Повесть о Сегри и Абенсеррахах - Перес де Ита Хинес - Страница 51

Прослушав речь короля, все собравшиеся рыцари переглянулись, весьма удивленные всем слышанным, и не знали, что ответить королю, потому что ни один из них не поверил ни в то, что касалось Абенсеррахов, ни в то, что касалось королевы; и сейчас же они все подумали о чудовищной клевете. И все рыцари Альморади и Альмоады, и еще другие, находившиеся в родстве с прекрасной султаншей, пришли в сильное волнение и стали между собой совещаться. Наконец по прошествии некоторого времени, в течение которого король дожидался ответа кого-нибудь из присутствующих, выступил один из рыцарей Альморади, дядя королевы и брат ее отца, и сказал так:

– Мы внимательно выслушали твои слова, король Боабдил, и вынуждены ожидать от них не меньших бед и столкновений, чем вчерашние, потому что все, тобою сказанное, похоже на явную клевету как в отношении Абенсеррахов, так и королевы. Абенсеррахи благородны, не способны они на подобную низкую измену, и нельзя их в ней подозревать! Они •неоднократно выказывали свои благородство и верность в делах, принесших честь и славу твоему королевству; и если ты теперь приказываешь изгнать их из своего королевства, то отныне считай его для себя потерянным. Потому что, если даже ты и прикажешь им уйти в изгнание и если они по своей доброй воле не покинут Гранаду, силой ты их не заставишь это сделать. Ведь ты здесь не единственный король: твой отец Мулаасен еще жив и еще считается королем. А он очень уважает Абенсеррахов и всех их сторонников. Осмотрись теперь кругом, и увидишь, что здесь, у тебя во дворце, недостает всех Алабесов – рода высокого по своей знатности и доблести. Посмотри, и увидишь, что нету здесь также ни Гасулов, ни Альдорадинов – рода древнего и очень уважаемого в Гранаде. Не увидишь тут и Венегов. Ну, так если отсутствуют перечисленные мною, то за ними пойдет вся Гранада; как же сможете вы – ты и твои немногочисленные приверженцы – изгнать Абенсеррахов? Одумайся, Боабдил! Не дай ослепить себя гневу, порожденному клеветой. Это в отношении Абенсеррахов. Что же касается королевы, то сказанное тобою про нее тоже ложь. Ни разу еще не обнаруживалось за ней ни одной вины, она женщина незапятнанной чести и заслуживает большого уважения за свою добродетель. И предупреждаю тебя с самого начала: если ты выступишь против королевы и нанесешь ей какую-либо обиду, то мы все – Альморади и остальные ее родичи – мы откажем тебе в покорности и возвратимся к твоему отцу. Всякий же рыцарь, осмеливающийся клеветать на королеву и повелительницу нашу, лжет, и не благородна его кровь! Я это докажу кому угодно и где угодно!

Клеветники Сегри и Махардин Гомел, и Махардон, его брат, и двоюродный брат Махардина Алиамет в бешенстве вскочили и закричали, что сказанное ими – правда и что они в любую минуту готовы выступить двое на двоих и четверо на четверых в защиту своих слов и чести их короля, и всякий, кто осмеливается их оспаривать, – лжец.

Тогда поднялись со своих мест Альморади и взялись за мечи. Сегри и Гомелы сделали то же самое. Обе партии устремились друг на друга, подняв ужасное смятение и шум в королевской зале. Но рыцари Асарки и Аларифы, добрый Муса и Саррасин, храбрый Редуан и сам король бросились между ними, не дали им сойтись, успокоили их и уговорили снова сесть по местам. И когда все успокоились, Муса заговорил так:

– Благородные рыцари! Я предложил бы, чтобы нашей королеве было предъявлено обвинение и она была бы заключена под стражу: ибо, уповаю на аллаха, ее невинность приведет к смерти ее клеветников и заставит их собственноустно сознаться в своей низости. Это облекло бы королеву великой славой, а вместе с нею и весь ее род. Поэтому пусть выступит здесь королева и сама изберет и назначит рыцарей – своих защитников.

Все согласились со словами Мусы, и тут же было послано за королевой. Та явилась, сопровождаемая дамами, с лицом светлым и радостным. Все находившиеся в зале рыцари поднялись и приветствовали ее глубоко почтительными поклонами, все, за исключением клеветников, не двинувшихся со своих мест. И прежде чем королева села на свой трон, как обыкновенно, Муса обратился к ней с такими словами:

– Прекрасная султанша! Дочь славного Морайсела, Альморади по отцу и Альмоада по матери, отпрыск великих королей марокканских! Узнай же, королева Гранады, что в этом зале находятся рыцари, клевещущие на твое целомудрие и утверждающие, будто ты не соблюдала брачных законов, как должна была соблюсти их по отношению к королю, твоему супругу. Они говорят, будто ты прелюбодействовала и изменила ему с Альбинамадом Абенсеррахом, за что его вчера обезглавили вместе с другими Абенсеррахами. Я и никто из остальных рыцарей не верим этому обвинению, и никто не сможет нас в нем убедить, потому что нам хорошо известно, что твоя добродетель велика. За это обвинение тебе грозит мучительная казнь. Потому оправдайся, чтобы предотвратить ее! Если же не сумеешь оправдаться перед своим супругом, то умрешь на костре, как того требуют в подобных случаях наши законы. Я сказал тебе все это потому, что никто из всех рыцарей, присутствующих в королевском зале, не осмеливался этого сделать, и не подумай, что я имел дерзость так поступить из злобы или из желания нанести тебе оскорбление; но лишь затем, чтобы ты своевременно смогла отвести такой ужасный удар судьбы. От себя я добавлю, что, будучи уверен в твоей доброте, буду служить тем, чем только смогу, и пока душа не покинет моего тела.

Тут Муса умолк, сел на свое место и стал дожидаться, что ответит королева.

Королева, услышавши подобные речи от Мусы – брата ее мужа, – оглядела всех рыцарей в зале и, увидев, что все они молчат, приняла за правду то, что сначала сочла за шутку со стороны Мусы. Тогда, собравшись немного с силами, не изменившись в лице, не выказав женского малодушия, она ответила:

– Всякий, кто клевещет на мою честь и мое доброе имя, – тот не рыцарь и даже не честный простолюдин, но низкий ублюдок, порожденный племенем преступников и негодяев, не достойный войти в королевский дворец! Так кто бы он ни был, пусть сейчас же выступит со своим лживым обвинением – оно мне не страшно! Защитой мне моя невинность. Целомудрие и чистота делают меня неуязвимой. Никогда ни помыслом, ни делом не наносила я обиды королю, моему супругу, и не нанесу, пока он мой супруг. Это обвинение и ему подобные только и могут исходить от мавров – людей малой веры и дурных наклонностей. Да будут благословенны христианские короли и те, кто им служит! У них никогда не бывает таких преступлений, а причина тому – их религия. Скажу лишь одно тебе. Боа-бдил, король Гранады, и вам, гранадские рыцари: чистота моя и невинность будут обнаружены, аллах защитит меня, и те, кто возвел на меня обвинение, открыто сознаются в своей клевете. Я же даю слово справедливо освободившим меня из моего несчастия, что, когда я буду оправдана и смогу располагать собою, король Боабдил никогда больше меня не увидит ни в этой стране, ни за ее пределами. И от всего, мною сейчас сказанного, я никогда не отступлюсь.

И пока прекрасная королева говорила, ее мужественное сердце не выдержало, и она заплакала, а вместе с ней все ее дамы и девицы. Все присутствующие рыцари были тронуты, почувствовали глубокое сострадание и к их слезам присоединили свои. Прекрасная Линдараха опустилась перед королевою на колени и просила позволения отправиться в Санлукар, в дом своего дяди, брата ее отца. «Раз мой отец безвинно убит по приказу короля, – говорила она, – и король изгоняет всех Абенсеррахов, я тоже хочу покинуть Гранаду и не оставаться свидетельницей таких тяжелых событий, когда моя королева подвергается незаслуженному бесчестью».

Королева со слезами обняла ее и сказала – пусть едет, в добрый час. Она сняла с себя драгоценную цепь, ту самую, что ей подарил магистр в день игры в кольцо, и сказала:

– Возьми эту цепь, друг мой, и прости; лучше собиралась я тебя отблагодарить за твою хорошую и верную службу, но ты видишь, как жестоко угрожает мне судьба. Я сама не знаю, к чему мне готовиться и что со мною будет.