Битва чудовищ - Виззини Нед - Страница 29

Родикус прокомментировал:

— Император проявляет неслыханную милость!

Зрители ликовали. И тогда Брендан понял, что весь народ пляшет под дудку императора. Пока он вытворяет все, что ему заблагорассудится, выдает Корделию замуж или угрожает Брендану казнью, народ будет увлечен этим спектаклем, а император будет продолжать господствовать над ними. Это было действительно гениальной политикой!

— А теперь вернемся к нашей чудесной паре, — заявил Оципус. — Леди Корделия, берешь ли ты Феликса Грека в мужья?

У Корделии тем временем назрел план. Она взглянула на императора и начала издалека:

— Я начинаю понимать, насколько вы мудрый правитель. Выйти замуж за гладиатора было бы для меня огромной честью. Но где же мы станем жить?

— Жить? Вы будете жить в казармах для рабов.

Корделия с трудом сдерживала отвращение. Она не разделяла тех чувств, которые Брендан питал к этому коренастому самодовольному императору. Мальчик видел в нем скорее искусного манипулятора, его сестра — человека, который беспечно пользуется своей безграничной властью. Если ей удастся вернуться домой, стать, когда она вырастет, руководителем, она будет использовать свою власть с умом, чтобы помогать людям, а не объедаться и растрачивать состояние на подобные спектакли.

— Величайший Император, как вы знаете, — начала она издалека, вежливо обращаясь к нему, — мы с моими родными не из этих мест. Мы попали сюда с помощью магии нашего дома. И нам нужно остаться в этом доме.

— Почему?

— Мы не можем допустить, чтобы магия нашего дома причинила вред вам или вашим людям.

— Вы мне угрожаете? — нахмурился Оципус.

— Я пытаюсь вас защитить.

Выпятив нижнюю губу, Оципус обдумывал ее слова. Затем он кивнул одному из стражников, который тут же помчался к черным воротам, откуда выводили львов и белых медведей.

Ворота поднялись. Через мгновение из темноты показался целый ряд рабов, сгорбленных под тяжестью ноши, которую они волокли, закинув канат себе на плечи. За ними следовали еще несколько таких рядов, каждый тянул огромный канат.

С каждым шагом рабов Дом Кристоффов потихоньку выползал на арену.

— Твое желание исполнено, юная леди, — заявил Оципус. — Теперь ты готова завершить нашу церемонию?

Корделия пристально разглядывала дом. Бочки, на которых рабы катили здание, у его фундамента не были повреждены. (В Сан-Франциско Дом Кристоффов стоял на сваях, а бочки были прикреплены снизу на тот случай, если он вдруг обвалится с крутого склона в воду.) Даже в таком странном мире она испытывала нежные чувства к своему родному дому.

Корделия глубоко вздохнула. «Этот брак будет считаться законным только здесь. А через несколько часов, когда мы проберемся обратно в дом и найдем способ вернуться в Сан-Франциско, любой, кто осмелится заявить о моем муже, будет отправлен в тюрьму».

Тут она бросила взгляд на Феликса, он продолжал смотреть на нее все тем же добрым и обнадеживающим взглядом. Тогда она перевела свой взгляд на императорскую ложу, где под стражей находился Уилл, и поскольку у него не было с собой оружия, ему оставалось лишь угрожающе трясти головой. Корделия посмотрела на Элеонору, затем снова на Уилла, и пожала плечами.

Для себя девушка уже решила: что бы ни случилось, она сможет позаботиться о себе. Ведь она была одной из Уолкеров. Разумеется, она сможет как-нибудь разобраться с фальшивым браком.

— Я согласна.

Оципус положил ее руку поверх руки Феликса и поднял их вверх.

— Объявляю вас мужем и женой!

Толпа загудела в ответ. С довольным видом Оципус сделал шаг в сторону. И тут Корделия поняла, что лицо Феликса приближается к ее лицу. О нет, мне еще предстоит поцеловать его!

«Ну что ж, — подумала Корделия. — Крепко сожми рот, стисни зубы и быстро поцелуй его как свою бабушку, у которой были бородавки и колючие усы. Не успеешь опомниться, как все уже будет кончено!»

Но как только Феликс наклонился к ней, Корделия заметила что-то внутри Дома Кристоффов и обомлела от страха. Она широко открыла рот, но не для поцелуя. А для крика.

39

— Что вы сделали с Домом Кристоффов?

Через одно из окон гостиной Корделия заметила царивший в доме беспорядок. Было похоже, что в дом проникли воры и разбросали все вокруг, к тому же отсутствовала большая часть мебели. Она вырвалась из объятий Феликса и побежала к дому, слыша за спиной недовольный возглас Феликса и хриплый смех Оципуса.

— Что вы наделали?! — кричала Корделия императору. — Почему в доме все перевернуто?

— Ради этого, — изрек Оципус, когда солдаты поднесли к ним серебряный поднос, которым мама пользовалась только по праздникам. На подносе лежали все украшения и драгоценности Дома Кристоффов: ожерелья миссис Уолкер, кольца, браслеты, серьги… даже кольцо с черепом как у Кита Ричардса, которое кто-то шутки ради подарил мистеру Уолкеру.

— Эй! Это вещи моей матери! — заявила возмущенная Корделия.

— Больше нет, — заметил император. — К тому же я дал четкие указания, чтобы рабы вынесли все постельное белье и мебель, чтобы я мог использовать их в своих покоях. А еще все книги, которые станут отличным пополнением моей библиотеки. Но, разумеется, в доме осталось немало вещей, которые смогут вас развлечь, раз уж вы настаиваете на том, чтобы жить здесь.

Оципус повернулся к толпе и поднял руки, полные фамильных украшений Уолкеров.

— Объявляю окончание боев! — крикнул Оципус, делая знак Родикусу повторить свое сообщение.

Несколько минут толпа выла и ликовала, пока Оципус стоял и махал рукой. Люди кричали так громко, словно выиграли Супер Кубок, и Корделия с легкостью могла себе представить, как они возвращаются домой, обсуждают события дня, не думая о том, что средняя продолжительность их жизни составляет около сорока пяти лет. Ей был отвратителен Рим.

— Моя жена, — окликнул ее Феликс, — куда ты?

Корделия тут же зарделась и посмотрела на ребят, которые уже направлялись за императором в Дом Кристоффов. Феликс протянул ей руку. Она неохотно подошла, словно не заметив жест Феликса, и повернулась к Оципусу, который обратился к ним:

— Я выставлю стражников на ночь, чтобы вы не смогли сбежать.

— Зачем мне бежать, — недоуменно заметил Феликс, — когда у меня такая прекрасная жена?!

Корделию чуть не стошнило на ее туфли.

— Я не могу так рисковать, — заявил Оципус. — Видите ли, все, кто был сегодня здесь, будут рассказывать своим родным и друзьям, какой это был невероятный спектакль. Завтра сюда будут выстраиваться целые очереди желающих увидеть юных кудесниц и колдунов в этом доме из преисподней. И я не могу допустить, что вы вдруг исчезнете!

Уолкеры и Уилл обменялись взволнованными взглядами.

— И как долго вы будете удерживать нас здесь? — спросила Элеонора.

— До конца ваших дней, — небрежно ответил император.

— Что?

— Погодите-ка…

— Послушайте…

— Я не могу вас отпустить. Что тогда скажут зрители?

И снова Корделию чуть не стошнило. Она подавила в себе этот порыв, сделала два глубоких вдоха, и тошнота отступила.

— Вот и хорошо. Я оставлю вас в покое. И если вам все-таки удастся пробраться мимо стражи, Феликс знает, кому он верен. Не так ли, мой мальчик?

— Вы правы, Величайший Император, — ответил Феликс. Уилл и Корделия посмотрели на него с отвращением.

— Вот и отлично! Vale![22]

Оципус взял за руку свою супругу и скрылся в глубине Колизея. Феликс, Уолкеры и Уилл вошли в Дом Кристоффов. Внутри дома царила разруха, все было разбросано, одежда и бумаги валялись на полу. Очевидно, римляне не так интересовались современной американской кухней, поэтому высыпали мюсли прямо на пол кухни, а в гостиной вытряхнули все банки с содой прямо в одну большую кучу. Феликс повернулся к Корделии.

— Ну что ж, моя дорогая, здесь мы будем жить?

На этот раз Корделия не смогла сдержать рвотный позыв.