Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет. - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 33

– За неделю успел отдохнуть? – участливо спрашивает он, смело глядя мне в затылок рикошетом от переборки.

– Ничего, тащкаперанг, скоро отпуск…

– Правильно… Но лучший отдых – в море! Собирайся, сбегаешь на недельку к Находке – рыбу половишь!

– Тарщ капи…

Утром я, мичман и двое матросов стояли на юте этого железа, которое обещало прокатить нас 30-узловым ходом. Довольно скоро по флотским меркам, часов в 10, но вечера, отвязались, дали ход и действительно пошли очень быстро. Но недолго…

Сидя в каюте помощника командира, спросил у усатого каплея:

– Долго под Находкой шкиряться будем?

– Паренёк, мы в Индийский океан на боевую службу идём! – отозвался он.

Уснул я умиротворённым: что воля, что неволя… Ночью снилась Индира Ганди, но не как женщина, а как символ моего нескорого возвращения домой. Её насильно везли к Брежневу, но не как символ, а как женщину…

Утром, проснувшись от шума аврала, увидел в иллюминаторе не Ватинанунантапурам, а Техас (Шкотово-17) под Находкой. У слишком разогнавшегося БПК полетел котёл, и его экипаж «очень сожалел» о невозможности выполнения боевой задачи.

Старпом «Ташкента» вывел нас на стенку и показал, куда нам дальше идти. Лучше бы к стенке поставил! Или бы послал, куда обычно посылают! Его палец указывал на полуржавый тральщик, именовавшийся «Запал», но выглядевший как «Попал».

Таким он и оказался.

Вам приходилось плавать на Корабле Дураков? Нет, нет – экипаж тральца был юным и славным. Каждый по отдельности член… Но вместе они были бандой из «Ералаша»: к концу первых суток в море при волнении в 5 баллов у них отказал дизель-генератор, топливо которого почему-то смешалось с питьевой водой в цистернах; на завтрак, обед и ужин подавались только сухари, когда в тюрьмах дают ещё и воду; молодой летеха-штурманец (неделя в должности) валялся в ногах у командира – старшего лейтенанта, умоляя подойти к берегу для определения места корабля, но не знал, в какой стороне она – Земля! Когда, наконец, нашли американца, за которым, как оказалось, мы должны были следить, то послали в базу сообщение: «Обнаружил фрегат Кирк. Прошу сообщить его координаты».

База удивилась, но дала и координаты, и… замену. На смену «погибающему, но не сдающемуся» «Попалу» прибежал красавец «Федор Литке» – почти гражданское научно-исследовательское судно. Белый флот! А тралец убежал в ночь. Добрался ли до базы?

Вот и наступила работа в семейных умиротворяющих условиях. Задач у команды «Литке» было две: держать визуальный контакт с американцем, который и так валялся в дрейфе, и не дать молодому механику убить свою ещё более юную жену-буфетчицу, пользующуюся вниманием капитана. Капитана убивать было нельзя – он ведь капитан и единственный военный на судне, а военные имеют личные пистолеты. Вот почему их убивать нельзя.

Пока они все бегали друг за другом и громко кричали, я сидел на ходовом мостике и вёл журнал наблюдений:

09.00 – фрегат ВМС США «Кирк» начал подготовку к полётным операциям.

09.10 –09.30 – прогрев двигателя вертолёта «Си Спрайт» 33 эскадрильи, бортовой 17.

10.00 – взлёт вертолёта в направлении госграницы.

10.00 – 12.00 – полет вдоль тервод. Ведение фото и радиолокационной разведки.

12.15 – посадка вертолёта на борт фрегата «Кирк».

Один из «налётчиков» машет в нашу сторону, улыбается. Зовут Гордон Перманн – фотограф эскадрильи. Дедушка с бабушкой у него «с Одессы». Хороший парень – сейчас переписываемся, а тогда я, конечно же, не знал его имени. Тогда я называл его «янк поганый», а он меня «краснопузый комми». Тогда было весело…Тогда за свои слова и поступки отвечали.

Вот «Кирк» и поступал, а мы отвечали. Послал вертолёт по кромке тервод раз, второй, третий – мы ответили, вызвав истребитель МиГ-23. Тот полетал над «Кирком», поревел двигателями, предупреждая, и довольный улетел. А «Си Спрайт» опять подскочил и – к терводам! Но мы же предупреждали… И произошло то, о чем Гордон до сих пор рассказывает со страхом, хотя и побывал в разных передрягах. Прилетели два «крокодила» – боевые вертолёты Ми-24 эскадрильи, только что выведенной из Афганистана. И началось то, от чего даже у меня, стороннего наблюдателя, тапки вспотели. Гордон же сегодня говорит, что думал: «Как жаль погибать от рук соплеменников».

Первым делом «крокодилы» зажали американца в «бутерброд». Очень плотно, но без масла. Когда верхний Ми-24 с рёвом ушёл с набором высоты, прячась на фоне солнца, нижний начал пытаться подравнять американцу брюхо своими лопастями. «Си Спрайту» было щекотно, и он подпрыгивал вверх под «циркулярную пилу» второго «крокодила», который ложился на крыло и с рёвом проносился в нескольких метрах от носа янколета. Устав, Ми-24-е затеяли игру – кто срубит его хвостовой винт. Когда же американский «валенок»[42] взмолился в эфире, что ему срочно нужна посадка, так как топлива осталось всего на десять минут «до всплеска», «опричники» сжалились, но ненадолго. Один из них завис над кормой «Кирка» и задумался. Очнулся он, когда «Си Спрайт» «запел о майском дне». Почему май? Зима на дворе, а он все: «Мэйдэй, Мэйдэй»![43] Приземлился американец, чуть не подломив стойки шасси. А «крокодилы» встали парой и начали отрабатывать боевые заходы на фрегат. В том месяце Гордон больше не летал…

Потом «Литке» ушёл в базу, а я остался ещё на две недели следить за фрегатом с борта гидрографического судна «Галс». Так ровно через тридцать дней я возвратился во Владивосток, а «Кирк» унёс Гордона Перманна к новым приключениям…

На его голову свалился тяжёлый авианесущий крейсер «Новороссийск» и…чуть не придавил. Ударное соединение крейсера «промахнулось» мимо Японии и почему-то пошло в сторону Мидуэя и дальше к Гавайям, что для американцев было непривычно и «не по исторически сложившимся правилам». Слегка не дойдя до Оаху, «Новороссийск» развернулся и потащил бедного «Кирка» к Камчатке, показывая, как надо воевать. Вокруг все летало и стреляло. Гордону понравилось. Его грудь наполнилась гордостью за «историческую родину». Но на родине, если «кинут» на Привозе, то «кинут» по-крупному.

Возвращаясь на юг, советское соединение решило сократить путь и не идти вдоль Курильской гряды, а прорваться в Охотское море через льды её проливов между островами Симушир и Итуруп. Здесь его встретил атомный ледокол «Родина». Вот эта «Родина» и «кинула» Гордона, а вместе с ним и весь экипаж американского фрегата. Ледокол легко пробив проход во льдах, пробасил «маленьким боевым кораблям»: «Чего встали? Ласты за спину, в колонну по одному, вперёд марш!»

И тут случилось чудо – «Новороссийск» вызвал на связь американца и предложил встать третьим (с конца) в колонне из двенадцати кораблей. Какая честь быть третьим (хоть и с конца) после «Новороссийска» и крейсеров его сопровождения! Какие милые эти русские! Один за другим начали втягиваться в пролив, ширина которого между островами составляла семь миль. В эйфории забыли, что советские терводы – 12 миль! Советский авианосец в сопровождении пяти боевиков быстро проскочил узкость и скрылся за горизонтом, а седьмой, восьмой, девятый, одиннадцатый и двенадцатый корабли его соединения почему-то остановились, зажав десятого, которым был «Кирк»!

– Ребята, мы же не дети в игрушки играть! – возмутился фрегат.

– Прости, старик, но… фрегат ВМС США! Вы находитесь в территориальных водах Союза Советских Социалистических Республик! Немедленно покиньте их! – заржали с советских кораблей, продолживших движение вперёд мимо обрастающего льдом как слезами обиды «Кирка».

Американцу пришлось развернуться и поплестись домой в Йокосуку[44] малым ходом – на среднем ходу не хватило бы горючего. А сзади его «пинал в спину» советский сторожевик – конвоир, оставленный для присмотра. «Пинал» и издевался, бегая вокруг двадцатиузловыми ходами, восемь дней. Дойдя до широты Владивостока, показал средний палец и скрылся в тумане.