Страж империи - Буревой Андрей - Страница 56

— Заходи.

Я вошел. И сразу остановился, так как еще один громила с короткой дубинкой на поясе преградил мне путь.

— Оружие есть? — поинтересовался он.

Я отрицательно покачал головой, но это, похоже, не убедило крабовского костолома. Он бесцеремонно охлопал меня с головы до ног и убедился, что я не припрятал вострый нож в потайных ножнах, дабы прирезать их обожаемого вожака. Кивнув, он убрался с дороги. Тот, что открыл мне дверь, запер ее на ключ, заложил толстенным засовом и толкнул меня вперед.

— Топай. — И, видимо, сообразив, что я не знаю, куда идти, соизволил пояснить: — По лестнице на третий этаж.

Поднимаясь по ступеням, я все прикидывал, как же выкрутиться из этой передряги. И Кэйли вытащить, и самому живым выбраться… Только что тут измыслишь путного да без малейшего риска. Вот если бы у Краба не было в заложницах Кэйли, тогда еще можно было бы положиться на авось. Своей-то шкурой можно рискнуть.

Лестница закончилась раньше, чем я отыскал верный и безопасный путь решения своих проблем. Хотя, может, это и к лучшему. Не нужно торопиться и действовать наобум. Стоит немного погодить и разобраться, что да как, а там уж обдумывать план действий. Если, конечно, Краб даст мне время поразмыслить.

— Давай-давай, входи, не стесняйся, — несильно толкнул меня в спину шедший последним дуболом, когда первый распахнул передо мной дверь в комнату.

Сами они входить не спешили. Ибо на пути стоял темный с рыжими подпалинами здоровущий пес фунтов эдак сотни под полторы. И скалил зубы, будто собираясь кинуться. Это в общем-то он запросто мог сделать: никакой цепи к покрытому толстыми стальными шипами ошейнику приделано не было. Да и кто посадит рувийского боевого пса на цепь? Не для того за них такие деньги платят, чтобы они дворы сторожили. У этих злобных тварей другое предназначение — хозяина охранять.

Так и не бросившись на меня, пес сдвинулся в сторону, освобождая проход. Мои сопровождающие словно этого и ждали. Быстро затолкнули меня в комнату и прикрыли за собой дверь. А сами остались в коридоре.

— Проходи уж, стражник, раз пришел, — наигранно скучающим тоном предложил хозяин дома, повернув голову в мою сторону. Задвинув штору, он отошел от окна.

Я не отозвался. Мое внимание поглотила открывшаяся картина. Посреди роскошно обставленного зала стояли два стула. К одному была привязана взъерошенная мальвийка, нервно покусывающая губы. На втором стуле расположился свесивший голову набок мужчина. Лицо его напоминало какую-то жуткую кровавую маску. В избитом я не сразу опознал своего соперника по игре, тьера Отиса, торгового человека, а по совместительству шулера. На полу возле пленников развалились еще два черных пса, один из которых был занят тем, что слизывал с паркета капли крови, которые изредка капали с подбородка Отиса. У левой стены, прислонившись плечом к высокому шкафу, набитому книгами, стоял, скрестив руки на груди, Луис, ближайший подручный Краба. В комнате находился и еще один человечек. Он был похож на шныря, приблудившегося к приличному обществу благородных разбойников и негодяев: мелкий, невзрачный, косматый. Но, увидев его, я вздрогнул. На миг почудилось, что это племяш Щербатого восстал из мертвых и пришел по мою душу. Только постарше стал малость.

— Да-да, правильно вздрагиваешь, десятник, — с нескрываемым злорадством заметил Краб. — За смерть братишки Лютого с тебя еще спросится.

— Я тебя поломаю и живьем сожру, — совершенно по-звериному оскалился оборотень. И облизнулся. — Требуху тебе выпущу и начну жрать. Жрать и слушать, как ты будешь выть.

Почему-то, глядя в глаза этому отродью, я не мог заставить себя усомниться в реальности этих кошмарных угроз. Оборотень явно не собирался меня пугать. Он просто сообщил мне свои намерения. Ни больше ни меньше.

Случись такое несколькими днями ранее, я бы, пожалуй, всерьез задумался о переезде в другой город подальше от Кельма. Не дожидаясь, пока оборотни меня подловят и сожрут живьем. Только прошли те светлые деньки, когда обещания лютой смерти могли меня не на шутку обеспокоить. Теперь уж как-то без разницы, сколько их, жаждущих свести меня в могилу.

Родственничек Щербатого двинулся ко мне.

— Это чуть позже, — остановил его Герон.

Я перевел взгляд с Краба и его лохматого дружка на Кэйли:

— Ты в порядке?

Девушка быстро кивнула, не сводя с меня затравленного взгляда. Похоже, запугали ее до полусмерти.

— Живехонька твоя подружка, — сообщил Краб и внес многозначительную поправку: — Пока…

Подняв с низенького лакированного столика заляпанную кровью дубинку, глава Ночной гильдии направился ко мне. Неспроста. Через пару мгновений я остро пожалел, что отказался от обезболивающих средств. Краб резким ударом съездил мне по ребрам. А когда я отскочил вправо, уклоняясь от новых ударов дубинкой, эта бешеная тварь, рувийский пес, вцепилась мне в ногу. Чуть не разодрал до кости.

— Стой на месте, стражник, — велел мне криво усмехнувшийся Герон и пригрозил: — А не то…

Он повернулся к Лютому и подал ему какой-то знак рукой. Оборотень ощерился и одним прыжком сместился за спину Кэйли. Он достал из кармана куртки бритву и, схватив девушку за волосы, оттянул ей голову назад. С нескрываемым злорадством глядя на меня, Щербатый погладил мальвийку лезвием по горлу.

— Подожди, я стою! — быстро выпалил я, поднимая руки. И, не сдержавшись, охнул, получив под дых торцом дубинки, согнулся и повалился на колени. Но и на этом Краб не успокоился. Он начал лупцевать меня дубинкой почем попадя. Я только и смог, что прикрыть голову руками, но и это мало помогало…

Очнулся я на стуле. Правда, непривязанный. Но это нисколько не радовало. По всему телу словно прошлась механическая молотилка.

«А я тебе говорил — давай не пойдем! А ты — нет, как можно девушку в беде оставить, надо Кэйли выручать! Довыручался?! — съехидничал сидящий напротив меня на краю столика бес, болтая ногами. И напророчил: — Тут тебя и забьют до смерти, осла эдакого!»

Я ничего не ответил зловредному бесу. Похоже, и впрямь все идет к тому, что и сам сгину, и Кэйли не выручу. Но что было делать? Ворваться сюда вооруженным и устроить погром? Кэйли бы точно прирезали сразу, а до Краба так и не добрался бы. Не может быть, чтобы у него тут не было лазейки, по которой можно незаметно ускользнуть из дома. Да и рувийские псы… Их разве что разрывными стрелками и можно уложить. Только пока одного подстрелишь, два других набросятся… А если у них в ошейники встроены кинетические щиты, то вообще шансов нет. Тут полный десяток стражи нужен, да при поддержке мага, чтобы Краба из его логова выкурить…

— Очухался? — спросил Герон, поставив стул у столика напротив меня и сев на него.

— Типа того, — криво усмехнулся я, вытерев тыльной стороной ладони кровь с уголка разбитой губы.

Кивнув, Краб ловко перекинул из правой руки в левую злосчастную дубинку и спросил:

— Знаешь, благодаря чему я достиг того, что имею, стражник? — И тут же сам, со злостью глядя мне в глаза, ответил: — Благодаря тому, что никогда и никому не позволял себя иметь! Понимаешь, стражник? Все, кому однажды пришла в голову бредовая мысль, что можно кинуть Рихарда Герона и поживиться за его счет, потом горько жалели о своей дурости! — Выпалив это, Краб со свистом втянул в себя воздух и, оскалившись, вкрадчиво поинтересовался: — А знаешь, что я обычно делаю с такими недоумками?

— Нет, — покачал я головой, хотя имелось у меня предположеньице по этому поводу. Не зря же люди языками мелют про пирсы. И обитающих под ними крабов, которые жуть как разожрались на исправно поставляемой им мертвечине.

— Нет, стражник, я их не убиваю, — сказал Герон в ответ на мои мысленные предположения. И раздраженно прошипел: — Этим гаденышам… когда поймаю… я ломаю суставы на руках и ногах. И отпускаю… живых. И сами до конца жизни будут помнить, и другим поведают, какая радость ждет недоносков, решивших, что можно поиметь Рихарда Герона…

— А я тут при чем? — осведомился я, когда Краб умолк.