Поводырь чудовищ - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 43

Уцепившись свободной рукой за седло, я так же жестко впился ментальной хваткой в болевой «куб». Дикарь взвыл от боли, но почему-то не успокоился. Одно хорошо — то, что зверь сошел с ума, стало понятно даже врагам, и они разбежались в стороны как черт от ладана.

Хидой сдался на грани смерти от болевого шока, но все равно было понятно, что я его практически потерял. Что ж, попробуем выжать из него максимум — по крайней мере пусть довезет меня до своих, а там придется его прикончить.

Когда мир, который из-за рывков хидоя превратился в размытые пятна, принял четкие очертания, взгляд зацепился за штандарт принца. Значит, там наши. Усилием воли, на грани потери сознания, я направил хидоя на этот ориентир.

Разобрать, где свои, а где чужие, было невозможно, оставалось надеяться, что хидой не затопчет кого-то из союзников.

Штандарт принца приближался, как и понимание того, что я ошибся. Флаг был правильный, но зато в неправильном окружении. Пологий холм, на котором развевалось красно-зеленое полотнище, почему-то был окружен воинами в желтом. Мало того, казалось, что это уже глубокий тыл врага, потому что последние несколько секунд мой хидой скакал по свободному пространству, если, конечно, не учитывать практически сплошной «наст» из трупов.

Все внимание находившихся у холма воинов было направлено на вершину, но двое все же заметили бегущего хидоя и бросились нам навстречу.

Енот-самоубийца! Да это же арабские Погонщики Смерти. Как я догадался? Да элементарно. Внешне они мало отличались от «желтых» соседей, но вот светящиеся кнуты в руках коренастых воинов выдавали их с головой. Сверкающие линии плясали вокруг Погонщиков, словно диковинные змеи, и нам с Дикарем эти пляски не предвещали ничего хорошего.

Страх ослабил тиски воли, и хидой вновь взбунтовался. Все, что мне удалось сделать, так это довести его до состояния болевого шока и последним усилием направить зверя в прыжок. Ножны с разобранной нагинатой моя рука успела цапнуть на чистом автомате.

Скат с они был выполнен по всем правилам, но, увы, все закончилось не так, как планировалось.

Ну никто не учил меня «сходить» с летящего в воздухе зверя. Даже не знаю, радоваться ли тому, что я влетел не в скопление камней, а в груду мертвых тел?

Сгустки крови и какие-то куски — о том, что это чьи-то внутренности, даже не хотелось думать — залепили маску, так что я сорвал ее и практически сразу избавился от содержимого желудка. Скорее все это произошло не от брезгливости, а от контузии. Попытка встать на ноги удалась только со второго раза. Сбрасывать панцирь не пришлось — его сорвало при приземлении. Каким чудом удалось не посеять нагинату, знает только мой ангел-хранитель.

Мир никак не хотел обретать резкость. Неожиданно реальность совместилась с давним сном. «Невообразимая какофония из металлического звона, рева и предсмертных криков ударила по ушам. Нос заполонили запахи крови, дыма, ярости и страха».

Так, это уже где-то было. И что там дальше? Погонщики Смерти, мать их!

Я шагнул вперед практически вслепую и тут же, за что-то зацепившись, рухнул на колени. Эта встряска, как ни странно, немного прояснила сознание. Руки едва ли не самостоятельно выдернули меч из ножен и освободили трость из крепления. Ножны упали на пропитанную кровью землю. Нагината с щелчком обрела целостность, а я заставил себя встать на ноги и начать разгон в сторону предполагаемой опасности.

Взгляд тут же зацепился за большую кучу из кусков мяса, ранее бывших огромным животным. Погонщики Смерти распластали панцирь и тело Дикаря, как праздничный торт. Страх холодными иголками пробежался по спине, но не заставил меня остановиться. «Победу ухватит бегущий», — не помню, кто именно это сказал, но сказал верно.

Вокруг неподвижно лежали или дергались в агонии десятки тел, но меня интересовали только те, что были погребены под сочившимися кровью кусками. Пока что я смог рассмотреть только голову и одну руку, сжимающую длинный кнут.

Внезапно едва угадывающиеся в прорезях залитого кровью шлема глаза широко распахнулись, а пальцы, сжимающие витую рукоять, судорожно сжались. Извивающийся по залитой кровью земле и мертвым телам кнут засветился мертвенным сиянием. Это сияние отразилось страхом в моей груди, и мне оставалось только прыгнуть вперед, в безумной надежде успеть первым. Не отошедшее после падения тело отозвалось сильной болью, но остановить меня это уже не могло.

Приземлился я прямо на кусок мяса, бывшего когда-то частью Дикаря. Ноги скользнули, но я все же сумел направить острие нагинаты прямо в лицо Погонщика. Он вдруг дернул головой, и клинок, скользнув по кромке шлема, ушел в землю.

Да чтоб тебя!

Глаза прирожденного убийцы смотрели прямо на меня. От удара Погонщик поплыл, так что у меня была буквально секунда. Хербат выскользнул из двойных ножен и воткнулся прямо в глазницу врага.

Все, теперь ему не помогут даже самые крутые маги.

Только со страху я ударил слишком сильно, и метательная пластина плотно завязла в черепе. Ничего, у меня есть еще три.

Второго Погонщика удалось «раскопать» только через пару секунд, так что добивал я его впопыхах. Спешка лишила меня еще одного хербата, но причин для этого было более чем достаточно.

Как ни странно, окружавшие холм воины так и не обратили внимания на мои трепыхания. Они по-прежнему смотрели на вершину холма, где явно происходило нечто очень интересное. С моей стороны холма народу почти не было. Десятка три воинов окружили нечто на противоположном склоне, а на возвышенности стоял чудак в золотистом длиннополом халате и с огромной чалмой на голове. Маг — а в профессиональной принадлежности чудака на холме сомнений не было — размахивал руками, словно отгоняя мух. Вид его незащищенной спины вызвал у меня жуткий зуд в руках.

Но должен же хоть кто-то защищать его тылы. Первая часть ответа на этот вопрос остывала под кусками тела моего бывшего питомца, а вторая наконец-то соизволила оторваться от увлекательного зрелища. Этот факт и был причиной моей спешки.

Рядом с камлающим магом находился еще один араб в аналогичном халате, только чалма на его голове была значительно меньших размеров. Когда он развернулся, привлеченный странной возней за спиной, стало понятно, что парню лет двадцать пять.

В течение нескольких ударов сердца мы смотрели друг на друга. Нас разделяло от силы метров тридцать. Мы начали двигаться одновременно — маг протянул ко мне свои ручонки. Значит, он явно рассчитывал достать до меня силовым щупом, а я, как идиот, решил помочь ему, сократив это расстояние.

К этому моменту я шел последние несколько месяцев. Практически каждое движение было отработано до автоматизма и вбито в рефлексы. Так что мозг, вместе с плещущейся там паникой, можно было отключить за ненадобностью. Рванув с низкого старта, я практически сразу метнул нагинату. Как и ожидалось, маг отклонил летящее оружие без особого труда, и оно воткнулось в землю за его спиной. И все же это сбило его концентрацию, а я уже доставал два последних хербата из набедренных ножен. Плоским топорикам нужно было придать солидную кинетическую энергию, так что бросать пришлось с разворота. Сделав широкий замах, прямо на бегу я бросил с правой руки и, позволяя инерции делать свое дело, развернулся на триста шестьдесят градусов. Конечно, проделать этот финт и остаться на ногах было невозможно. Ноги заплелись, и я начал падать, но перед этим в развороте метнул хербат левой рукой. Падение с горем пополам удалось перевести в кувырок — спасибо школьным тренировкам.

Оказавшись вновь на ногах, я увидел, что дело сделано. Молодой маг с удивлением и какой-то детской обидой смотрел на торчавшие в его груди хербаты. Один вошел острым концом слева под грудь, а второй, разрубив ключицу, засел в его теле лезвием топорика. Не знаю, что помогло — вес и скорость хербата или руны гнома, но сработало.

Смотреть там было уже не на что, а вот спина камлающего мага притягивала меня как магнитом. Пробежав мимо уже мертвого ученика, я подхватил торчащую в земле нагинату и тут же воткнул ее в спину учителя.