Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти - Пьер Ди Би Си - Страница 61

– Имеющиеся на данный момент данные по большей части свидетельствуют именно в пользу данного мнения.

Мой адвокат пускается в неторопливую прогулку по свободной зоне между скамьями: опустив голову, глубоко уйдя в какие-то свои мысли. Может, высчитывает пи. Потом вдруг останавливается.

– В своем заключении, представленном в окружной суд Мученио, вы рекомендовали воздержаться от ареста моего нынешнего подзащитного, а вместо этого направить его к вам на амбулаторное лечение?

Дуррикс смотрит на судью. Судья кивает: отвечайте на вопрос.

– Да, – отвечает Дурррикс.

– Несколько легкомысленные рекомендации в отношении неизлечимого психопата – вам так не кажется?

На лице у доктора явственно читается раздражение.

– Подобные случаи трудно с точностью диагностировать в течение одного приема.

– Вы буквально только что без тени сомнения убеждали суд в обратном. – Брайан издает тихий астматический смешок. – И еще, доктор, если мыслить в категориях тех сексуальных коннотаций, о которых вы также нам рассказывали, не существует ли равновероятной возможности, что фиксация у психопата произойдет не на женщинах, а на мужчинах или, скажем, на мальчиках?

Он начинает сужать круги вокруг Дуррикса.

– Ну, конечно. Прекрасным примером может служить Джеффри Дамер…

– А что, по-вашему, отличает обычную гомосексуальную тягу к возможному партнеру от патологической фиксации?

– Ну, мм, согласие партнера. Человек с патологическими отклонениями в психике склонен прибегать в отношении своих потенциальных партнеров к обману или пршгуждению, без учета их собственных желаний.

– Значит, человек, который пытается навязать свои желания мальчикам, может быть квалифицирован как психопат?

– Да, конечно.

Вид у Дуррикса уже не такой самодовольный, как раньше. Мой адвокат перестает нарезать круги и припечатывает его к стенке взглядом, в котором явственно читается: «А вот теперь поговорим всерьез».

– Оливер Дуррикс, – раздумчиво говорит он. – Приходилось вам когда-нибудь слышать такое имя: Харлан Перью?

Дуррикс бледнеет как мел.

Брайан разворачивается к скамье присяжных.

– Дамы и господа, господин судья, – прошу вас извинить меня за некоторую вольность в выражениях.

Он вплотную придвигается к свидетельской скамье и, перегнувшись через барьер, смотрит Дурриксу прямо в лицо.

– Если нет, то, может быть, вы слышали о таком интернет-сайте под названием «Милые попки от Бэмби-боя»?

– Простите?

– Человеку по имени Харлан Перью было предъявлено обвинение в штате Оклахома по факту совращения несовершеннолетних мальчиков и вовлечения их в производство порнографической продукции, связанной с этим сайтом. Скажите нам, пожалуйста, под присягой – вам об этом что-нибудь известно?

– Я не обязан отвечать на этот вопрос.

По лицу Брайана расползается ленивая улыбка. Он вынимает из своего стола какие-то документы и потрясает ими в воздухе.

– У меня есть вещественные доказательства того, что вы, Оливер Дуррикс, прежде носили имя Харлан Перью.

В зале вскипает волна смутного гула.

– Я довожу до вашего сведения, доктор, что пять лет тому назад вы, под этим именем, привлекались к уголовной ответственности по четырем обвинениям, связанным с развращением несовершеннолетних через посредство вашего веб-сайта.

– Но эти обвинения не были доказаны.

– Кроме того, доктор, я утверждаю, что вы до сих пор являетесь владельцем и администратором этого сайта, который существует теперь под названием «Серенада Содома».

Кто-то в заднем ряду хрюкает и заходится от хохота. Судья неодобрительно хмурит брови.

– Я прав, доктор? – медленно и членораздельно проговаривает Брайан. – Да или нет?

Дуррикс затравленно стреляет глазами в сторону судьи. Тот кивает.

– Нет. Нет и еще раз нет.

– И последний вопрос: правда ли, что вы были лечащим врачом также и у Хесуса Наварро Росарио, примерно в то же время, когда произошла эта кровавая трагедия в школе, в мае этого года?

Дуррикс смотрит в пол.

– И что вы подарили ему вот эти женские трусики, счет за которые был оплачен с вашей кредитной карточки?

Брайан поднимает над головой пластиковый пакет. В пакете – трусики, которые были на Хесусе в последний день его жизни.

Двадцать

Я сижу на тюремном толчке и стараюсь не терять надежды; а если честно, то просто представляю себе, как все мои жизненные проблемы с легким хрустом выдавливаются через кишечный тракт. Я понимаю, что не следовало мне этого говорить, но, честное слово, упражняться в технике испражнения – одно из замечательнейших в жизни удовольствий. Вот, кстати, еще одна важная вещь, про которую не учат в школе и дома. По большому счету тебя не только ничему путному на этот счет не учат, но учат совершенно превратному отношению к этой жизненно важной функции: как будто речь идет о дьявольском искушении или типа того. Если как следует во все это вдуматься, возникает ощущение, что все законы мироздания придумала моя матушка.

Но вдумываться мне как раз и недосуг. На дворе утро, и в воздухе царит дымчато-влажная зимняя свежесть – особенно здесь, на теневой стороне. У меня еще есть немного времени, прежде чем меня опять загрузят в фургон и повезут обратно в суд, вот я и околачиваюсь, сколько могу, в туалете, который окнами выходит на тюремный двор. У меня даже есть сигарета, быстро тающий в воздухе уголек на конце аккуратной новенькой «кэмел-фильтер», спасибо Детиво, который сидит за кражу в особо крупных. Он щедр, как бог, потому что его подружка принесла на свидание их недавно родившегося ребенка. Я сказал, что ребенок похож на него, и он действительно похож, несмотря на то что это девочка. И вот теперь я сижу, вдыхаю клубы голубого дыма и пытаюсь так стряхнуть золу у себя между ног, чтобы не обжечь детородные органы. Все мои проблемы сыплются из заднего прохода, словно крысы из бомбового люка самолета, и с каждой секундой на душе у меня становится ясней и легче. Я начинаю строить планы. Безо всякой задней мысли, честное слово, ч-черт.

Поездка в суд скучна и предсказуема до мелочей. Из гримерки я слышу, как над зданием суда барражируют вертолеты, типа того, на случай, если я попытаюсь сделать отсюда ноги. Ха. Типа того: ага, уже метнулся. Им хочется, чтобы я сбежал, чтобы не мучиться угрызениями совести, когда в конце концов моя полная невиновность начнет маячить у них перед глазами. Но им придется есть, что дают. Пока меня гримируют, я сижу с чувством сдержанного оптимизма и трескаю чипсы. Должно быть, они уже учуяли где-нибудь в дальнем углу запах грядущей Справедливости, иначе с чего бы им угощать меня чипсами. Единственная беда: на пути в клетку кандалы мне застегивают слишком туго, и мне приходится прижимать плечо к щеке, как раз в том самом месте, где я измазался кетчупом. Пытаясь стереть кетчуп, я слежу за тем, как через всю залу суда медленно разворачивается солнечный луч, пока свидетельское место не загорается ясным светом, что твоя гора Синай. На лестнице в задней части залы слышен звук стертых подошв. И даже не поднимая головы, я понимаю, что это матушка. Уходит. Утром ее прибытие, как положено, отсняли, но сидеть весь день в зале – это выше ее сил. Снаружи ее наверняка ждет, сидя в «меркури», Пам: обе ноги на педалях.

Входит судья, кивает всем присутствующим, и я откидываюсь на спинку скамьи, чтобы удобней было смотреть, как у меня перед глазами станут разыгрывать мою Судьбу.

– Обвинение вызывает Тейлор Фигероа.

Тейлор протискивается сквозь толпу в сером деловом костюме при короткой юбке. Она откидывает волосы, оборачивается к камерам с улыбкой девушки из нашего двора, потом вытягивается по стойке смирно, чтобы дать клятву на Библии, высокая и стройная, как оркестрантка на параде. Боже ты мой, какая она красивая. Во мне поднимается ползучая тоска по тому, как славно все могло бы кончиться. Я убиваю ее одним ударом.