Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

Берестов Валентин Дмитриевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания - Берестов Валентин Дмитриевич - Страница 2

Изменить размер шрифта:

О ПОДРАЖАНИИ

В моих стихах находят подражанье

Творениям поэтов дней былых.

Да, для меня их стройное звучанье

Дороже детских опытов моих.

Но вдуматься глубоко: наши чувства,

Сплетенья наших мыслей и идей,

Язык, науки наши и искусства,

Мучения и радости людей,—

Все это получили мы в наследство

От прадедов и дедов.

В наши дни

Привычно начинают люди с детства

Творить все то, что делали они.

А человек, среди лесов рожденный,

Вдали от городов людских и сел,

Их языка, родителей лишенный,

Что б делал он и как себя он вел?

Закон природы слепо исполняя,

Он начал бы животным подражать,

Ни наших дум, ни наших чувств не зная,

Искать еду, жить в норах, умирать.

Пускай ребенок взрослым подражает.

Он вырастет, окрепнет ум.

И что ж?

Себе по воле путь он избирает,

Ни на кого порою не похож.

Так и поэт.

Он подражает много,

Но если он решил и тверд душой,

Ему своя откроется дорога:

Иди по ней и стань самим собой.

1942

ОТЦУ

Отец мой! Ты не шлешь известий

Уж целый год семье родной,

Но дни, когда мы были вместе,

Во сне встают передо мной.

И оживает прожитое: камыш и даль родной реки,

И ты, склонившись над водою,

Глядишь устало в поплавки.

Вновь я, малыш, с тобою рядом

Стою, молчание храня,

А ты таким приветным взглядом

Порою смотришь на меня…

И вновь попутная телега

Стучит, клубится пыль дымком.

И старый конь, устав от бега,

Плетется медленным шажком.

Ни звука тишь не нарушает.

Лишь глупый перепел с утра

Не умолкая повторяет

Все «спать пора» да «спать пора».

И жизнь опять течет сначала,

Все той же радостью полна,

Как будто нас не разлучала неумолимая война.

Как будто были сном кошмарным

Все потрясенья и нужда,

А утро светом лучезарным

Их разогнало без труда.

1942

ТАШКЕНТСКИЕ ТОПОЛЯ

Деревья величавые спилили.

На месте их десяток низких пней.

Вы в виде тополей прекрасны были,

Но стали в виде топлива нужней.

Когда же канет в вечность год печальный

И будет вновь цвести и петь земля,

Не скоро здесь, на улице центральной,

Поднимутся другие тополя.

Тогда померкнут в памяти страданья.

Но иногда в ряду дерев просвет

Пробудит вновь в душе воспоминанья

О муках пережитых грозных лет.

1942

«В извечной смене поколений судьбой гордиться мы должны…»

В извечной смене поколений судьбой гордиться мы должны.

Мы — современники сражений дотоль неслыханной войны.

И хоть удел наш — боль разлуки, хоть нами кинут край родной,

Хотя гнетет нас бремя скуки и серость жизни тыловой,

Хоть больно в лицах изможденных найти глубокие следы

Голодных дней, ночей бессонных, забот вседневных и нужды,

Хоть тяжело однообразье железных дней перенести

И возмущаться этой грязью, повсюду вставшей на пути:

Тем духом мелкого расчета, трусливой жаждой барыша,

Когда под маской патриота скрывают рыло торгаша,

Когда на складах, в ресторане вор верховодит над вором

И в государственном кармане свободно шарят, как в своем,

Когда с досадой, даже злобой пришедших с просьбою помочь

Администратор твердолобый привычным жестом гонит прочь,

Когда, себе готовя смену, калечат матери детей

Привычкой к торгу и обмену, и суете очередей, —

Хоть нас гнетет необходимость, но все мы вынести должны.

Пора понять неповторимость, величье грозное войны,

Неповторимы наши муки, и испытанья, и нужда,

И вспоминая, скажут внуки: «Зачем не жили мы тогда?»

А мы пройдем, хоть путь наш труден, терпя, страдая и борясь,

Сквозь серый дождь тоскливых буден, сквозь голод,

холод, скорбь и грязь.

1942

В ОЧЕРЕДИ

— Посмотри, как нахально втирается дед!

Гражданин, нужно очередь раньше занять!

Что же будет, коль все перестанут стоять?

— Счастье, милые! — мы услыхали в ответ

1943

В ЧИТАЛЬНЕ

День промелькнул за окнами читальни,

Как будто люди жили без меня.

С вокзала я гудок услышал дальний.

Прошел трамвай, сверкая и звеня.

Вы, делавшие мир светлей и лучше!

Вы, жизнь свою отдавшие борьбе!

Спасите нас! Спасите наши души,

Не дайте утонуть в самих себе.

Не дайте превратиться в жалких тварей,

Каких рождала нищая страна:

В Молчалина, учителя в футляре

Иль пескаря из сказки Щедрина.

1943

В «ЧУКОККАЛУ»

Я Тебе, Чуковскому Корнею,

Автору и Деду моему,

Напишу посланье как умею

И размер классический возьму.

Это Ты виновен, что в починке

Я пробыл среди больничных стен,

Получил зеленые ботинки,

Гимнастерку, брюки до колен.

Щеголем с какой-нибудь картинки

Стал я после долгих перемен.

Ты сказал — и сделано. Не странно,

Что всего достичь ты словом мог.

Ведь в Евангелье от Иоанна

Сказано, что слово — это Бог.

1943