Драконьи танцы на битом стекле (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 6

Оглядев всех присутствующих, Ставрас хмыкнул в ответ на их пафосные лица и вытянувшие по-военному фигуры и, наконец, перевел взгляд на то, что просто не могло не броситься в глаза. Огромный торт, стоящий посередине стола, белый, пятиярусный, с волнами и завитушками воздушного крема, он возвышался над всеми, как дворцовая башня, и спереди был украшен ярко-красной надписью, гласившей — "С возвращением!". Ставрас тяжко вздохнул и глянул исподлобья на самых старших. Гвардейцы стояли с каменными лицами, Мур в ответ на его взгляд лишь пожал плечами, а Гиня подмигнул. И вот именно это подмигивание натолкнуло Ставраса на мысль, что это еще не все. А потом снаружи раздался слаженный драконий рев, в котором чуткое ухо Радужного Дракона уловило голоса аж пяти взрослых драконов и четверых юнцов, и под вот такой аккомпанемент верхний ярус торта неожиданно начал съезжать в сторону и накреняться, медленно, но неуклонно. Ставрас, неожиданно испугавшись, что эти доморощенные "певцы" своими лужеными глотками все испортили, и ребята только зря старались, приветствуя его столь необычным, но, разумеется, приятным способом, кинулся спасать ситуацию, то есть, ловить этот самый кремово-бисквитный ярус.

Все затаили дыхание. Где-то непременно в такие моменты должна была послышаться барабанная дробь, и… Торт лопнул. Так в первый момент показалось Ставрасу, который с ног до головы оказался вымазанным в сливочном креме.

— Та-дам! — раскинув руки в стороны, возвестил Шельм, наполовину высунувшись из кремового безобразия. Улыбался он при этом так, что у Ставраса руки зачесались придушить мерзавца прямо здесь и сейчас.

— И? — тихо, но грозно вопросил лекарь.

— Лучший твой подарочек, это я! — объявил шут во всеуслышание и полез обниматься, не обращая внимания ни на крем, ни на бисквит, но не дотянулся.

— Убью, — коротко бросил Ставрас и кинулся к нему не с самыми мирными намерениями.

Шельм вылетел из погибшего торта стрелой, и помчался к противоположному выходу из обеденной залы. Остальные покатывались со смеху, не каждый раз можно увидеть такую мину на лице Драконьего Лекаря. В небе все так же трубили драконы, видя все происходящее в зале глазами своих людей. И лишь Белоголовникфуки был обманчиво безмятежен и покровительственно улыбался, глядя на весь этот бедлам. Тай был счастлив, задумка удалась, а что еще нужно Арлекину для счастья?

Разумеется, пройдоха-шут был отловлен, но, конечно, не сразу. Ставрасу пришлось как следует побегать и, к тому времени, когда они все же вернулись в общий зал, там уже во всю гудела маленькая пирушка. Но, нагуляв драконий аппетит, Ригулти даже отругать зачинщиков и участников забыл, и просто набросился на еду, не забыв усадить рядом с собой Шельма, который очистил их обоих от крема с помощью магии. Драконий лекарь наслаждался теплом и уютом, каких давно уже не испытывал. Гиня что-то старался втолковать ему насчет окончательной редакции правил Драконария. Юные масочники, особенно Тай, пытались ненавязчиво выспросить хотя бы у него, раз остальные давно и с упорством баранов молчали, какова же истинная цель создания этого места. Муравьед, как всегда помалкивал, время от времени перебрасываясь словами с Дормидонтом и Вольфом, а Шельм на пару с Таем сыпал остротами и заваливал комплементами единственную даму в их тесном, домашнем кругу. Правда, кроме их с братом, Мяту старательно обхаживали и молодые гвардейцы, которым было прекрасно известно, что девушка масочник. Но их давно уже это не волновало, так как они не первый месяц дежурили вместе, и уже свыклись с мыслью, что даже признанный враг, может стать другом, при наличии обоюдного желания, терпения и понимания с обеих сторон. Да, мир решительно сходил с ума, поймал себя на мысли лекарь, вот только катился при этом не под откос, а наоборот, в гору, все выше и выше сквозь тучи и облака к ясному, незамутненному солнцу. И как же здорово было присутствовать при этом искреннем стремлении к высоте, открытости и примирению. Разве можно быть счастливее?

— Ты что-то сказал? — прошептал Шельм, склонившись к его уху.

— Нет. Просто подумал, — отмахнулся Ставрас, и улыбнулся. — Хорошо вы тут устроились без меня.

— И без меня, — фыркнул Шельм, — Я только полтора месяца, как ходить самостоятельно начал. Так что пропустил почти столько же, сколько и ты.

— Я должен был остаться с тобой, — неожиданно вырвалось у Ставраса. Но Шельм, у которого тут же посерьезнели глаза, ответить не успел.

— Кстати, дядя Ставрас, — вмешался в их разговор неугомонный Тай, всегда державший ушки на макушки, — А где это вы так долго пропадали, а?

— Слушай, — не утерпел лекарь, — Что это еще за мода называть меня дядей?

— Ну, как же, — с нарочито невинной мордашкой принялся объяснять Арлекин, — Вы же такой старый и мудрый, вот как я весь такой маленький и ничего еще из себя не представляющий буду звать вас на "ты", так еще и просто по имени?

— Молча, как и все.

— Не, — протянул мальчишка, — Я так не могу. А вдруг это вы сейчас так говорите, когда пьяный и добрый, а наутро схарчить вздумаете?

— Я же не дракон, тебя харчить, — тут же уловив подвох (не зря же у него уже был опыт общения с тем же Шельмом) осторожно обронил Ставрас, отпивая вино из кубка.

— А вы точно не дракон, дядя Ставрас? — вмешалась Мята, отвлекшись от одного из обходительных гвардейцев, и нарочито старательно захлопала сине-зелеными ресничками.

Ставрас про себя лишь хмыкнул, но внешне остался непроницаем.

— А вы знаете дракона, способного стать человеком?

Тай и Кэт переглянулись и были вынуждены отрицательно покачать головами, но юный Икуф сразу же хитро прищурился и уточнил.

— А вы, дядя Ставрас, знаете?

— Я же уже сказал, что никакой я вам не дядя. И вообще, не такой уж старый.

— Правда? А нам сказали, что Драконий Лекарь живет в Столице с момента её основания, а это почти полторы тысячи лет.

— А вы уверены, что вам не соврали?

— Как можно, умные книжки не врут.

— Зато прекрасно могут слегка приврать для красоты словца их авторы, — хмыкнул лекарь, полюбовавшись на разочарование, мелькнувшее в глазах Тая, который явно надеялся припереть его к стенке. Но все равно лекарь оказался не готов к посерьезневшему взгляду и вопросу, заданному обманчиво ровным голосом.

— Вы все еще считаете, что мы предадим?

— Я считаю, что пока вы не заслужили моего полного доверия.

— А успеем заслужить, ведь год уже подходит к концу.

— До августа еще есть время, Тай. И я очень надеюсь, что успеете, — тихо произнес лекарь и ответил прямым, честным взглядом.

Потом перевел его на Вольфа, тоже внимательно прислушивающегося к разговору, и уже потом на Мяту. Последняя поджала губы и отвела глаза. Она, как Скарамучча, всегда более остро, чем брат или Тай, реагировала на любое проявление недоверия. Ведь как бы они не шалили, как бы не подсмеивались над всем и вся, они все очень хотели быть принятыми в тот маленький круг знающих людей, в которых их пока не пускали. Не отталкивали напрямую, но четко давали понять, что они еще не заслужили полной откровенности. И эта мягкость в открытых намеках, и взгляды, бросаемые украдкой через их головы, огорчали и ранили сильнее любого оружия. Но кто говорил, что будет легко? Все они учили в Семинарии Масок историю клана, все они знали и о подавленных мятежах и о провалившихся попытках переворота, поэтому не возмущались, не кричали, не порывались бросить все и уйти. Они ждали и надеялись, верили, что рано или поздно их оценят. Но были слишком юными, поэтому и желали всего здесь и сейчас, но в жизни так не бывает. Всего надо добиваться терпеливо и долго. Но все трое были достаточно упертыми, чтобы несмотря ни на что, идти до конца. Лекарю они тем и понравились, когда он утвердил именно их кандидатуры на первую партию масочников, отправившихся покорять Столицу. И до сих пор, не смотря на все шалости, о которых ему уже успели поведать, он о своем выборе не жалел, и надеялся, что не пожалеет и в дальнейшем.