Замок Россия - Денисов Вадим Владимирович - Страница 74

— Не, ну как это…

— Да вот так это! «Я, Карл Дитрих Крауфф, глава поселения Хульценшвайн, земля Северный Рейн-Вестфалия, призываю вас, берлинцев, баварцев, турков и „пиратов“ вместе с уютными самобытными бабушками из провинции и русскими мигрантами… Подчинитесь, земляне, я Посланник небес!»

— Это цирк какой-то.

— А я, думаешь, по-другому тогда думал? Два часа, незнакомый народ, черт его знает, что у кого в головах… А ты давай, работай, и отчет на стол. Срочно! Что притих? Ты понимаешь, как сильны у них традиции демократии? Это тебе не немцы третьего рейха, это дети прошедших денацификацию, продукт современной Европы и крепкого либерализма. И каждый сам по себе, и сам за себя, только тронь. Там давно никто строем не ходит. Хотя немцы тут ни при чем, я к фрицам с рассказов деда о войне отношусь непросто. Кто угодно может быть, это просто для примера, утрированно. Пробуй, Юра, пробуй… Я, если честно, очень удивился, что британцы первый тест сдали в срок, а не использовали два часа на «гайд-парк». Американцы — понимаю. «О вы, избранные форейторы и демонстраторы примеров! На вас опять с надеждой смотрит этот мир! Так встаньте разом и идите вкалывать, Господь потом найдет ошибки». А вот англичане удивили.

— И все равно мне, Александрович, кажется, что у европейцев уровень социальной сознательности повыше будет, чем у прочих. Это должно победить индивидуализм.

— Да бога ради. Сам и проверишь, кто прав.

— Хо! Но украинцы-то смогли собрание провести! При всех разногласиях.

— А я не верю, что это украинцы, — отрубил Сотников. — Еще недавно верил, а теперь нет: разводка это.

Он взял со стола исписанный лист бумаги, перевернул его и вместе с ручкой подвинул ко мне.

— Давай предположим, что Смотрящие на аналогичные поляны рассадили двадцать «селективок». Нет, учитывая их любовь к дюжинам, мы предположим 24 штуки. Хотя, может, и меньше, 18, например.

— А больше? Что-то маловата камера, все зэки не влезут, — мне тогда показалось, что я очень удачно съехидничал.

— А больше уже пробовали. Во-первых, на Земле-один, не взлетело. Во-вторых. Что значит запись в «паспорте»: Платформа пять? Не пятая ли это попытка? Ладно, пиши… Пробуем проникнуть в б€ошки Смотрящих и отбираем национальные культуры с наиболее большой притягательностью для других культур, с серьезными, с точки зрения наших кураторов, историческими итогами и опытом ассимиляции той или иной степени успешности.

Ну, начали мы писать. Плохо дело, не проходится уровень.

— Ну молодец… Смело. Значит, японцев вы, товарищ Смотрящий Ю, вычеркиваете, филиппинцев режете, мексиканцев и швейцарцев в упор не замечаете, скандинавов вовсе нет, а украинцы в лунке? Уволены. На Бетельгейзе, сортиры чистить!

— Хех, а где тогда украинцы?

— Как где — в монокластере, как белорусы и все остальные. Сидят где-то люди, ждут подмоги и объяснений всего этого безобразия. А мы сделать ничего не можем, кроме как искать их не покладая ног.

Интересный «Разговор с Президентом», да?

Не знаете? Так у нас же не так давно выборы прошли! Это было нечто.

Сначала на сцену вышел оргкомитет, он же избирком. Жали-мяли про «нужность», «своевременность лигитимизации» и прочее, я там чуть не уснул. По мне, если честно, вся эта политика — как генераторный пентод ГУ-80, «плюсквамперфект», если вспомнить мою училку немецкого. Как бы без «политики» обойтись в новом мире…

Потом вышел Сам, и вот что он изрек. Коротко и со вкусом, понять, издевается он или нет, было невозможно, — все сделал, чтобы добавить ложку дегтя в бочку демократии. Жгун!

— Граждане анклава «Россия»! Скажу предельно честно: я пошел на выборы не по своим суждениям и убеждениям, но волей пославшей мя группы товарищей, — тут все заржали. — Если для ассимиляции других кластеров полезно, чтобы у нас был демократически избранный Президент, давайте сделаем это по-быстрому. Но у меня есть три условия. Первое: президентом меня не называть, пусть на бумаге высохнет слово «Командор». Второе: если когда-нибудь такое же собрание решит учредить партии и внутренние национальные образования, я тут же уйду в лес. И последнее: не удивляйтесь, если в один прекрасный день, когда нас станет много и масштаб перемен возрастет, я попрошу вас сделать меня простым монархом. После чего выбирайте при мне демократический парламент и крутите руль в поле зрения царева ока. Согласны?

Подпалил всех. Избиратели заорали, засвистели, в общем, бурно реагировал электорат. Забегали организаторы, принесли бумажки, мы давай крестики ставить да в трубочки сворачивать. Другие помчались по точкам — забирать урны оттуда. Посты поменяли, смены… Все сидели в зале, ждали «чтоб по-честному», потом посчитали. 242 жителя, 206 голосовали. 202 — за, четыре человека — против. Уксусников мне сказал, что ожидал шесть.

Вот и все выборы. Шапито.

Ко мне любят захаживать: часто сталкеры, реже научники, изредка технари. Шериф забредает на огонек башни. Так что я в теме и в русле. Два раза в неделю в донжоне собирается целая компания, уже устоявшийся круг, сидят допоздна, пьют чай, рассказывают новости, итоги работы. От меня скрывать что-то нет смысла — все равно узнаю. Самое интересное, конечно, это рассказы наших разведчиков. Про белорусов я пытал Мишку Гоблина. Это Кастета пытать не надо — тот еще говорун, а Сомов… Иногда у Гоблина что-то срывает, и он, как только начинает говорить о боевых делах, в языке постепенно возвращается к братковскому — привычка осталась, печать порока. Так вот, устроился он, посмотрел по сторонам:

— А че, уютно тут засел.

— Кофейку буш?

— Спасибо, и так бодрый. Чаю можно, покрепче.

— Так я про белорусов хотел. В столовке не договорили.

— А… Ну и вот. Сотников уехал, мы эту смешную баррикаду с боков обошли — пять сек делов, а караульщики уже пятки кажут, наказ выполняют. Гришка дождался, пока Главный на Шнюше укатит, и говорит — мол, давай-ка качнем их на вшивость, а то ломанут дров напоследок. И поперли мы за этими крысами. Догнали. Гриша им внушает — мол, Главный сказал, да, боюсь, не прониклись вы. Типа отъезжайте быстро, чужого не берите, не обижайте никого в сердцах, иначе догоним и будем вам хорду гнуть.

— И что дальше?

— Там дорога влево, как к нашим «лесникам». Лес взрослый, густой. Мы и встали, ждем. Через сорок минут крысы на нас вышли — с багажом уже, стволами своими. Сотников сказал отпустить… ништяк, пусть валят. И пошли мы в поселение. Гонта мне нерв накручивает — типа, ты там людей не пугай, смотри весело, ствол за спину… и прочую муку сыплет, чтоб я побелее был. Ладно. Пришли, тему на просвет посмотрели — все понятно стало.

— Что понятно?

— Да все. Их скинуло двумя дюжинами — десять мужиков, десять баб и четверо малых. Рядом «локалка» продуктовая, почти копия того «чапка» в Церкви. А хмырь этот, что прорисовался у веток, какой-то начальник ЖКХ. Они с корешами на охоте были, впятером. Ксива от Смотрящих у хмыря — че по ней поймешь? Короче, два дня им зябко было магаз ломануть, все власти ждали. Потом прорубать начало, что тут не там. Охотники под стрессом — именно они без семей упали, остальные или семейные, или одинокие. Может, тут и сыграло в пику. Короче, пошла движуха, базар, волнение — люди-то реально голодные! Ну эти олени сдуру доступ народу и закрыли. Хмырю бы сразу сходняк завести, обрешать с народом понятия, да решили они по-другому: сразу тямы не хватило. Там пятеро мужиков было еще, трое способных, остальные так. Ну зацепились они, охотники их уронили, побуцкали конкретно да закрыли. Одного конкретно запечатали, хоть и случайно, но наглухо. Бабы увидели, взвыли да тоже влезли, — и им досталось. В общем, все неладно пошло. Посадили народ на пайки, страху нагнали лютым зверем лесным. Все там и сидели, доли ждали. А че не сидеть, с такой дачкой? Недовольных быстро заткнули урезкой. Сами на разведку сунулись — нет никого поблизости, лишь лес да дорога неезженая.

— Ни фига себе. — Я представил себя в таком вот кластере, да в самой глухомани, без инфы, без замка…