Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца» - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 4

– Советский Союз признал старые имперские долги? – удивленно спросил лорд Иден.

– Нет. И насколько я знаю – не собирается. Официальная позиция Москвы по этому вопросу довольно проста – Советский Союз не является прямым наследником Российской империи и готов на себя взять долговые обязательства Российской империи только при двух условиях. Во-первых, эти долги будут уменьшены и разделены пропорционально между всеми осколками Российской Империи по распределению населения на момент разделения Империи. То есть в этом случае на долю СССР приходится около семидесяти пяти процентов. Во-вторых, Советский Союз для признания долгов Империи требует взаимного их учета с тем ущербом, который был причинен интервенцией и материальной помощью врагам советской власти. А это, по гамбургскому счету, дает отрицательное сальдо, то есть французы оказываются еще и должны Советам. Так что правительства Франции и СССР решили отказаться взаимно от претензий по этому вопросу и подписали соответствующий протокол.

– То есть? Что за протокол?

– В этом протоколе перечислили все легитимные долги и претензии, которые есть у правительств СССР и Франции друг к другу, включая частные долги. Согласно этому протоколу любые долговые обязательства и финансовые обязательства между этими странами признавались погашенными на всех уровнях, если дата их заключения была старше первого января 1924 года.

– И как реакция держателей обязательств?

– Учитывая, что почти все крупные держатели – серьезные люди, вся эта операция прошла очень спокойно, так как намек на форму получения своих денег заставил их крепко задуматься. Уходить в сложившейся в экономике критической ситуации в серьезный минус они не хотели. Поэтому никак не отреагировали на подписанный протокол и поддержали идею этой долговой авантюры. В конце концов только семь миллиардов франков, выданных СССР в форме промышленного кредита, позволят наполнить бюджет более чем тридцатью пятью миллиардами, обеспеченными этими долговыми обязательствами. И это по минимуму. Ничто не мешает говорить и о семидесяти миллиардах в рамках указанной кредитной линии[8].

– Но ведь это мыльный пузырь, – пожал плечами лорд Иден. – Семь миллиардов франков это сколько в советских рублях?

– Чуть больше миллиарда.

– А экспорт у них в минувшем году, если я не ошибаюсь, составил около двух таких сумм. В перспективе пятнадцати лет, безусловно, Советы смогут покрыть промышленный кредит Франции. Причем без особенных усилий и даже с процентами. Но расширение кредитной линии вряд ли им нужно и посильно.

– Сэр, инфляция во Франции продолжает набирать обороты. За пару лет франк упал практически вдвое. И ничто не говорит о том, что он сможет стабилизироваться, скорее даже напротив, совсем пустится в разнос, обнуляя кредитные обязательства. Особенно если широкие массы населения начнут переживать из-за нарастающей угрозы войны с Германией, усугубляя и без того нервное положение дел. Советам эти кредиты очень выгодны, так как благодаря им они по очень низким ценам смогут получить много промышленного оборудования, столь необходимого для реконструкции их производства. Кроме того, платить СССР будет в довольно продолжительную рассрочку во время прогрессирующей инфляции. То есть через пару лет долг упадет вдвое, а еще через четыре года – так и вообще составит четверть. И это, если допустить, что франк будет падать с той же интенсивностью.

– А по нашим ожиданиям…

– Да, сэр. По нашим ожиданиям после начала войны франк упадет минимум в десять раз от текущего курса. Конечно, для Франции это все определенно авантюра. Однако она дает им шанс на то, чтобы, по крайней мере, до начала большой войны хоть как-то, но продержаться на ногах. Инфляция, вероятно, будет прогрессировать и дальше, причем довольно огульно, рынки сбыта у них продолжают сужаться, промышленные предприятия ведут сокращения и сворачивают производство. Как вы понимаете – это Франции ничем хорошим не грозит. Советский Союз в таких обстоятельствах становится для них своеобразным рынком сбыта, позволяющим под эфемерные долговые деньги, но вернуть рабочих с баррикад на заводы. Да и немного улучшить уровень жизни в крупных городах. Вряд ли это в долгосрочной перспективе позволит французам выправить экономические затруднения, но до начала войны даже даст некоторый промышленный рост. Так что им теперь, зацепившись за этот кредит, нужно продолжать его расширять всеми правдами и неправдами. Кроме того, расширение сотрудничества с Советским Союзом самым благоприятным образом скажется на политической стабилизации Франции, из которой последние годы левые буквально душу вытрясают своими выступлениями.

– Любопытно, – задумчиво произнес лорд Иден. – Очень любопытно.

– Авантюра, от которой выигрывает и правительство Франции, и правительство СССР.

– Если все так, как вы описываете, то это немного проясняет позицию наших друзей с Уолл-стрит, – задумчиво произнес лорд Иден. – У американцев что-то слишком часто стала идти своя игра. Два дня назад я беседовал с послом США в Великобритании, и у меня сложилось впечатление, что Вашингтон односторонне переиграл наши договоренности по отношению к Германии и Советам. У него уже не было прежней уверенности в том, что Чехословакию нужно сдавать немцам просто так. Да и вообще – выглядел он на удивление скользко. Мне это не нравится. И после ваших слов, я думаю, что именно они нам навредили во Франции. Только вот – зачем?

– Мне кажется, что это все как-то связано с Мадридским инцидентом. Думаю, что за океаном решили, будто это мы помогли Льву Революции почить с миром.

– И что с того? – пожал плечами лорд Иден. – Разменная фигура погибла. Доказательств у них нет, а подозрения – не повод для серьезной смены курса. Мы слишком многое ставим на кон, чтобы поступать столь опрометчиво. А там, за океаном, сидят отнюдь не юные девицы, а опытные прагматики. Нет. Здесь что-то иное…

– Тогда что, сэр? Насколько мне известно, США не меньше нашего заинтересованы в уничтожении чрезмерно самостоятельного режима в СССР.

– Кроме того, дорогой Эрик, они кровно заинтересованы в уничтожении всех своих конкурентов на этом шарике, – лорд Иден кивнул на большой глобус, стоящий в его кабинете. – Боюсь, что на Уолл-стрит сменили приоритеты и задумали какую-то новую комбинацию. А так как нас в ее содержание не посвящают, то, по их мнению, не мы будем сдавать карты…

– Сдавать будут нам? – посерел Фиппс.

– Возможно. – Неприятно поежился, несмотря на хорошо протопленное помещение лорд Иден. – Есть у меня нехорошее предчувствие, что наши заокеанские друзья решили помочь нам всем тут друг друга перестрелять, а потом снизойти до нас, превратив фактически в колонии. Дерзко, не спорю. Но иначе странный успех Советов во Франции не объяснить. А это значит, что США могли вполне изменить ставки.

– Сделать в предстоящей общеевропейской бойне своим главным боевым хомячком СССР?

– Что-то вроде того, – усмехнулся лорд Иден. – И если это так, то война будет иметь форму не Драг нах Остен, а Драг нах Вестерн. Достаточно окрепший и промышленно сильный Советский Союз – это ужас всей Европы. Кроме того, военно-промышленный потенциал у Советского Союза намного больше, чем у Германии, и если в него вложиться сейчас, через два-три года он аукнется мощной армией и стойкими тылами.

– Новые гунны?

– Да. Очень похоже на то. А наши друзья с Уолл-стрит окажутся чудесными феями, которые смогут вмешаться под финиш тяжелейшей войны и спасти руины Европы. Включая нашу с вами благословенную Англию. – Лорд Иден с холодным прищуром посмотрел на Эрика Фиппса. – Попробуйте проверить эту версию в Париже. Может быть, там получится найти какие-то зацепки. Думаю, следов там должно было остаться достаточно. Это всего лишь мои заключения. Фантазии. Но если из них окажется правдой хотя бы толика, то…

Глава 4

13 октября 1938 года. Мюнхен. Обновленный состав Мюнхенской конференции