Приключения во дворе - Рысс Евгений Самойлович - Страница 8

— Ну, смотри у меня, — скажет, — попадёшься! Ладно, иди отсюда.

Угрозы Вову Быка не пугали. Выкручивался всегда, авось и в следующий раз вывернется. Слёзы высыхали немедленно, лицо вместо жалобного выражения принимало выражение заносчивое и угрожающее, и Вова Бык становился опять властным и суровым царём маленького своего царства.

Да, царство это было невелико, и население его постоянно менялось. Всё-таки всегда вокруг Вовы толкалось семь, а то и десять ребят. А больше Вове и не было нужно. Зато уж все его подданные перед ним трепетали и всякое Вовино распоряжение выполняли беспрекословно. Они считали себя друзьями Вовы Быка, но Вова не верил в дружбу. Каждый из его так называемых друзей находился от Вовы в зависимости. Одни участвовали с ним вместе в проделках, о которых не следовало никому постороннему знать, и Вова, не стесняясь, грозил им, что, если что, он сообщит родителям об этих проделках. Другие были должны Вове деньги, третьи искренне считали, что Вова ничего на земле не боится, и поэтому сами его боялись.

Вовина мать давно умерла, отец женился на другой женщине, у которой было двое своих детей. Мачеха была не злой, а просто слабохарактерной женщиной. Сначала, когда она переехала к отцу, она пыталась подружиться с пасынком, но Вова встретил её враждебно, грубил, не слушался, издевался. Она и махнула на него рукой. Она действительно натерпелась от Вовы, и, вспоминая свои обиды, раздражалась всё больше и больше, и жаловалась отцу, что сын у него настоящий негодяй.

Отец ей скоро поверил, потому что Вова грубил мачехе при отце, грубил самому отцу, избивал детей мачехи, которые были младше и слабее его. А отец первое время часто выпивал, часто ходил без работы, потому что его увольняли за прогулы и пьянство. Ему бы свои грехи перед женой замолить, а где уж тут защитить сына.

Вова только ночевал дома. В школу, правда, ходил и кое-как отвечал на тройки. Ходил он потому, что понимал: перестанет ходить, сразу заволнуются в школе, начнут выяснять, в чём дело, к отцу придут — словом, хлопот не оберёшься. Проще было сидеть на уроках и думать о своём. Память у него была хорошая, и экзамены он кое-как сдавал. Один только раз остался на второй год.

Школу Вова считал неизбежной неприятностью. Он равнодушно слушал, когда его ругали учителя, и, в общем, ему было всё равно, как к нему в школе относятся.

Зато, отсидев положенное число уроков, он снова становился царём маленького своего царства, а царём он был суровым и беспощадным.

У каждого тирана должен быть помощник, должна быть правая рука. Такой правой рукой Вовы был Паша Севчук. Кому бы могло прийти в голову, что этот примерный, замечательный мальчик — первый помощник испорченнейшего, неисправимого Вовы Быка! И трудно сказать, когда Маша Севчук был самим собой. Тогда ли, когда од в городском пионерском лагере увлечённо оборудовал радиоузел и скромно слушал, как его хвалят за примерное поведение, или тогда, когда он беспрекословно выполнял Вовины поручения, поручения такие, от которых всякий порядочный мальчик с возмущением бы отказался. Даже внешне Паша Севчук менялся. В школе или в лагере он был аккуратен, приветлив и добродушен, но вот он пролезал в щель между сараями и лицо его приобретало выражение задиристое и залихватское. Мальчикам, которые были меньше его, он нахлобучивал на лицо кепку или неожиданно проводил рукой по лицу. И мальчики старались делать вид, что ничего в этом неприятного нет и что это просто нормальная, весёлая шутка. Только с Вовой Быком он разговаривал как равный с равным. Если, однако, внимательно вслушаться, можно было догадаться, что Вова снисходит к Севчуку, а Севчук очень горд товарищескими отношениями с Вовой.

В день, о котором мы рассказываем, в первый день пребывания Миши в пионерском лагере, Паша Севчук привёл Мишу в царство Быка. Мальчики протиснулись в щель между сараями. Миша всё время, пока они шли, спрашивал у Паши, куда тот его ведёт, но Паша только отмахивался и говорил:

— Сам увидишь. Не бойся, в дурное место не приведу.

Любопытство мучило Мишу. Он был польщён тем, что такой замечательный мальчик, как Севчук, взял с собой именно его, а не кого-нибудь другого из ребят. Он ждал интереснейших событий, каких-то увлекательнейших игр, к которым допускают не всех, а вот его, Мишу, допустили.

Он удивился, когда они прошли узкую подворотню старого дома. Он как-то заглядывал в эту подворотню и убедился, что ничего увлекательного во дворе нет. Ещё больше удивился он, когда Паша провёл его в щель между сараями.

За сараями шла странная игра. Вова Бык, которого Миша много раз видел, сидел верхом на маленьком мальчике, которого Миша тоже видел раньше, хотя и не знал его фамилии. Теперь мальчик этот, красный, запыхавшийся, потный, сгибаясь под тяжестью Быка, бегал по кругу. В руке у Быка был прут, которым он подхлёстывал мальчика и строго покрикивал:

— Давай, давай, не ленись! Быстрей!

Ещё несколько ребят стояли в стороне и смотрели на странную эту забаву. Они улыбались, как будто всё это было очень остроумно, и даже покрикивали иногда тоже: «Давай, давай», но что-то неискреннее было в их улыбках и что-то слишком уж залихватское звучало в голосах. Как будто они и жалели мальчика, и боялись это показать, и как-то слишком усердно, с другой стороны, показывали, что им очень нравится поведение Вовы Быка.

Мальчик остановился — видно, не под силу было ему дальше бежать, но Вова Бык хлестнул его прутом, наверное, больно, и мальчик всё-таки побежал.

— Продулся? — спросил Паша Севчук у одного из зрителей этой удивительной сцены.

— Ага, — кивнул тот головой.

— Ну и правильно, — сказал Паша Севчук, — не играй, если не на что.

В это время мальчик остановился и, совсем уже задыхаясь, сказал:

— Десять.

— Правильно, десять! — закричали зрители.

Вова Бык спрыгнул на землю.

— Плохо вёз, — сказал он, — в следующий раз, если попадёшься, я тебя заставлю бежать как следует. Ну, да ладно.

— Знакомься, Бык, — сказал Паша, — это Миша Лотышев. Он парень зелёный, но, если поработаем, может, толк и получится.

— А ну покажись, — сказал Бык и внимательно посмотрел на Мишу. — Проверим сейчас, человек ты или улитка.

Совершенно неожиданно он провёл сильной и грязной рукой по лицу Миши снизу вверх. Это было так больно, что у Миши даже слёзы выступили на глазах, но он побоялся оказаться улиткой и промолчал.

Бык неожиданно ударил его ногой по ногам, да так ударил, что Миша упал. Он ушибся довольно сильно, но по-прежнему, боясь оказаться улиткой, сдержал слёзы и встал. Мальчики, стоявшие в стороне, с одобрением следили за всей этой процедурой. Впрочем, и сейчас слишком уж горячее сочувствие Вове Быку отражалось на их лицах. Кто их знает, что они думали на самом деле.

— Ладно, — сказал Бык, — надежда есть, что получится человек. Молчать умеешь?

— Как это — молчать? — удивился Миша.

— У нас тут дела секретные, — объяснил Вова Бык, — нам ни к чему, чтобы посторонние путались. Если разболтаешь хоть что-нибудь, предателем будешь.

— А какие это — секретные? — спросил Миша.

— Так тебе и сказали! Станешь своим, всё понемногу узнаешь.

Миша молчал. Сомнения одолевали его. Конечно, с одной стороны, интересно участвовать в каких-то секретных делах, о которых никто не знает, а ты знаешь. С другой стороны, угадай, что за дела. Хорошо бы посоветоваться с Анютой, но он понимал, что советоваться не полагается.

Бык понял, какие сомнения одолевают Мишу.

— Трусишь? — спросил он. — Ну, что же, мы никого не заманиваем. К нам сами просятся. Паша Севчук вот не хуже тебя. Даже портрет висит, а он не сомневается.

Светлый образ Паши Севчука решил дело.

— Ладно, буду молчать, — кивнул головой Миша.

— Ну, смотри, если проболтаешься, из-под земли достану, и тогда пощады не жди. На морском дне разыщем. Ты и подумать не сможешь, где тебя паши найдут.