Лучшие приключения для мальчиков (сборник) - Веркин Эдуард - Страница 44

Витька усмехнулся про себя. Жмуркин продолжал в своем репертуаре:

– Хочу сказать одно – если государство не может позаботиться о памяти своих героев, эту обязанность берет на себя общество. Эту обязанность берем на себя мы!

Жмуркин поприветствовал журналистов сцепленными над головой руками и отвернулся от камеры.

Витька подошел к своим друзьям.

– Смахивает на «Тимура и его команду», – проговорил Витька и указал на табличку.

– На что смахивает? – не понял Генка.

– На одну древнюю книжку, – пояснил Жмуркин. – Ее никто не читает уже сто лет. А может, двести.

– Зря, – сказал Витька. – Хорошая книжка. Познавательная. Много полезной информации…

– Это все уже устарело. Во-первых. А во-вторых, если ты намекаешь на сцену запирания хулиганов в каком-то там сарае, то у нас совсем другое. Хулиганы воровали яблоки, у нас не хулиганы, у нас настоящие преступники. Они не яблоки решили украсть, они ценность настоящую хотели украсть. Они хотели украсть память. Я обзвонил все газеты и СМИ нашего города, кстати, по их телефонам…

– Да уймись ты, – сказал Витька. – Хорош ерунду молоть.

Но к Жмуркину уже подошел репортер областной газеты с фотоаппаратом. Жмуркин благосклонно кивнул, он купался в лучах славы, и Витька вдруг подумал, что Жмуркину сейчас очень бы пошло влезть на белого коня. И раздавать интервью с него.

– Что вы планируете делать дальше? – спросил корреспондент. – С этими негодяями?

– Ничего, – ответил Жмуркин. – Мы их отпускаем. В преддверии праздника Победы надлежит проявлять милость к поверженным врагам. Эй, Генка, кинь им веревку!

Журналисты насторожили свои камеры. Генка свесился в люк танка, вытянул веревку и швырнул несчастным. Другой конец Генка кинул байкерам. Те с шутками, но с трудом вытащили из смолы металлоискателей, погрузили в их собственный грузовик и повезли в город на профилактическую беседу.

Жмуркин не удержался, забрался на гусеницу, свистнул, дождался, пока все камеры опять повернутся в его сторону, и толкнул речь.

– Товарищи! – сказал Жмуркин. – Я надеюсь, этот случай станет жестоким уроком всем темным личностям! Пусть те, у кого не осталось ни грамма совести, помнят о том, что и на них найдется управа! Пусть они помнят, что в следующий раз вместо безобидной смолы мы нальем в яму напалм…

Генка сдернул Жмуркина вниз.

– Все, – сказал Генка. – На сегодня все. Приходите завтра. Завтра будет открытие памятника. А сейчас нам надо закончить…

Но народ не спешил расходиться. Кто-то стал носить воду и поливать кустики можжевельника, кто-то убирал мусор, кто-то подошел поближе к танку и просто разглядывал машину. Одна женщина плакала.

Ребята смотрели на все это и не знали, что делать.

– Надо гравия привезти, – неуверенно сказал Генка. – Яма к завтрашнему дню должна быть засыпана…

И едва он это сказал, как с улицы Победителей подкатил самосвал со щебнем. Из кабины выскочил улыбающийся Алексей Алексеевич.

– Привет! – бодро крикнул он. – Чего, ребята, лица такие у вас кислые?

– Всю ночь не спали, – зевнул Генка. – Охраняли…

– Устали, – улыбнулся Алексей Алексеевич. – В вашем возрасте быстро устаешь, организм молодой. Идите домой, отдыхайте. Мы тут сами все закончим.

Алексей Алексеевич махнул рукой, и водитель засыпал яму со смолой щебнем. Откуда-то появились лопаты и носилки, люди стали таскать щебень и заравнивать им все ямы и рытвины на площади.

– Идите, идите, – Алексей Алексеевич натянул пупырчатые резиновые перчатки. – Надо спать.

– Спать, – сказал Генка. – Теперь идем спать.

Глава 11

Улица Победителей

– С праздником, – сказал Витька.

Отец оторвался от бесплатной рекламной газеты – в последнее время он вдруг решил заняться разведением на балконе грибов-вешенок и искал объявления о продаже специальной грибной рассады.

– С каким праздником-то? – спросил отец.

– С Днем Победы. – Витька уселся за стол.

Отец бросил газету на пол и посмотрел на календарь.

– Действительно… Девятое мая… День Победы.

Отец как-то сразу подобрался. Снова посмотрел на календарь, заварил чай.

– Мой дедушка, ну, твой прадед, он с войны вернулся без руки. И притащил с собой «маузер». А прабабке не сказал, спрятал на сеновале. Она как-то раз пошла корову доить и наткнулась на этот «маузер», испугалась и кинула его в печь. А мы потом полдня прятались – патроны в печи рвались…

Отец помолчал, вспоминая свое послевоенное детство.

– А орденов у прадеда твоего была целая куча. Он выпить любил, а как он выпьет – мы к нему лезем: дедушка, дай медальку, дедушка, дай медальку. Все мальчишки тогда выпрашивали у отцов медальки, принято так было. Дед добрый был, мне каждый раз какую-нибудь медальку или орден выдавал. А они тяжелые были, удобные, мы ими в расшибалку играли. Растерялось все, конечно…

Отец налил в стакан чая и стал громко пить.

– Ну, и к чему все это? – спросил Витька.

– Что – к чему?

– К чему это ты мне рассказал?

– К чему? К тому, что вы, молодое поколение, ничего не хотите знать. Занимаетесь всякой ерундой, ни о чем не думаете, ни о чем не помните…

– А вы помните? – спросил Витька.

– Чего?

– Вы помните?

Отец не ответил. Витька хмыкнул, стянул из холодильника гнилое молдавское яблоко и направился на улицу Победителей.

За ночь город подготовился к празднику. На углах домов появились трехцветные флаги, на фасадах административных зданий – фанерные и пластиковые гвоздики и стилизованные изображения ордена Победы. Кое-где встречались даже увеличенные фотографии маршала Жукова на коне и без оного. Народу на улицах было немного, основные мероприятия в этом году намечались на вторую половину дня. Возле городского Вечного огня, в месте, где обычно собирались ветераны в День Победы, еще никого не было, только одинокий фотограф с мраморным догом да старушка, торгующая гвоздиками. Витька купил у нее три цветка.

Жмуркин и Генка ждали его в начале улицы Победителей. Оба были одеты в костюмы, Генка в костюме смотрелся весьма комично, костюм был ему мал, видимо прошлогодний, отчего Генка походил на обряженный в пиджак и короткие шортики воздушный шарик. Жмуркину костюм, напротив, шел, и Витька подумал, что, если бы не прыщи на лбу, Жмуркина можно было бы даже назвать аристократом. Сам Витька в костюм обрядиться не догадался, натянул свитер и джинсы. Генка пожал Витьке руку, Жмуркин строго кивнул. Витька молча протянул им по гвоздике, и они пошагали к памятнику.

Жмуркин был молчалив, за всю дорогу он не сказал ни слова. Генка тоже. Сначала Витька решил было, что Жмуркин и Генка поругались, но по тому, как Генка сжимал гвоздику, и по тому, как у Жмуркина дергалась нижняя губа, Витька догадался, что его друзья просто волнуются.

Витька тоже немного волновался. Эту ночь памятник был без охраны, а обиженные расхитители вполне могли отомстить.

Но все было в порядке. Черный танк стоял на своем постаменте. Буквы золотились на солнце, звезды блестели рубиновой краской, обода катков выкрашены в белый цвет. Ограда была цела. Посаженные деревца прижились.

– Слава богу! – выдохнул Генка. – Все на месте.

Жмуркин вытер лоб.

– Я думаю, больше сюда никто не сунется, – сказал появившийся будто ниоткуда Алексей Алексеевич. – Мэр после телепередачи обещал взять все городские памятники под личный контроль. А он дядька серьезный. Да и Соболь со своими ребятами позаботятся. Кстати, посмотрите-ка вон туда. – Алексей Алексеевич указал тростью вверх.

Витька поглядел. На столбе, под маленьким жестяным козырьком, чернел глазок видеокамеры.

– Теперь на пульте общегородского наблюдения есть и этот памятник, – сказал Алексей Алексеевич. – Так что, если кто покусится, сразу наряд приедет. Теперь можно не беспокоиться.

– А мы и не беспокоимся, – сказал Жмуркин.

Жмуркин направился к памятнику.

Остановился перед столбиком фамилий. В руке большая красная гвоздика. Алексей Алексеевич стоял справа от Жмуркина, Генка и Витька слева. Алексей Алексеевич в мундире, на груди целая куча орденов и медалей, Витька сумел опознать орден Красного Знамени и орден Красной Звезды. Генка оглядел награды и восхищенно показал Витьке два больших пальца.