КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2 - Мальцева Валентина - Страница 38

— Что делать с Мальцевой?

— А что с ней делать? — хмыкнул Долгопольский. — Может, посоветуешь старику что-нибудь дельное?

— Ну, все что от нее требовалось, мы, можно сказать, получили, — протянула Белинда с легкой интонацией нерешительности в голосе. — Банк просчитали, информация в целом подтвердилась, стало быть, Мальцева не врала…

— Честная девушка — большая редкость в нашей жизни, — пробормотал Долгопольский, согласно кивая. — Современное поколение все больше лживо, авантюристично…

— Так что, — продолжала вслух рассуждать Белинда, — нам она вряд ли еще понадобится, верно? Значит…

— Что «значит»? — поморщился резидент. — Куда ты так летишь? Вот, прости Господи, дети природы на мою голову! Захотели — взяли, только подумали — выполнили, не понравилось — убрали с концами!.. Так, девочка, даже во время войны не работали… Ты ведь в армии не служила, верно? — Долгопольский неожиданно сменил ворчливый тон на благодушный, отцовский. — А знаешь, девочка, что обычно говорят солдаты? Они говорят так: «Никогда не торопись выполнить команду начальника. Потому что через час может последовать прямо противоположный приказ».

— Так что с Мальцевой делать? — хмуро спросила Белинда. По всему чувствовалось, что ей неприятна педагогическая выволочка, устроенная резидентом.

— Не торопись, девочка, — поморщился резидент. — Убрать ее не проблема, тут много времени и мозгов не потребуется. Копай глубже! Никто ведь не знает, как могут развернуться события. Посмотрим, как отреагируют в Центре. Начальству, как известно, виднее, верно?

— Верно, — кивнула Белинда.

— А раз верно, то пошли, родненькая! — вздохнул Святослав Парфенович, после чего встал, нежно обхватил Белинду за осиную талию и повел к выходу…

…Отстраненный от посторонних шумов в кожаных раковинах тяжелых студийных наушников голос Стаса Волкова звучал естественно и даже доверительно. Словно и не было тягостной, но в целом вполне привычной для Вадима Колесникова процедуры транспортировки окоченевшего трупа лондонского резидента ГРУ, аккуратно запакованного в черный полиэтиленовый пакет для сохранности одежды от моли, и засунутого в багажное отделение белого «рено» к пустынному парапету набережной Темзы. Словно и не канул утяжеленный для надежности двухпудовой гирей черный полиэтиленовый пакет с телом Стаса в промасленную гладь реки, чтобы остаться на ее илистом дне навечно…

Выполнив эту неприятную процедуру, Вадим Колесников даже не подумал о горячем душе и манящем тепле мягкой кровати с пружинным матрасом, которая дожидалась его в отеле. Запарковав «рено» на платной стоянке отеля «Астор», в семи километрах от того места, где нашел вечный покой Волков, Колесников взглянул на огромное световое табло с высвеченными буквами: «0.34. 23 апреля 1978 года, суббота. Температура — + 8 °C», после чего остановил такси и велел водителю отвезти его в Ист-сайд. Здесь, расплатившись по счетчику и добавив к сумме два шиллинга на чай, он проплутал еще минут сорок по безлюдным кварталам темных, словно прокопченных жилых домов, пока окончательно не убедился, что его никто не сопровождает. И только потом спецкурьер советской военной разведки, не торопясь, по-хозяйски открыл входную дверь подъезда многоквартирного девятиэтажного дома из темно-красного кирпича, на четвертом этаже которого находилась конспиративная квартира ГРУ…

До семи утра Колесников не смыкал глаз, колдуя над километрами магнитофонной пленки с записями голоса Стаса Волкова. Обложившись сразу четырьмя кассетными японскими магнитофонами, Колесников прокручивал на установленном в самом центре огромного чертежного стола стационарном бобинном «Sony», которым обычно пользовались только музыкальные гурманы, основную запись с несостыкованным набором фраз, вопросов, реплик, восклицаний покойного резидента ГРУ, фиксировал выбранные отрезки на специальном секундомере, потом делал пометки в блокноте, после чего переписывал выбранный кусок на один из четырех «кассетников». Это была кропотливая, изнурительная работа, но Колесников казался абсолютно спокойным, его грубые, с коротко обрезанными ногтями, пальцы виртуозно сновали над коричневыми обрывками пленки, склеивая их раствором ацетона и размечая каждый отрезок специальным карандашом-маркером…

К половине седьмого утра работа была закончена. Перед Колесниковым стояла очень непростая задача: используя сразу пять магнитофонов — четыре кассетных и один бобинный — сделать РЕАЛЬНЫМ диалог покойного Стаса Волкова с Мишиным, который в любую минуту мог позвонить и начать переговоры о времени и месте встречи. Конечно, для того чтобы полностью обезопасить себя от всех возможных вариантов предстоящего разговора, Колесникову не хватало ни времени, ни материала. Тем не менее курьер ГРУ был искушенным в такого рода делах агентом и подготовил, на случай перехода предстоящего телефонного «разговора» в непредсказуемое русло, отходной путь — фразу Стаса Волкова, суть которой сводилась к тому, что он не может больше говорить и предлагает встретиться сегодня в половине двенадцатого ночи, на том самом месте в районе Трафальгар-сквер, где они встретились неделю назад.

Как-то безучастно подумав о том, что если Мишин позвонит, скажем, в двенадцать часов ночи, отходной маневр сразу же превратится в капкан, Колесников по нескольку раз нажал кнопки «воспроизведение» и «стоп» на всех пяти магнитофонах, убедился, что добросовестно смазанные машинным маслом клавиши не издают ни малейшего звука, широко зевнул, с хрустом в затекших суставах потянулся и буквально через пару минут уже спал мертвецким сном в одежде на жесткой кушетке, неведомо кем втиснутой в проем подоконника под узким, похожим на средневековую бойницу, окном с откинутой вовнутрь фрамугой.

Ровно в 8.30 телефон на чертежном столе издал пронзительную трель. Открыв глаза на третий звонок, Колесников с секунду соображал, что происходит, после чего коротким рывком поднял свое сухощавое, тренированное тело, в несколько шагов преодолел десять метров, отделявших кушетку от телефона, и недовольно бросил в трубку по-английски:

— Да, слушаю!

— Простите, сэр, — прожурчал в мембране приятный женский голос. — Мы проверяем исправность телефонных линий во всем Ист-сайде. Есть несколько жалоб на неисправность именно вашего номера. Вы не будете так любезны сообщить, когда именно вы намерены быть дома — мы направим к вам нашего техника для исправления помех…

— Сегодня я дома весь день, — недовольно проворчал Стас. — Я как-то не привык работать по субботам!..

— Да, конечно, сэр! Ждите нашего техника, он может прибыть в любую минуту. Заранее приношу извинения за беспокойство — наша компания работает только в интересах абонентов!..

Это был условный сигнал: Колесникову сообщали, что все телефонные звонки на домашний номер Стаса Волкова будут синхронно продублированы на телефон конспиративной квартиры. Организаторы операции «Бомж» логично предположили, что даже если к Стасу будут звонить его реальные клиенты, вряд ли они решатся потревожить своего маклера в субботнее утро, в часы заслуженного отдыха. Следовательно, раньше воскресенья никто Волкова не хватится. А до этого времени, по расчетам генерала Никифорова, все должно было окончательно решиться.

Колесников с облегчением вздохнул и медленно направился в ванную. «Кажется, все обошлось без проблем», — подумал он, намыливая щеки и вставляя в бритвенный станок новое лезвие. Вчерашнее внезапное появление в холле собственного пансиона почтенной леди Амалии Грехэм и мгновенная реакция на это появление со стороны Ванюхиной, которая с оперативной точки зрения действовала безупречно, тем не менее чуть было не поставили под срыв всю операцию. Первоначально планировалось, что Колесников, оставив труп лондонского резидента в душевой кабинке, будет дожидаться звонка Мишина именно на квартире Волкова. Однако после того как выяснилось, что проникнуть в расположенный напротив пансион и незаметно вывезти оттуда труп семидесятилетней мисс Грехэм практически невозможно, стало совершенно очевидно, что утром весь квартал будет кишеть дотошными британскими «бобби», которые, в поисках свидетелей убийства, вполне могли нагрянуть и в квартиру напротив, где обнаружили бы еще один труп, а заодно — Вадима Колесникова. И тогда было принято решение переходить на запасной вариант. Приказ, который передал Колесникову кодовой фразой тот самый мужской голос, ранее информировавший его, что звонок Мишина был сделан из Копенгагена, был сформулирован по-военному сжато: в пансион Амалии Грехэм не соваться, от трупа Волкова избавиться как можно быстрее, а всю подготовку к предстоящему телефонному звонку Мишина, равно как и сам разговор, провести на конспиративной квартире в другом конце Лондона.