Отпуск за свой счет - Азерников Валентин Захарович - Страница 8

Юра улыбнулся – как улыбаются люди хорошей шутке.

На другой день Катя приехала к Аде Петровне прямо с утра.

– Здравствуйте, – сказала она ей, как хорошей знакомой.

– Вот и я…

– Ну и что? – непонимающе взглянула на нее Ада Петровна.

– Как – ну и что? Все в порядке – дали, – Катя счастливо улыбнулась.

– Что дали?

– Отпуск. За свой счет. Так что теперь могу ехать.

– Далеко ли?

– Ну как, вы что, не помните? В Венгрию.

– Да нет, я помню наш разговор и помню, что я вам ничего не обещала.

– Нет, но вы сказали, что если Юрий Николаевич разрешит… А он как раз разрешил.

– Мне он ничего не говорил. Обращайтесь к нему, если он вам действительно обещал.

– Что же, я вам неправду говорю?

– Я не знаю, девушка. Это ваши с ним дела.

– Но его сейчас нет, я была.

– Завтра зайдете.

– Но ведь он уже завтра уезжает, Юра… Он через три дня уже там будет.

– Я вам все сказала, девушка.

– Но что же мне делать? – с отчаянием спросила Катя. – Я с таким трудом… Если бы вы знали… Он ведь…

Ада Петровна посмотрела на Катю не то со страданием, не то со снисхождением.

– Ну что – он? Что?

Катя пожала плечами.

– Вот именно. Вы поглядите на себя. – Она подошла к Кате и посмотрела на нее в висевшее на стене зеркало.

Катя внимательно – сверху вниз – осмотрела себя, но ничего плохого не обнаружила.

Смотрела на нее и Ада Петровна, но ее беспощадный взгляд замечал все недостатки Катиной внешности, которые Катя даже не пыталась скрыть косметикой, специально для этого и созданной; все изъяны Катиного представления о моде, которые она почерпнула из популярных журналов, приходивших к ним с большим опозданием. Ада Петровна разглядывала Катю, а автор в это время говорил:

– Есть три области, в которых каждая женщина считает себя специалистом: педагогика, финансы и женская красота. Каждая точно знает, как воспитывать детей, как тратить деньги и как быть красивой. На самом же деле, если кто и понимает в женской красоте, так это мужчины. Как, впрочем, и в педагогике. Не говоря уже о финансах. Поэтому Ада Петровна, естественно, не могла увидеть в Кате то, что мог бы увидеть в ней проницательный мужчина. Если бы такой нашелся. Впрочем, об этом речь еще впереди…

Ада Петровна, закончив осмотр, заключила:

– Вот так вот, милая моя… – И чтобы смягчить скрытую суровость приговора, добавила: – Впрочем, если хотите, ждите своего Юрия Николаевича. Что он вам там обещал, я не знаю. К тому же мест нет, и он вам вряд ли что… Вот такие вот дела. Ясно?

– Но как же?… Он же сказал…

– Меньше верьте мужчинам, милая. Большего добьетесь.

К Юрию Николаевичу Катя ввалилась прямо с чемоданом.

– Э, э, что это вы, – испуганно сказал он.

Катя поставила чемодан около стола и встала перед Юрием Николаевичем – неумолимая, как возмездие.

– Ну? – тихо сказала она.

– Что – ну? – почему-то тоже тихо переспросил Юрий Николаевич.

– Я получила отпуск, – внятно, почти по слогам, сказала Катя металлическим голосом.

Он изумленно посмотрел на Катю, на спасительную дверь, путь к которой преграждал чемодан, и сказал: – Ну и ну… Ну и что же теперь делать с вами?

Зазвонил телефон. Юрий Николаевич обрадованно схватил трубку, но Катя положила руку на рычаг.

– Значит, вы пошутили тогда?

Юрий Николаевич затравленно посмотрел по сторонам.

– Нет… Но… В общем как-то… Если честно…

Снова зазвонил телефон, Юрий Николаевич дернулся было, но Катя подняла и снова опустила на рычаг трубку.

– Отделаться думали?

– Ну… – поежился Юрий Николаевич. – Я в первый раз вижу, чтоб такая скорость. А может, вы разыгрываете? – попытался пошутить он.

Катя не отвечала.

– Нда… В положеньице же вы нас поставили. Просто в угол загнали. – Он полистал бумаги на столе. – Да и группы ни одной подходящей.

Катя смотрела на него в упор.

– Э, слушайте, вы можете не смотреть так? Вон проспекты поглядите.

Катя не шевелилась. Он повертел телефонную трубку, положил ее, нехотя встал.

– Посидите тут, – и осторожно обошел Катю.

Юрий Николаевич спустился к Аде Петровне.

– Не надо было обещать, – язвительно заметила она.

– Да кто же знал, что она?… – Юрий Николаевич развел руками. – Сказать – не поверят. А говорят, любви не бывает. Бывает, оказывается…

– Вам виднее.

– Надо же, повезло парню. Между прочим, мой тезка.

– Завидуете?

– Даже не знаю. Такая ведь и спалить может.

– А вам всем главное, чтобы целенькими и невредименькими…

– А вам – чтоб вдребезги… Ладно, чего с ней делать-то? Чья группа ближайшая?

– Моя, к сожалению.

– 0! – обрадовался Юрий Николаевич.

– Что – о? Я без отпуска второй год, думала, расслаблюсь Хоть чуть-чуть, а вы мне – диверсантку?… Она же всю группу перебаламутит со своей любовью. Это же как вирус – передается. Эпидемия. А я отвечай? Нет, и не просите. – И Ада Петровна углубилась в бумаги, всем своим видом подчеркивая, что она непреклонна.

«Икарус» мчался по шоссе. Юра и Ласло, сменяя друг друга, вели его по дорогам России и Украины – к границе с Венгрией, туда, где он был рожден.

Юра был весел. Ласло хмурился. И только автор оставался невозмутимым:

– Собственно, на этом наша история могла бы и закончиться, если бы она была только о принцессе, заколдованной в лягушку, которую никто не полюбил и не разрушил колдовских чар. Но она еще и про нас – про тех, кто ищет принцесс, а найдя, не узнает их или пугается, потому что некоторые из них – заколдованные, и надо очень полюбить, чтобы увидеть, что скрыто под внешней оболочкой. Впрочем, об этом, как мы уже говорили, речь еще впереди…

Юра и Ласло стояли на горе святого Геллерта, откуда открывался замечательный вид на Будапешт. Внизу струился Дунай, который, естественно, казался Юре голубым, хотя на самом деле был темно-бурым, дворцы и костелы таяли в розовой дымке, вокруг щелкали фотоаппараты и стрекотали кинокамеры многочисленных туристов, которые выражали свое восхищение Дунаем, казавшимся им тоже голубым, на самых различных языках, в том числе и на венгерском.

Юра прислушался и сказал Ласло:

– Странный у вас язык. Ни одного слова понятного. А? В других все-таки… А тут…

– А вот и я, – раздался сзади женский голос.

Юра обернулся.

На тротуаре стояла улыбающаяся Катя.

Часть вторая

Будапешт – столица братской Венгрии – страны, известной не только токайскими винами, опереттами Кальмана и автобусами «Икарус», но и отменным гостеприимством. Улицы города заполнены туристами. Где только ни увидишь их – в магазине, где они, не зная языка, тем не менее ухитряются объяснить продавцу все тонкости фигуры своих близких; в музее, где они смотрят не на картины, а в проспекты; в автобусах прильнувшими к окнам и дружно, словно марионетки, поворачивающими голову то вправо, то влево; ну и конечно же, на улицах припавшими к окулярам фото– или киноаппаратов и не замечающими ничего вокруг. Они смотрят на величественный собор, а видят его в рамке девять на двенадцать, и таким он им кажется красивее; они влезают на ограду, ложатся на землю в поисках удачного ракурса, а сохранят себя для потомков застывшими в напряженных позах и с неестественными улыбками, но зато на глянце и навсегда.

Мелькают фотографии – цветные и черно-белые, в фокусе и не в фокусе, вклеенные аккуратно в альбом и небрежно засунутые под стекло на столе – летопись нашей жизни… Мелькают незнакомые лица на фоне знакомых достопримечательностей, а потом мелькнули вдруг знакомые – вот Юра с Ласло, вот Юра с Катей, а вот они втроем на горе Геллерт, где мы расстались с ними в конце первой части. И пока мы с интересом вглядываемся в эти фотографии, слышим голос автора: