Плоды страсти - Пеннак Даниэль - Страница 16

– Вернись, Бен, прошу тебя!

Однако наверху я увидел лишь охваченные огнем верхушки деревьев, а на чугунной рекламной тумбе языки пламени лизали афишу, изображавшую мужчину с обнаженным торсом. Горячий воздух пригвоздил меня к мостовой сильнее, чем тяжелая туша Симона. От автоприцепа уже ничего не осталось. Огонь перекидывался от одной машины к другой, стремительно приближаясь к стоянке такси. Один из таксистов, пытавшихся спасти свою тачку от пожара, бросил бесполезную затею и помчался что было сил к бульвару, сбивая на ходу пламя с пылавших на нем брюк. Его коллеги с огнетушителями наперевес бросились к нему на помощь, и тут я услышал у себя за спиной голос подоспевшего ко мне Симона:

– Ладно, Бен, пойдем!

Он легонько подтолкнул меня, и мы пошли через бульвар к Пер-Лашез. Я шагал, спотыкаясь, словно в тумане, и с каждым шагом у меня из горла с хрипом вырывалось имя Терезы. Я ничего не слышал вокруг себя, не слышал и воя сирены пожарной машины, одной из первых примчавшейся на место взрыва:

– Поберегись!

Красная пожарная машина, едва не зацепив меня, пронеслась мимо и, задев охваченное огнем такси, резко затормозила. Из машины выскочили бравые парни, которые тут же смело ринулись в огонь, прокладывая себе путь толстыми струями девственно-белой пены, оглушительно завыли сирены, и все слилось в моих глазах в один разноцветный круг: красные куртки пожарников, темно-синяя униформа прибывших сразу за ними полицейских, холодный свет фар пожарных машин. Пожарники быстро очертили периметр безопасности, но, как бы быстро они ни работали, все было слишком поздно: передо мной вились лишь черные клубы дыма, тянувшиеся к небу между стеной Пер-Лашез и фасадом похоронного бюро Летру. Мужчина с обнаженным торсом таял на глазах вместе с продолжавшей плавиться рекламной тумбой.

А надо было еще заняться детьми, подбегавшими к пепелищу.

Жереми закричал первым:

– Тереза! Где Тереза?! Где она?

Малыш стоял молча, словно только что пробудился от ночного кошмара.

– Симон, хватай детей и тащи их домой!

Симон ушел, схватив в охапку брыкающихся Малыша и Жереми, а я взглянул на Клару. Она замерла на месте, уставившись на автоприцеп, точнее говоря, на то, что от него осталось; как всегда, она держала фотоаппарат, но на сей раз у нее не поднималась рука фотографировать, нет, на сей раз она не решалась это сделать.

– Клара, иди с ними, займись мальчишками.

Жюли взяла меня за руку:

– Ты не ранен?

– Жюли, уведи их домой, всех!

Все. Конец. Ничего не осталось, ничего, кроме почерневших кузовов машин, кипящей пузырящейся краски, расплавленной пластмассы, в которую превратился автоприцеп, последних голубоватых капель, падавших с рекламной тумбы на потрескивающий от жара асфальт, воя сирены машины скорой помощи, увозившей обоженного таксиста, полицейских и врачей, обступивших обугленное тело. На которое я хотел взглянуть.

– Пропустите, это ее брат!

– Вы ее брат?

Но был ли я по-прежнему братом этой обугленной вещи, от которой остались лишь острые углы?

– Она пришла, чтобы погасить Йеманжи.

– Йеманжи?

– Кто этот парень?

– Это брат погибшей.

– Ее звали Йеманжи?

И голос Хадуша:

– Бен, как ты, в порядке? Бен, ты меня слышишь?

– Он должен пройти с нами в машину.

– Да он же в шоке, он не может давать показания.

– Он должен пройти с нами!

В конце концов фараоны добились, чтобы я рассказал им все, что мне было известно. Они даже притащили Жюли, Клару и мальчишек.

А Верден? А Это-Ангел? А Господин Малоссен? Кто остался с ними?

– Малыши? Кто приглядывает за малышами?

Ясмина, успокоил меня Хадуш, осталась с маленькими.

– Не волнуйся, Бен. Моя мать уложила их в вашей спальне. Она спит вместе с ними.

Они заставили нас рассказать все, что делала – по минутам – Тереза, вернувшись домой. Допрашивали нас отдельно, по одному. Сначала в полицейском автобусе, затем в комиссариате на улице Рампонно. В спокойной, размеренной манере: короткие вопросы, мягкий вкрадчивый голос, мелькание пальцев по клавиатуре компьютера, глубокое почтение к трауру, и в конце – подписи, наши немые подписи под протоколами. Когда мы покинули участок, заря уже занималась. Было, наверное, около пяти-шести утра. Занималась заря, заря, пахнувшая бензином, горелой пластмассой, раскаленным асфальтом, кипящей краской, горелой плотью – холодная заря застывшей смерти. Амар, Хадуш, Рашида, Мо и Симон ждали нас на улице у выхода из комиссариата. Помню, Рашида набросила шаль на плечи Клары и мы все потянулись к дому.

На пути домой нас встретил Жозеф Силистри – один из друзей нашего племени, инспектор Силистри, или, как говорят сегодня, «лейтенант полиции».

– Малоссен, можно тебя на минуту?

Он отвел меня в сторону, дав знак другим двигаться дальше. Видно, он очень спешил, поскольку отдышался не сразу.

– Извини, я приехал слишком поздно. Титюс только что разбудил меня.

Инспектор Титюс – правая рука инспектора Силистри, второй представитель тандема Титюс – Силистри. Татарин и уроженец Антильских островов из Уголовной бригады.

– Это дело поручено нам, Малоссен.

Так быстро? Неужели они уже в курсе? Но мне не хотелось задавать им этот вопрос.

– Малоссен, ты меня слышишь?

Титюс и Силистри не входили в первый круг наших друзей; они были со мной на «ты», но звали меня по фамилии. Как друзья-коллеги. Силистри произнес фразу, которую должен был произнести.

– Мы найдем подонков, которые сделали это, можешь положиться на нас.

Так, значит, это был не несчастный случай…

– Знаешь…

Силистри попытался сформулировать фразу с соболезнованиями.

– Мы скорбим вместе с вами.

Наверное, это было так… Но как утешить тех, кто вас утешает?

– Хочешь, Элен придет к вам?

Мне очень нравилась Элен, жена Силистри, но у меня дома и так хватало плакальщиц.

– Послушай… Учитывая состояние трупа… я хотел сказать, тела… ну, то есть Терезы… ее останков, одним словом… понимаешь… я…

Он словно барахтался в море слов.

– Мое начальство решило…

Я стоял рядом с инспектором, но сам был где-то далеко-далеко, слова потеряли свою плоть, когда погибла плоть Терезы, они все превратились в дым, как превратилась в дым моя сестренка; какое-то время я соображал, что это за существо такое «Начальство» и какое отношение оно имеет к Силистри. Лоб Силистри от волнения покрылся мокрой испариной.

– Короче, они решили продолжить кремацию.

Я по-прежнему ничего не соображал.

– Понимаешь, Малоссен? Они передали тело в крематорий кладбища Пер-Лашез, чтобы там закончили работу по его сожжению.

Он прикрыл свой рот ладонью. «Закончить работу» вырвалось нечаянно. Просто профессионал перевесил человека. Он выглядел удрученным. Тотчас же извинился.

– Прости меня, я не хотел.

И еще он сказал:

– Теоретически, нам нужно было сначала получить твое согласие, но Титюс не хотел, чтобы ты еще раз проходил это испытание. Он выступил в качестве твоего поручителя. Наверное, в эту минуту они уже заканчивают. Он был не прав?

Нет, нет, Титюс все сделал правильно. Нельзя было оставлять Терезу в таком виде. И хоронить ее в таком виде тоже было нехорошо. Я поблагодарил его, ну что ж, спасибо, Титюс все сделал правильно, так и нужно было поступить, спасибо. И потом я спросил – не потому что мне это было интересно, а просто так, автоматически:

– А Титюс где?

Замявшись, Силистри тихо произнес:

– В доме Роберваля.

Ну конечно, Мари-Кольбер… Конечно, Титюс отправился предупредить мужа, поехал сообщить вдовцу о трагедии, само собой… Все верно…

– Нет, Малоссен, все не так просто…

Неужели? Титюс подозревал Мари-Кольбера? Мари-Кольбер был главным подозреваемым в списке Титюса?

– Нет, не совсем так…

В первый раз за все время нашего разговора Силистри взглянул мне в глаза.