Поводырь чудовищ - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 42

Я все же не выдержал и чуть приподнялся, рассматривая, что творится впереди. Выглянул лишь для того, чтобы еще раз взвыть, негодуя на затейницу фортуну.

Арабская конница пыталась закрыть витязям путь к рядам лучников, причем не простых, а подручных магов-артефакторов. Эти ряды были обращены в сторону берега. Я успел заметить только то, что по реке плывут сотни различных плавсредств, а среди массы успевшей десантироваться тяжелой пехоты уже взрываются гремучие стрелы. Один из дракаров речной гвардии вдруг преломился посредине и пошел ко дну, так и не добравшись до берега.

Эта картинка мелькнула в мозгу, и на нее тут же наплыла другая — ближайшие к нам лучники начали разворачиваться и посылать стрелы в мою сторону. Казалось, все до единой оперенные смерти летят прямо мне в лицо, но это было иллюзией — все стрелы прошли выше. Меня спасла растерянность лучников и скорость Дикаря.

Через секунду хидой вломился в ряды аравийских воинов. Зверь прыгнул, в полете снося когтями головы лучников. Приземлился он так же эффектно, придавливая собой с десяток вражеских бойцов.

Мы прошлись смертельным серпом по рядам лучников, и приободренная пехота буквально выплеснулась с кораблей на прибрежные просторы. В нее тут же ударила конница и пехота врага, но нас это уже не касалось — клин хидоев прошелся по невысокому холму и остановился у противоположной опушки.

— Ты молодец, — весело заявил Драган, подъезжая ближе.

Я еле сдержался, чтобы не послать командира, но он меня прекрасно понял и, что примечательно, не обиделся. В принципе подстава начальства избавила меня от большой опасности — находясь далеко впереди, мы с Дикарем проскочили залп артефактных стрел, который пришелся по идущему за нами клину. Многим не помогли даже защитные артефакты.

Кстати, почему мне ничего не известно о магической защите хидоев? Да и что я вообще знаю об этих они? Что это — результат моего преждевременного ухода из школы или упущение преподавателей?

Если мой командир и хотел что-то добавить, то наверняка не сумел бы — сгруппировавшееся и несколько минут назад бросившееся в атаку королевское войско врезалось в ряды аравийских воинов. Взвыли сигнальные трубы и глотки воинов, но все это перекрыл жуткий лязг железа и взрывы громовых артефактов.

Мы стояли у самой кромки леса на небольшой возвышенности. Обзор с высокого седла хоть и был лучше, чем у пешего воина, но далеко не идеален. Мысленным приказом я развернул Дикаря и заставил его ухватиться передними лапами за дерево. Гигантские когти плотно увязли в древесине. Обзор улучшился, но ненамного. Мне оставалось перебраться на голову зверя. Короткая шея надежно удерживала голову они, которая была размером с крупную тумбочку, так что меня вся эта «конструкция» выдержала легко.

Опираясь ногами на шипы в середине шеи, а руками на «рога» хидоя, я постарался рассмотреть поле боя.

Теперь здесь было представлено все войско принца. Центральную часть построения занимала тяжелая пехота. На правом фланге шли викинги, а левый заняли «волки». Викингов поддерживал отряд верховых коваев, а северян подпирали все оставшиеся в распоряжении Возгаря хах-коваи. Всадники, пару минут назад взломавшие оборону арабов, уже отхлынули назад — в проемы между «коробками» тяжелой пехоты. Даже здесь рыцари и витязи старались не смешиваться и в тылу разошлись в разные стороны. Кельты отхлынули к ставке принца, а славяне свернули налево к лесу.

Пехота постепенно перемалывала взломанную рыцарями оборону. Как в наших, так и во вражеских рядах постоянно рвались громовые артефакты.

Шаткое равновесие продлилось всего лишь несколько минут, а затем над битвой пронесся жуткий вой.

— Это дэвы, — послышался снизу голос Драгана.

— Кто? — Любопытство моментально вытеснило обиду.

— Личная гвардия эмира аравийцев. Тяжелая пехота.

Похоже, эти самые дэвы были очень хороши. Ряды нашей пехоты дрогнули, и если гвардия и викинги оставались на месте, то правый фланг с «волками» стал пластичным и начал загибаться назад.

Повинуясь сигналам рогов и флажков над ставкой принца, славянские всадники ринулись вдоль тыла всего построения, спеша поддержать отступающих наемников. Глыбы хах-коваев уже не стояли позади «волков», оказавшись сначала посреди рядов союзных войск, а затем увязнув в массе врагов. В ход пошла «тяжелая артиллерия» поводырей.

Витязи успели в последний момент, но, как только натиск врага на правом фланге начал ослабевать, в центр построения ударила страшная сила, заставившая легендарных пеших рыцарей — тяжелую гвардию королевской пехоты — разойтись как мягкая жесть под нажимом стального ножа. Прорыв стремительно расширялся и грозил разделить наше войско на две половинки.

Со стороны ставки донесся вой сигнальных рогов.

— Проклятье! — ругнулся Драган. — Всем приготовиться!

Перед тем как вернуться в седло, я успел заметить, что среди клина идущих на ликвидацию прорыва рыцарей развевается личный стяг принца.

Да уж, веселого мало — потеряв королевского сына, мы проиграем.

Драган поднял руку, привлекая общее внимание.

— Воронов, ты опять впереди.

Спорить было бессмысленно, к тому же, как оказалось, это не самое опасное место в бою.

Для подачи сигналов наездникам не нужны никакие музыкальные инструменты. Хидой командира взревел во всю мощь своих легких и луженой глотки. У меня даже в ушах зазвенело, но это не помешало отдать приказ Дикарю.

Зверь рванул вперед, и звон в ушах сменился свистом ветра, залетавшего в прорези шлема.

На месте битвы образовалась куча-мала. Уже не осталось никаких построений — отдельные отряды дрались сами за себя. И все же со стороны врага кто-то командовал этим хаосом, потому что нам навстречу ринулась стая таких же ховаев, как и мой Дикарь. Причем арабских они было вдвое больше. А у моего зверя даже хвоста нет!

Расстояние до врага стремительно сокращалось. Я увидел, как во фланг стае вражеских хидоев ударила небольшая группа рыцарей.

Сцена, в которой несущийся мне навстречу хидой небрежным ударом хвоста нанизывает на жало рыцаря, вызвала у меня зуд в спине.

Каюсь, следующим моим желанием было спрятаться под одеяло. Одеяла рядом не было, зато можно было прикрыться панцирем и не видеть всего этого кошмара.

Под плотно ставшим на свое место панцирем было темно, но я все равно прикрыл глаза. Хидоя тряхнуло раз, второй, а затем… все закончилось.

Я удивленно приподнялся в седле и с трудом развернулся — оборачиваться с панцирем на спине было трудновато. Хидои сошлись в яростном сражении. Непробиваемыми панцири казались только в схватке с более «мягкотелым» противником, а сейчас схлестнулись равные. Рев животных заглушал все звуки боя, а сегменты живой брони летели в разные стороны. Не знаю, как это получилось, но арабские хидои пропустили меня сквозь свой строй. Впрочем, на этом хидое, и даже с трофейным панцирем на спине, я вполне мог сойти за своего, особенно в пылу боя.

Дикарь неожиданно сбросил скорость, и его неслабо тряхнуло. Это заставило меня забыть о вопросах, ответов на которые все равно нет.

Ух ты ж, ежики-мазохисты! Мы с Дикарем вляпались в ряды вражеской пехоты, как муха в патоку. Судя по амуниции, это были не знаменитые дэвы, а легковооруженные пехотинцы, с которыми я уже имел дело в лесу. С десяток арабов зацепились за шипы хидоя и полезли вверх.

Не, ребятки, это вам не практически гладкий хах-ковай! Приказ зверю и извлечение меча из ножен прошли одновременно. Хидой провернулся на месте, как юла, частично сбросив с шипов, а частично распоров ими же броню и тела врагов. Самому цепкому я разрубил лицо вместе с носовой стрелкой шлема.

И тут судьба наказала меня за беспечность. При попытке развернуться к своему отряду хидой взбунтовался. Ждал ли он этого момента или же все просто так сложилось, но я моментально возблагодарил верховного хороха за купирование хвоста. Иначе жало уже сидело бы в моей спине, несмотря на защиту панциря, а так был шанс побарахтаться.