Хана. Аннабель. Рэйвен. Алекс (сборник) - Оливер Лорен - Страница 20

Тишина подобна ослепительной белизне.

Подошвы моих кроссовок тихо поскрипывают по линолеуму. Врач раздраженно поворачивается ко мне. Он в замешательстве.

Первый выстрел звучит очень громко.

Я вспоминаю, как много лет назад сидела рядом с Тэком. Тогда его приняли в хоумстид. Рдеющие угли в старой дровяной печи, спящая Блу, шум ветра в ветвях деревьев.

— Я думала, ты не вернешься, — заявила я.

— Я и не собирался, — признался он.

Он выглядел другим в одежде, которую ему дал Грандпа — более юным и тощим. Глаза его темнели огромными провалами. Он показался мне красивым.

Я чуть крепче прижала к себе горячую Блу. Она еще сопела во сне, но в груди у нее уже не клокотало. И я ощутила одиночество. В хоумстиде народ занят выживанием. Большинство заразных были или старше меня, или малость не в себе, да и вообще держались особняком. Но дома я тоже не имела друзей. Я не могла позволить себе заводить их, не хотела, чтобы кто-то заинтересовался и начал задавать вопросы.

— Почему ты передумал? — вырвалось у меня.

Он едва заметно улыбнулся:

— Ты бы решила, что я удрал.

Я уставилась на него.

— И поэтому ты рискнул жизнью?

— Нет, — возразил он. — Зато я доказал, что ты ошиблась.

Он помотал головой. Его волосы пахли дымом костра.

— А ты того стоишь, — добавил он и поцеловал меня.

Он наклонился и прикоснулся губами к моим губам. Блу лежала между нами, словно тайна, и тогда мое одиночество растворилось в ночи.

— Как ты?.. — хрипит Лина.

Она белая, должно быть, от шока. Ладони изрезаны, на куртке кровь.

— Где ты?..

— Позже, — бросаю я.

У меня ноет щека. Осколки попали мне в лицо, когда Лина решила прорваться через смотровую площадку. Нестрашно, но ничего серьезного, хватит пинцета. Мне повезло, что глаза целы.

Джулиан совсем не похож на свои фото из брошюр АБД. Он юный, печальный и беспокойный. Прямо щенок, выпрашивающий толику внимания — ну, хотя бы пинок.

К счастью, он молчит, просто пристраивается за мной и быстро шагает. Если бы не Лина, ему бы уже всадили иглу в вену и убили. Так было бы лучше для нас и для движения.

Но какой смысл задумываться? Я на стороне Лины.

Для семьи сделаешь все, что угодно.

Мы выбираемся через запасной выход на пожарную лестницу, ведущую во двор. Лина тяжело дышит у меня за спиной, а я, наоборот, — сохраняю спокойствие.

Наступает моя любимая часть истории — побег.

Тэк ждет нас в фургоне на Двадцать четвертой. Я открываю дверь и запихиваю Лину с Джулианом внутрь.

— Привела их? — спрашивает Тэк, когда я забираюсь на пассажирское сиденье.

— Как же без них? — отвечаю я.

Тэк хмурится.

— У тебя кровь.

Я бросаю взгляд в зеркало, замечаю неровные порезы на щеке и шее.

— Царапина, — говорю я.

— Ладно, поехали, — вздыхает Тэк.

Он включает двигатель, и мы мчимся по улице, серой и грязной после дождя. Я прижимаю рукав к лицу, чтобы остановить кровотечение. Когда мы доезжаем до Вест-Сайдской магистрали, Тэк подает голос:

— Зря мы взяли его с собой, — негромко произносит он. — Джулиан Файнмен. Черт! Очень опасно.

— Я беру ответственность на себя, — выпаливаю я и отворачиваюсь к окну.

Теперь я вижу свое блеклое отражение, чувствую гудение холодного воздуха, проникающего сквозь щель.

— Лина так много значит для тебя?

— Она важна для движения, — бормочу я.

Призрачная девушка в стекле тоже что-то говорит. Зубы ее сверкают, совмещаясь с картинами проплывающего мимо города.

Тэк кладет руку на мое колено.

— Я бы тоже сделал это для тебя, — шепчет он. — Если бы тебя схватили. Я бы рискнул.

— Ты уже вернулся ради меня, — говорю я.

Я не забуду его первый поцелуй, тепло Блу между нами и губы Тэка, одновременно сухие и мягкие, как сумрак. Я по-прежнему не могу произнести ее имя, но, уверена, он знает, что у меня на уме.

В последнее время ко мне постоянно возвращается давняя мечта. Мы Тэком исчезаем в лесу, а листья приветственно нам машут, а потом прячут нас от остальных. Чем дальше мы уходим, тем чище становимся. Лес стирает с нас кровь, стычки и шрамы — сдирает плохие воспоминания и неудачи. Еще миг — и мы сияющие и новенькие, как куклы, которых достали из коробки.

И в моей воображаемой жизни мы находим каменный домик, спрятанный в чащобе, целехонький. Там есть кровати, ковры и посуда, как будто его хозяева лишь ненадолго отлучились. А может, дом был построен именно для нас.

Летом мы ловим рыбу в реке и охотимся. Выращиваем картошку, перец и помидоры, большущие, как тыквы. Зимой мы сидим у очага, а снег укрывает все вокруг, мир застывает и погружается в сон.

У нас четверо детей. Или пятеро. Первая — девочка, потрясающе красивая, и мы зовем ее Блу.

— Где тебя черти носили?! — вопит Пайк, когда мы оказываемся на складе.

Не люблю Пайка. У него паршивый характер, и он считает, что может командовать мной.

Я отодвигаю его в сторону.

— Прочь с дороги.

— Я тебя спросил!

— Не надо с ней так разговаривать! — вклинивается Тэк.

— Не волнуйся, — говорю я.

На меня накатывает усталость, и я не хочу спорить. Я думаю о последних словах Лины. «Женщина, которая пришла за мной в Убежище… Она — моя мать». Разве я виновата, что мама Лины убралась восвояси, даже не попрощавшись.

Но я понимаю: за этим что-то кроется. Прежде я считала Лину одинокой. И я, в общем-то, видела в ней себя. Однако я ошибалась. У нее есть свободная мать, боец. Есть человек, которым можно гордиться.

На секунду я зажмуриваюсь и думаю о каменном домике, окутанном снежной дымкой.

— Нам нужно было кое о чем позаботиться, — произносит Тэк.

— Но мы все уладили, — удивляюсь я и взглядом пытаюсь сказать: «Не связывайся, надо скорее сматываться».

— Мы могли уйти без тебя! — возмущается Пайк, он до сих пор не в состоянии простить нас.

— Нам надо двадцать минут, — говорю я.

Пайк наконец-то кивает и пропускает меня.

Комната разгромлена: значит, все в сборе. Как только регуляторы поймут, что заразные похитили Джулиана, они устроят зачистку. И со временем доберутся сюда.

А где парень, который появился вчера поздно вечером? Он — беглец из Крипты. Немногословный. Похоже, ему крепко досталось.

Он из той же реальности, что и Лина. Я глубоко задумываюсь.

— У меня нож пропал, — констатирует Тэк.

Он снимает матрас с кровати. Это скорее не тайник, а своего рода граница. Тэк начинает закипать: сдирает тонкое одеяло, трясет подушку.

— Один из моих лучших ножей!

На мгновение меня захлестывает потребность говорить. Она вспухает у меня где-то в солнечном сплетении, как пузырь.

«Давай сбежим, — чуть не произношу я. — Только ты и я. Оставим войну позади».

Но вслух я произношу:

— А если проверить в фургоне?

Тэк покидает комнату. Внезапно я испытываю потребность удостовериться во всем самой. Я присаживаюсь и запускаю пальцы между своим матрасом и основанием койки. Порывшись минуту, я нащупываю небольшое устройство размером с ложку. Оно тщательно завернуто в пакет. Я отдала за него нож Тэка и медальон из бирюзы и серебра, который мне вручила Лина, когда пересекла границу. Торговец нехотя согласился мне помочь. Он ворчал, что сейчас невозможно добыть тест на беременность. Надо иметь документы. И письменное разрешение от регуляторов.

Я заплатила и получила его. Мне нужно знать. Я разглаживаю тонкий пакет и вижу результат: две расплывчатые параллельные линии, похожие на лестницу, ведущую в никуда.

Я беременна.

В коридоре раздаются шаги. Я быстро сую тест обратно под матрас. Сердце лихорадочно колотится. Возможно, у меня разыгралось воображение, но мне кажется, будто я чувствую слабый пульс где-то под грудью.

Первую девочку мы назовем Блу.

Алекс

Хотите, я вам расскажу, каково умирать? Это не настолько плохо.

Возвращаться к жизни намного больнее.