Поводырь чудовищ - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 33

Эйд услышал мой крик только со второго раза — мешал тяжелый шлем с верхней полумаской и нащечниками. Увидев, что тысячник повернулся, я указал рукой в сторону леса.

— Идут!

Эйд закричал что-то на своем языке. Его крик тут же подхватили херсиры, и масса викингов начала вытягиваться в стальную полосу, обращенную лицом к лесу. Завыли хриплые рожки.

К этому мерзкому звуку мне не привыкнуть никогда!

Я готовился к виду выплескивающейся из леса массы вражеской пехоты — как это было в прошлый раз, — но внезапно, вместо медленного вытекания пеших воинов, вдоль дороги ударила «струя» вражеской конницы. Первым желанием было «порадовать» лошадей обществом коваев, но что-то заставило меня сдержать этот порыв.

По виду викингов никак нельзя было сказать, что их испугал вид чужой конницы. Масса бородатых воинов сплотилась еще больше, превращаясь в слиток металла. Я решил не подставлять Дубка под копья конницы и завел его за эту живую крепость.

Через несколько секунд трансформировавшаяся в клин конница должна была ударить в щиты викингов.

Пять секунд… три… атакующий клин внезапно раскололся и разошелся в стороны. И тут все полетело в тартарары.

Я сначала не поверил своим ушам, когда в рядах викингов начали взрываться гранаты. Да какие, к чертям, здесь гранаты?! Скачущая в черепе паника наконец-то была загнана в мозжечок, а мозг вычленил из картины мира летящие к нам стрелы.

Твою ж мать, это артефакты! А ведь нас развели как лохов. Конница заставила викингов сплотиться, и тут же в массу воинов ударили взрывные артефакты.

Рядом что-то солидно рвануло, и в моих ушах поселился противный писк. Сознание поплыло. Я с опасением прислушался к ощущениям Дубка, ожидая отката боли от его ранений, но хах-ковай чувствовал себя прекрасно. Я бросил взгляд в сторону места взрыва. Воображение рисовало воронку и куски разорванной плоти, но все оказалось не так печально. Несколько десятков викингов валялось на земле, и только с дюжину лежали неподвижно, остальные вяло шевелились. Это что-то оглушающее, в сочетании со взрывной волной, но без серьезных осколков.

Усиливающиеся взрывы вывели меня из ступора.

Я постарался хоть как-то определить, откуда летели стрелы, и направил туда коваев. Через пару секунд обстрел оборвался, и тут же по мозгу ударила боль. Дубок взревел и поднялся на дыбы.

Первый приступ боли резко прекратился, и тут же ему на смену пришел другой, не такой сильный, но тягучий.

Пока я боролся с болью, викинги отошли от шока и, оставив добрую сотню товарищей лежать на земле, рванули вперед, на появившиеся из леса ряды аравийской пехоты. Скули было дернулся следом, но остановился, со злостью глядя на меня.

Столкновение, которое должно было произойти еще несколько минут назад, заставило вздрогнуть окружающий мир. Враги сошлись. Но все же мы сделали свое дело. Мало того что выход пехоты был закупорен у самой кромки леса, так еще и конница, испугавшись за магов, развернулась, чтобы ударить нам в тыл.

— Быстрее! — заорал Скули, махая мне рукой в сторону продвинувшихся в атаке викингов, которые уже перестраивались, чтобы встретить удар конницы с тыла.

Сквозь муть в голове я все же сумел направить воющего от горя Дубка к рядам союзников. Частичное облегчение пришло внезапно, но радости не принесло — это означало, что Бима больше нет, ведь только мертвые ковай не испытывают боли.

— Ну твари! — захрипел я, въезжая внутрь защитного построения викингов. Скули несся впереди, как собака-проводник.

С секундным интервалом в ряды викингов ударила конница, и тут же прилетели новые стрелы-артефакты.

Блин, нас же размелют, как зерно в мельнице!

— Скули!

Запыхавшийся викинг вопросительно посмотрел на меня.

— Мне нужен проход!

Я сначала подумал, что он меня не понял, потому что Говорун побежал не к рядам сдерживающих натиск вражеской пехоты собратьев, а чуть в сторону, к Эйду. Тысячник от нетерпения перебрасывал свой лом из руки в руку, но вперед все же не лез.

Скули все рассчитал верно. Через несколько секунд взвыли рожки вперемешку с воплями херсиров.

Ряды викингов передо мной лопнули, впуская внутрь построения массу врага, но это ненадолго. Эйд доверился мне, и я его не подвел.

Надрывным усилием мне удалось сгладить пики душевной боли в ментальном поле Дубка и послать его вперед.

А теперь, мой хороший, давай «ощетинимся» яростью до предела. Мне всем сердцем хотелось врезаться в массу врага верхом на Дубке, но здравомыслие задавленно пискнуло, что толку от меня в прямом бою не будет никакого, а если вражеский меч срубит поводыря, хах-ковай станет неуправляемой горой мяса.

Отработанный на уроках прием прошел на ура. Мое тело, благодаря конструкции специальных лат, превратилось в шар, который прокатился по траве и был остановлен бережными руками викингов.

Я сел на пятую точку прямо там, где закончился перекат. Перед тем как закрыть глаза для максимальной концентрации, я успел заметить, что прореха в рядах викингов уже заросла.

Скули со товарищи моментально заняли позицию вокруг меня. Со всех сторон гремели взрывы, а я пытался сконцентрироваться.

Ну и куда нам бежать? Где эти проклятые маги? Внезапно меня озарила догадка. Боль раненого Бома стала путеводной нитью, куда я и направил Дубка, не забывая заставлять могучего зверя работать хвостом. Хах-ковай часто забывал делать это и просто волочил тяжелый груз по земле.

Внезапная вспышка боли наконец-то отправила меня в забытье.

Судя по встретившей меня по возвращению из забытья обстановке, отсутствовал я всего пару минут. Дубок погиб не напрасно и все же испортил арабам музыку — взрывов больше не было, а викинги, подбадривая себя криками, начали теснить врага к лесу. Прикрывавшие нас от конницы ряды тоже перешли в атаку. В воздухе замелькали дротики и метательные топорики, ссаживающие арабских всадников на залитую кровью траву. Дальше в ход пошли тяжелые мечи и топоры. Викинги рубили все подряд — и коней, и людей, поэтому не удивительно, что натиск с тыла быстро ослаб и всадники рассеялись по полю.

Мои телохранители по-прежнему были настороже. Бородачи зорко следили за окрестностями, а так и не отошедший после ранения в лесном бою Скули присел рядом.

— Ты как? — спросил он, видя мои несчастные глаза.

— Дубок погиб. Бим тоже. — Отвечая на вопрос викинга, я едва не заплакал, потому что боль потери навалилась с новой силой.

— А Бом?

— Ранен, наверняка уже доходит. — Выталкивать из себя слова сквозь апатию было невыносимо трудно.

— Так чего мы сидим? — встрепенулся Говорун. — Погибший товарищ требует скорби, а раненый помощи.

Раньше не замечал за ним философских наклонностей, но викинг был прав.

Мы оба поднимались, как старики, — я страдал от головной боли, а Говорун от незаживших ран.

Зверей нашел быстро. Викинги уже загнали арабов в лес, и некоторая часть островитян окружила тела они. Подходить к завалившемуся на бок Дубку и вытянувшемуся в предсмертной судороге Биму смысла не было — их смерть я ощутил ясно, точнее, не чувствовал ментальных полей, потому и не сомневался. А вот Бом лежал, свернувшись в клубок и постанывая. Спина и бока ковая были изрезанны десятками ран, но не это беспокоило меня больше всего — голова Бома словно побывала в топке. Похоже, артефактор запустил в него кристаллом с огненным заклинанием.

Рядом с коваем толпилась дюжина викингов, в том числе Эрлюг Мокрая Борода — костоправ и слабый маг-целитель.

— Поводырь, мне можно подойти к зверю?

— Да, — сказал я поспешно, переводя болевой шок и оцепенение Бома в глубокий сон. Дальше от меня ничего не зависело.

Эрлюг тут же присел возле ковая и начал сшивать его раны. Элбана с инструментами рядом не было, поэтому викинг все делал на свое усмотрение, и очень даже неплохо. Вокруг было полно его раненых братьев, но костоправ в первую очередь занялся моим подопечным. Впрочем, каждый викинг имел достаточно навыков, чтобы заштопать не только товарища, но и себя. Мокрая Борода вмешивался только в тяжелых случаях и при осложнениях.