Звездный посланник - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 78

— Как знаешь. Оп! Еще четыре клана прибыли! Смотри, караваны идут! Нет, я побегу, гляну, чего там такое!

Хагра бросилась встречать прибывших, а Лера побрела к загону с лошадьми.

Строго говоря, это не были лошади в том понимании, в каком привыкли к ним на Земле, — похоже, что родом они шли то ли от гигантских зайцев, то ли от… в общем, уши у них остались длинные, заячьи. Задние ноги были более массивные, чем у лошадей, а пасть с небольшими клыками. Но функции их ничем не отличались от функций земных аналогов — возить людей и грузы. Животные фыркали, завывали, стонали, ухали — только не ржали. Высота их по сравнению с земными лошадьми казалась небольшой.

Лера прикинула и улыбнулась — скорее всего, если бы Слава взгромоздился на такую штукенцию, его ноги волочились бы по земле. Ездить на кроликах людям под два метра ростом противопоказано.

Лера нахмурилась, затосковала, вспомнив о Славе, и постаралась выбросить из головы грустные мысли. Все равно встретятся — когда только, вот вопрос…

У загона стояли две женщины — одна воительница, другая пожилая коренастая баба в кожаном фартуке, прикрывавшем только перед и оставившем открытым здоровенный голый зад. Они о чем-то спорили, бабища размахивала мускулистыми руками с бицепсами, пышными, как батоны, а воительница столь же эмоционально ей что-то доказывала. Похоже, речь шла об оплате, но это было трудно понять из-за невероятного количества матерных оборотов, вылетающих изо рта бабы-кузнеца. То, что она кузнец, понять оказалось легко, так как постоянно упоминались какие-то подковы, какие-то мать-перемать удила и какие-то, в задницу, стремена.

Лера послушала это извержение минуты три и, видя, что процесс не прекращается, решила вмешаться и узнать — с кем же, в конце концов, ей поговорить насчет покупки лошадей. Она подошла и вежливо спросила:

— С кем я могу поговорить о покупке нескольких лошадей? Извините, что прерываю вашу веселую беседу.

— С твоей матерью-шлюхой, с кем еще?! — злобно бросила баба-кузнец, мельком окинув девушку взглядом. — Ну, чего встала, дура протухшая! Иди вначале помойся в своем борделе, а потом подходи и мешай разговору! Тварь недоношенная!

Воительница улыбнулась Лере и индифферентно пожала плечами, как бы говоря — ну чего вот с ней делать? Не башку же ей отрубать? Гражданская — кодекс говорит, что нельзя трогать, если только не нападает с мечом в руках. Все споры разрешает глава!

Лера завелась с полоборота, посмотрев в маленькие глазки этого монстра в человеческом обличье — баба оказалась ростом с Леру, но шире раза в три и во столько же раз тяжелее. Ее арбузообразные груди были подвязаны широченным кушаком, на который ушла, наверное, целая штука материи.

— Эй, ты, тварь! Ты маму мою не трогай, дочь дерьма и выгребной ямы! Язык свой поганый придерживай, а то я его вырву!

— Кто, ты, что ли, шлюха подзаборная, вмешивающаяся в разговор почтенной женщины и этого порождения тьмы в килте?! Вы как нацепите свои палки, думаете, сразу становитесь Великими? Я тебе эту палку в зад засуну, потом подниму тебя и покручу, как ворот! Не меньше десяти оборотов сделаешь! — Женщина радостно захохотала, уставив руки в боки и откинув голову назад. Ее груди, даже прижатые тряпкой, колыхались, а по бокам стекал пот, оставляя дорожки в пыли и саже, которые толстым слоем лежали на этом големе.

— Иди отсюда, недоразумение поносное от больного животом ребенка!

Воительница из-за спины кузнечихи умоляюще строила рожи и показывала: иди! Иди отсюда! Не связывайся! То ли она боялась, что Лера обнажит меч, не выдержав оскорблений, то ли не хотела, чтобы воительницу десятого ранга унизили на глазах у всех зевак, но только женщина, как могла, пыталась разрулить ситуацию.

На крики уже собралось несколько десятков зрителей, которые подзуживали кузнечиху, видимо, известную всем вокруг, кроме Леры:

— Поддай ей, Ситра! Наподдай этой, с палкой! Молодая, да ранняя — кто ей ранги выдавал, такой мелюзге, за какие такие заслуги!

Похоже, что наблюдение за разборками кузнечихи и воительниц было любимым развлечением местного рабочего класса. Не сильно, видимо, тут любили власть имущих и воительниц, служащих одновременно и войском, и полицией, и чиновниками, собирающими налоги.

Лера уже не просто завелась — ей ужасно надоело торчать на солнцепеке, нюхать запах навоза и человеческих испражнений, несущийся из сортиров, срочно сооруженных возле ярмарки. Ей хотелось пить, а еще больше — прибить эту дрянь, затронувшую ее маму!

Сделав быстрый шаг, Лера под рев толпы врезала этой бабе открытой ладонью пощечину — так, что звук шлепка от удара разнесся метров на пятьдесят. Зрители засвистели, заулюлюкали, стали вопить еще громче.

Голова бабищи дернулась — обычный человек от такого удара давно бы улетел метров на пять, а баба только ошеломленно застыла на секунду, а потом с ревом полетела вперед. Ее кулак размером с голову ребенка метнулся вперед с немыслимой быстротой — если бы она была на Земле, скорее всего, смогла бы нокаутировать Тайсона.

Лера мягко пропустила кулак мимо лица, отведя его левой ладонью, правой ладонью, на встречной, врезала в подбородок бабы так, что ноги кузнечихи оторвались от земли, и она плюхнулась на спину в лужу, сделанную лошадью. Ошеломленная бабища еще не успела опомниться, оглушенная могучим ударом, а Лера, как завзятый штангист, вскинула ее на уровень груди, подняв с земли, как ребенка, и одним движением от себя метнула стопятидесятикилограммовую тушу через ограждение. Лошади внутри загона застонали, забили ногами, видя, что на них летит непонятный снаряд, и чуть не выломали забор, ударивши в него грудью.

Баба с громким плюхом, как глиссер, проехалась по земле, качественно смазанной навозом, и успокоилась возле ног лягающейся лошади, в опасной близости от ей же выкованных подков.

Народ загомонил, заорал — женщины прыгали на месте и свистели, засунув пальцы в рот, как завзятые фанаты «Спартака», а Лера, тяжело дыша, наблюдала, как баба с трудом поднимается с земли. Она молча подлезла под ограждение и пошла к Лере, ожидающей продолжения банкета.

Подойдя, баба остановилась, помолчала, посмотрела на Леру свинячьими глазками и сказала:

— Ситра. Ты первая.

— Чего первая? — не поняла Лера, следя за движениями противницы настороженным взглядом.

— Ты первая меня победила. Никто больше не может. Старею, что ли… все-таки уже пятьдесят! Ты кто?

— Я Лера. Меня еще зовут Одуванчик.

— А! Слышала про такую. Так бы и сказала. Слыхала, как ты мудрых с лестницы спустила. Уважаю. Видишь, вон две свинячьи морды сидят — это торговки лошадьми. Пойдешь к ним разговаривать — скажи, Ситра велела хороших лошадей дать, без подвоха. И подешевле. А если фиговых дадут — я сама на них, как на лошадях, скакать буду! Запомни, что я сказала. Ну, ты и сильна, не ожидала! Рада познакомиться, Одуванчик! — Ситра обернулась к воительнице, ошеломленно наблюдавшей за инцидентом, крикнула: — Эй, ты, порождение тьмы, позор воительниц! Иди, договорим нашу тему. Ты что думаешь, я бесплатно работаю? Или ваши мать-перемать игры с палками мне нужны? Три серебреника! Да засунь их подальше! Да ты…

Лера не стала слушать живое общение клиента и мастера, пошла к лошадницам, сидящим за столиком под навесом. Они были настолько увлечены разговором, что заметили девушку только тогда, когда она с ними поздоровалась.

— Приветствую вас! Мне сказали, что у вас можно купить приличных лошадей?

— А сколько тебе надо? О! Ты десятого ранга! Такая молодая? Наверное, денег много, да? У мамы…

— Сколько денег надо, столько и есть! Вы будете продавать лошадей или мне к другим пойти?

— Будем, как не будем! Пойдем! Покажем тебе самых лучших! — Женщины заторопились к загону и, встав возле забора, начали живо рекомендовать животных: — Вот эта, серая, ох как хороша! Выносливая, сильная! Всего тридцать золотых! Вот эта — блеск! Вороная! Сорок! Смотри, какие великолепные животные!

Торговки воодушевленно вещали, вращая глазами и надсаживаясь, и Лере очень захотелось заткнуть им рот: