Старая немецкая сказка, или Игра в войну (сборник) - Иванов Альберт Анатольевич - Страница 25

Меня тронули за плечо.

Милиция! Теперь конец… Это был рядовой мильтон в шинели с начищенными пуговицами. Деревенский скуластый мужик в форме.

Он отвел в сторону и начал выпытывать, что да как. Я ему все честно рассказал, кроме того, что знаю Кольку и мальчишку с пирожками. Мол, в лицо знакомы, а где живут – неизвестно.

–?Не выдаешь, значит? – не поверил он.

Я опять заплакал.

–?Ревет, понимаешь… – поморщился он. – Стой здесь.

И пошел выяснять отношения с продавщицей. Я прислушивался… Вернуть кепку она отказалась наотрез.

Тогда он уныло достал клеенчатый бумажник, отсчитал три рубля и положил ей на прилавок.

–?А вы тут при чем? У него свои родители есть! – разозлилась она. Видно, надеялась сорвать с моих побольше.

Но тут и все поддержали:

–?Отдай кемель!.. Заплачено же… Ишь красномордая!

Она только головой вертела, не зная, на кого огрызаться.

–?На! – не выдержала и швырнула мою кепку на землю.

Мильтон молча посмотрел на нее, поднял, отряхнул о колено, подошел ко мне и надел.

–?С-спасибо…

Он не уходит. И я стою. Огляделся я по сторонам: Степанчикова вроде нет нигде. Но все-таки…

–?Вам в какую сторону?

–?Мне туда, – показал он.

–?И мне!

–?Давай. – Странно глянул на меня.

И мы пошли.

У разрушенного музыкального театра я обернулся. Так и есть. Компашка Степанчикова, среди них и тот, что пирожками «угощал», следовала чуть поодаль.

Мильтон, верно, что-то понял.

–?Давай я тебя до дома провожу, – по-свойски предложил.

Я подумал: нет ли подвоха? Проводит – и к родителям. Так, мол, и так. И мне кранты.

–?Ну, как хочешь.

–?Хочу, – схватил я его за рукав.

Он даже не усмехнулся. Это совсем расположило меня к нему. Мы шли и болтали.

–?Учишься как?

Все взрослые про одно и то же.

–?Хорошо.

–?А отец кто?

–?Военный. Капитан! – похвастался я.

–?С двумя лычками?

–?Не, правда, капитан.

–?Братья есть?

–?Если бы…

–?Плохо. Тебе бы брата – старшего, а?

Я промолчал.

–?А у меня трое братьев. И все – старшие.

–?Во! И все в милиции?

–?Да нет. Шоферят.

–?Все-все?

–?Все, кроме меня… Слышь, а ты сколько классов кончил?

–?Уже пять, – похвастался я.

–?А я всего пять… – просопел он.

–?Ну ладно, обманываете.

–?Зачем?.. Не успел, – просто ответил он. – У меня самого сын скоро в первый пойдет.

Я позавидовал его сыну.

–?Чего вы в милицию пошли? – не сразу спросил я.

–?А кто б тебе тогда твой фургон возвернул? – не обиделся он.

–?Да это я так…

Я шел и мечтал. Эх, если б он обернулся, показал компашке кулак и крикнул: «Кто его тронет, будет иметь дело со мной!»

Но он не догадался, а я не попросил. У самого дома мы расстались. Он повернул назад, и компашка враз исчезла.

Больше мне такой милиционер ни разу в жизни не попадался.

В тот день отец был свободный, он затеял генеральную уборку в сарае и взял меня в подручные. Он решил освободить место для будущих клеток с кроликами. Я, мол, буду им повсюду травку рвать, а он, так и быть, забивать их по мере роста. Разделение труда.

–?Ты ведь любишь кроликов? – говорил он.

–?Только живых, – отвечал я.

–?Э, врешь, сынок.

–?Не вру. – И объявил забастовку: – Не буду ничего делать. Я их, значит, буду растить, а ты – убивать?

–?Жить-то надо, – сердито сказал он.

–?Нам что, не хватает? Или мы голодаем?

–?Уж, во всяком случае, не по твоей милости, – обиделся он.

–?Если б у нас разрешался детский труд… – гордо начал я.

–?Знаю, знаю, – отмахнулся он, – ты б работал академиком! Давно хотел я с тобой поговорить откровенно. Как мужчина с мужчиной.

–?Тогда скажи честно, – перехватил я вожжи, – ты что, так уж боишься своего Степанчикова?

Запрещенный прием, и я это знал.

–?По-моему, ты боишься Степанчикова, – постарался свести он на шутку, – только не моего, а своего.

–?Могу честно ответить… Честно – боюсь. А теперь ты ответишь?

–?Понимаешь… – И он умолк.

–?Значит… Значит, мы с тобой квиты. Но у меня-то хоть уважительная причина.

–?Интересно какая.

–?Я твой сын…

Не вышло у нас мужского разговора. Мужчин – не было.

И вот к чему все это привело. Ну, все-все, о чем я с самого начала рассказывал.

Мы с Колькой не иначе как на другой же день встретились. В детстве без друзей-приятелей дня не проживешь, не то что сейчас. Лучше или хуже становимся мы с годами? Приличные люди – явно хуже, плохие – внешне воспитанней. А!..

Колька все оправдывался, что рванул тогда когти с рынка. Если б, посуди, не удрал, продавщица и с него б кепку сорвала, как с грядки. Не один, а двое подзалетели бы – чего ж хорошего!

Действительно.

Мы сидели на скамейке у входа в Кольцовский сквер и решали, куда пойти: в цирк шапито пролезть или, как всегда, на реку сгонять. И тут перед нами возник Соколов. Один. Без никого. Искал ли он меня, караулил или случайно нарвался – не знаю. Скорее, случайно, летом все на улице: кого угодно неизвестно где встретишь.

–?А ну, хромай отсюда, – угрожающе сказал он Кольке.

И Колька послушно похромал. Ведь не слабак – куда крепче меня. А кореша своего мигом бросил. Завтра опять скажет: ну, вдвоем подзалетели бы – чего ж хорошего!.. В одиночку он, может быть, и не сладил бы с Соколовым, но вдвоем мы бы ему не уступили. Да и не стал бы Соколов один связываться с двумя. Вот и взял Кольку на понт. Если б тот не ушел, Соколов побазарил бы для приличия и убрался восвояси. А собственно, чего обижаться на приятеля? Разве я сам не такой? Не уходил в кусты, когда кто-нибудь над Кривым измывался? Мы с ним тоже могли бы не раз за себя постоять, но…

Я думал: сейчас Соколов для начала как врежет! И уже руки наготове держал: не отбиваться, нет, – лицо закрыть.

А он деловито:

–?Хиляем быстрей. Юрка на Вогрэсовском мосту ждет.

Я еще медлил, ища какой-нибудь лазейки отвертеться.

–?Ну? Ну? – Приближался трамвай, Соколов подтолкнул меня, мы рванули и вскочили на подножку.

–?А этот хмырь откуда? – спросил он лениво, без всякой угрозы.

–?Колька? Из моей бывшей школы.

–?Слышь, а ты тогда менту на нас ничего не наклепал? – как бы равнодушно сказал Соколов.

–?Не стукач, – обиделся я.

–?Я Юрке то ж самое сказал! Толян, говорю, не из тех. Понимает, когда разыгрывают. Нет, как она тебе пасть раскрыла: мои кро-о-шки! – захохотал он.

И мне теперь тоже стало смешно. Мы ехали и хохотали. Но все-таки было не по себе. Я на всякий случай посвистал своим жучатам и дал им обычный наказ…

–?А о чем вы с ментом всю дорогу толковали?

Вон оно что! Я ему мигом подкинул наживочку:

–?Так он же друг отца.

–?…Твоего?

–?Твоего, – усмехнулся я.

–?Да-да-да. А я-то гляжу, чего он такой добрый! Трешник выложил, кепочку отряхнул. Теперь понятно, – озадачился Соколов. Он и не представлял себе, что можно сделать что-нибудь доброе просто так, задаром.

–?А чего ж он к вам домой не зашел? – все-таки грызло его сомнение. Уж очень ему не хотелось, чтоб у меня был знакомый милиционер.

–?Отец который день дежурит, – на мякине меня не проведешь.

Соколов недолго огорчался, он привык из всего извлекать пользу.

–?Свой мент – это хорошо, – в конце концов изрек он. – Если вот заметут, ты пойдешь и попросишь: друг у меня, Леха, с первого класса дружим – запомни, с первого! – наговорили на него.

–?Кто – наговорил? – прикинулся я.

–?Ты что, придурок?! – привычно рассвирепел он. Но тут же тон изменил, с приятелем милиционера нужно говорить по-другому. – Мало ли кто… Это я тебе на всякий случай, если гореть буду.

–?А-а, – понимающе протянул я. – Значит, после того, как тебя вдруг посадят?

–?Тьфу ты… Не после, а до!! – проревел он. – До того!

Тут нас втащил с подножки кондуктор, и Соколов даже заплатил за меня, будущего избавителя, тридцать копеек.