Обменный ребенок - Нёстлингер Кристине - Страница 9

Последнее заявление мне очень понравилось.

Суббота, 25 июля

Разразилась катастрофа. Все началось с утра. По субботам папа не работает и всегда хочет «с пользой провести день». Например, поехать купаться или выбраться на прогулку. Иногда к бабушке в ее загородный садик. По субботам он встает так же рано, как и в обычные дни. Бодро марширует по квартире и, напевая, готовит завтрак. Он говорит, что поет для бодрости. А Билли ехидничает: чтобы нас разбудить. Он хочет «провести этот день с пользой» вместе с нами.

Так было и в эту субботу, на редкость ясную и солнечную.

— Отправляемся на прогулку,— заявил папа, прожевывая булочку. — Покажем Джасперу окрестности Вены. Пообедаем за городом.

— А почему не купаться? — проворчала Билли.— Сегодня будет адская жара.

— Надо показать Джасперу кольцевую дорогу и окрестности,— ответил папа. — Бассейны есть во всем мире, а наши окрестности уникальны.

— Наши окрестности для Джаспера — чепуха на постном масле,— встрял я. Но папа не стал меня слушать.

Он начал подробно описывать маршрут, возможные стоянки для обеда. На что мама жалобно заметила:

— Представляю себе, как он с кислой физиономией плюется скорлупой в автомобиле! Мне все равно, куда ехать. Да и в ресторане с пожирателем кетчупа стыда не оберешься!

— Сегодня все будет по-другому,— уверенно заявил папа.

— С чего бы это? — полюбопытствовала мама.

— Потому что с вами я.

Мама оскорбилась:

— Я, что ли, виновата в его странностях?

Папа принялся уверять: он не имел этого в виду. Он долг думал о Джаспере, и раз мама считает невежливым отсылать его обратно, придется действовать по-другому. Парню нужна сильная рука! А в этом, считает папа, он потверже мамы.

— Желаю удачи! — страдальчески заметила мама.

— Дело не в удаче,— возразил папа,— а в упорстве и выдержке. Он должен привыкнуть. А привыкнув, поймет, что хорошо, а что плохо. Детей нужно держать в руках, пока они сами не найдут правильный путь.

— Аминь! — заключила Билли.

Это взбесило папу:

— Если ты так глупа, что ничего не понимаешь, лучше заткнись. Плевал я на твои высказывания!

— А я нет! — заявила Билли. Тут папа пригрозил ей оплеухой. Билли покраснела, но ничего не сказала.

— В девять отправляемся! — приказал мне папа. Прими к сведению!

Когда папа сердится на Билли, он враждебен и ко мне. А это подлость! И не потому, что это вообще несправедливо. А из-за Билли. Я над этим много думал. Раньше было еще хуже. Билли его разозлит, он сердится на нее и на меня тоже. Я злюсь на Билли, думая, что она виновата, а папиной злости на меня. А она ведь ничего плохого мне не делала. Не думаю, что папа на это рассчитывал. Он просто был не в духе, и каждому доставалось. Но Билли говорила (и, наверное, была права): подлость есть подлость, неважно рассчитанная или нет.

Папа съел еще одну булочку с медом и, поборов свое настроение, почти миролюбиво сказал Билли:

— Разбуди его.

Но Билли еще не совладала со своей злостью.

— Почему все время я? — и продолжала есть.

Я кинулся в туалет, чтобы не включиться в ссору. Останься я за столом, папа послал бы меня. И тогда во взгляде Билли был бы приказ: откажись немедленно! А в глазах папы: будь хорошим сыном! Туалет спас меня от этих взглядов. Сидя в бездействии на стульчаке, я услышал голос мамы:

— Прекрасно! Если уважаемая дочь не желает, разбужу я!

«Надо видеть это!» — подумал я и выскочил из туалета.

Дважды или трижды, когда Джаспер ходил в туалет или за молоком, я заглядывал в его комнату. Маму ожидало потрясение! Но даже я не мог представить его размеры. Мама, приоткрыв дверь, чуть не упала в обморок. И не потому, что там был невероятный беспорядок. Все шмотки Джаспера кучей валялись на полу. Моя электрическая дорога, вынутая из ящика и разобранная, валялась тут же. Пустые банки из-под мармелада и рыбных консервов, упаковки от мороженого, грязные, разорванные салфетки дополняли картину. И стаи мух! Еще бы! Летом их и так много. А тут такой рай из липкой жирной бумаги и банок с остатками масла и сладкого мармелада! Но самое противное при этом — разлитое по полу и одежде Джаспера прованское масло (Джаспер бросал банки на пол и, наверное, спотыкался об них). Но одежду хоть можно постирать. А вот что делать с полом?!

Мама всхлипнула, да так громко, что папа с Билли кинулись к ней, а Джаспер проснулся. Он испуганно вскочил с кровати и теперь стоял перед нами обалдевший и голый, имея на себе только красные носки и широкий кожаный пояс. На поясе висел футляр с ножом. (Потом я копировал манеры Джаспера, но все равно не мог понять, почему он спал с ножом.)

Мама больше не всхлипывала. Тут я должен как следует все объяснить. У моей мамы страсть к порядку. Бабушка поэтому называет ее педантичной. Завидев где-нибудь в уголке пылинку (она называет ее букашкой), мама хватается за пылесос и обрабатывает всю квартиру. Зайдя ко мне в комнату и завидев, к примеру, что ботинки у кровати стоят наперекосяк, она кидается и ставит их ровно. И даже не замечает, что действует бессознательно. Поправляет в доме все-все: салфетки на столе, письменные принадлежности... Перестилает кровати каждые шесть дней, стирает белье каждые две недели. Если я, помогая ей на кухне, перепутаю посудные полотенца, она перемывает и перетирает всю посуду заново.

Теперь вы понимаете, что от комнаты Джаспера с мамой случился шок. Да и с папой тоже. Но не от комнаты, а от самого Джаспера.

— Он и сам грязный! — вскричал папа. И был прав. Джаспера покрывал слой грязи. Я вспомнил, что Джаспер, появившись у нас (прошло уже шесть дней), еще ни разу не был в ванной. Папа, рассвирепев, с криком «Come on!» («А ну-ка пошли!») схватил Джаспера за плечи.

Джаспер сопротивлялся. Он крепко держался за дверь. Но наш папа очень сильный. Он отодрал Джаспера от двери и поволок его через прихожую в ванную.

Когда папа с Джаспером скрылись в ванной, мама, всхлипнув еще раз, кинулась за бельевой корзинкой, пылесосом и мусорным ведром. Тут разразилась настоящая эпидемия! Мама сгребала в корзину разбросанное белье, швыряла коробки, бумагу, салфетки (и, что меня удивило, даже банки) в мусоропровод, потом, еле переводя дыхание, пылесосила. При этом она то и дело приказывала: «Билли, таз с водой!», «Билли, тряпку для пыли!», «Билли, тряпку для пола!» (Тряпку для пола принес я. Не понимаю, почему такой работой нужно загружать только девочек!)

Пылесос громко гудел, мама командовала еще громче, но все перекрывал крик из ванной. Орал Джаспер!

— Он убьет его! — сказал я маме. На что мама, пыхтя над пылесосом, ответила: «Папа его не убьет. Он его только вымоет». (Я отказался от мысли объяснить маме, что беспокоился не за жизнь Джаспера, а думал о его ноже. Ведь он мог использовать нож для самообороны.)

Примерно полчаса ушло на то, чтобы привести комнату в нормальное состояние. Я аккуратно сложил железную дорогу. Криков уже не слышалось. Как только мы покончили с уборкой, из ванной вышел папа. Он выглядел обессиленным, но довольным.

— Вылил целую бутылку шампуня,— сообщил он,— намылил его с ног до ушей. Потом держал под горячим и холодным душем. Грязь на нем скапливалась годами. Подошвы оттирал пемзой...

Мама посмотрела на часы:

— Почти девять.

Папа кивнул в сторону ванной:

— Пусть передохнёт. Потом вытащу и одену.

Мама подошла к моей кровати, на которой лежала одежда, не нуждающаяся в стирке. Сморщив лоб, она оглядела вещи. Все ей не нравилось.

— Билли,— попросила она,— принеси свой белый свитер. Тот, большой. Он будет ему как раз. И пару больших носков, которые тебе подарила бабушка.

До этого момента я не обращал внимания на Билли. А теперь посмотрел. Красная и дрожащая от ярости, она стояла у окна. Когда Билли в таком состоянии, она опасна.

— Неси же одежду! — повторила мама.

Билли не шелохнулась. Мама еще ничего не понимала.

— Не будь жадиной! — сказала она.— У тебя же дюжина пуловеров. Один можешь одолжить. Я не пойду с ним в его одежде. А папины вещи ему велики.