Наперекор всему (СИ) - Радкевич Алекс - Страница 33

Не прекращая болтать, Иосиф Нахимович помог Глебу усесться в машину.

- Никитос, ты едешь или тут остаешься?

Ник не торопился садиться в машину — он внимательно рассматривал кого-то вдалеке.

- Что ты там увидел?

- Да лицо знакомое. Или показалось…

- Привыкай, это Израиль, — усмехнулся отец. — Тут плюнуть некуда, чтобы не попасть в знакомого. Поехали уже.

В машине он продолжал трещать без умолку:

- Так вот, знаешь, сколько на самом деле лет вашей Клеопатре? В два раза больше, чем все думают! Она уже могла быть три раза бабушкой. И вы мне будете говорить, что у доктора Тайлевича не золотые руки?

- Еся, а врачебную тайну уже отменили, что ли? — мрачно поинтересовался Глеб, приваливаясь на заднем сидении к Нику в попытке устроиться поудобнее.

- Обижаешь! Я же тебе как другу!

- Ну да. Просто не хочу, чтобы потом этот ваш доктор Гутенберг вот так по дружбе кому-нибудь про меня рассказывал.

- Я тебя не узнаю, Глеб! Откуда столько злости?

- Бать, он просто плохо себя чувствует, — вмешался Ник.

Еще не хватало им поругаться. Глеб редко бывает не в настроении, но если уж такое случается, то места мало всем.

- Ну так это не повод хамить друзьям. Сейчас приедем в клинику, тебя там уже ждут. Консультация у Гутенберга у тебя в десять часов. Сегодня чудо он вряд ли сотворит, но наверняка назначит что-нибудь, чтобы ты хотя бы не выглядел как поганка.

- Уже сегодня? — поразился Глеб. — В десять вечера? У вас врачи по ночам работают?

- У нас врачи по сменам работают. Гутенберг не только в «Шумеде» принимает, а еще в двух клиниках, по скользящему графику. Глеб, это платная медицина, если у тебя есть деньги, то все будет в лучшем виде. А если у тебя есть друзья, то еще и без очереди. На прием к Гутенбергу за полгода записываются.

- Ладно, Есь, не сердись, я уже понял, что по гроб жизни тебе обязан, и ты настоящий друг.

- Кстати о дружбе. Что там у тебя с Ромкой опять произошло? Он молчит как партизан.

- Не сошлись во взглядах на мою личную жизнь.

- Господи, опять бабу не поделили? Глеб, ну сколько можно? Вы прям как пацаны! У одного сердце, у второго спина отваливается, и все туда же.

- Завидовать можно молча, — хмыкнул Немов.

К удивлению Глеба, машину пустили на территорию клиники, они доехали до самого входа, так что далеко идти не пришлось. На стойке регистратуры объяснялся доктор Тайлевич. Все бумаги оформили за несколько минут, после чего появилась женщина лет тридцати пяти, судя по костюму, сестра, с креслом-каталкой и на русском с явным вологодским говором предложила Глебу садиться.

- Вы чего? — возмутился Немов. — Я пока еще не инвалид, сам дойду. Еще не хватало позориться.

- У нас так положено, — развела руками женщина. — Даже если у вас просто насморк, доставка в палату вип-классом. Да не стесняйтесь, Глеб Васильевич, чужих тут нет. Меня Галиной зовут. Ну то есть здесь я сестра Хейфец, но для вас просто Галя. Я ваши песни с детства люблю.

Глеб закатил глаза, Ник засмеялся. Последнюю фразу Глеб слышал так часто, что она вызывала у него аллергию.

- Давай уже садись, Глеб, прекрати как мои клиентки ломаться, — Йосиф Нахимович дождался, пока Глеб сядет, и положил ему на колени полученные в регистратуре бумажки. — Это твоя медицинская карта и направление к Гутенбергу. Ну все, устраивайся, после консультации у Гутенберга звони, расскажешь, как что. А завтра мы тебя навестим. Да, Никитос? Ну что, поехали, батя тебе покажет, как надо есть фаршированную рыбу?

- Погоди, погоди, бать!

Ехать Никите никуда не хотелось. Он, конечно, сто лет не видел отца, и фаршированную рыбу его жена, Эля, готовит шикарно. Но как он оставит Глеба? Ник понятия не имел, какие тут у них порядки, когда можно навещать пациентов, и где обитают родственники — решил, что в крайнем случае будет сидеть в регистратуре или под дверью палаты. Но уж точно не уедет развлекаться с отцом, бросив тут Глеба одного. К тому же у любимого были такие несчастные глаза. Сказать он при посторонних ничего не мог, но смотрел на Ника как побитая собака.

- Бать, я с Глебом останусь, — Ник решительно взялся за ручки кресла, прикрепленные к спинке. – Галя, можно будет у вас тут под дверью переночевать?

- Зачем под дверью? – изумилась сестра . — В палате диванчик есть для родственников, если желают остаться. У нас считается, что поддержка родных — лучшее лекарство, вы можете быть при Глебе Васильевиче хоть постоянно. Это же не Россия. А вы его сын, да?

- Это мой сын, — вмешался Иосиф Нахимович. — И я чего-то о нем явно не знаю. Ник, ты головой не бился? Нафиг ты Глебу? Глеб?

- Я хочу, чтобы Ник со мной остался, — подал голос Немов. — Незнакомая обстановка, языковой барьер — с ним спокойнее.

- Какой барьер, тут все по-русски говорят? Я три года этого засранца не видел!

- Пап, успокойся! Я же не уезжаю, успеем еще пообщаться. Сейчас я нужен здесь. Давай потом поговорим, на нас уже народ оглядывается.

- Ладно, делайте что хотите, — махнул рукой Тайлевич-старший. – Завтра с утра заеду к вам перед работой. Позвони после консультации!

Ник видел, что отец обиделся, но бросить Глеба было невозможно.

Палата больше походила на номер в хорошем отеле — большая удобная кровать, плазменный телевизор, шкаф для одежды, даже журнальный столик и обещанный диван. Санузел отдельный, с душевой кабинкой без порога — просто заходишь за стеклянную дверь и мойся. Возле унитаза обнаружился красный шнурок, уходящий в стену.