Бездна голодных глаз - Олди Генри Лайон - Страница 75

Во всяком случае, в состоянии Пустотности Отшельник способен ментально участвовать в некоторых событиях прошлого, а также интуитивно и безошибочно действовать в ситуациях, безвыходных с точки зрения интеллекта.

Записано со слов Пустотника Даймона, Меченого Зверем».

…Те, которые Я, ругались в своем углу, потому что Айрис мешал им доигрывать партию; но Пустотник не видел их. И не слышал их обидных высказываний.

И очень хорошо, что не слышал, потому что те, которые Я, не отличались щепетильностью в подборе выражений.

Никто, кроме меня, не мог воспринимать тех, которые Я.

Никто, никогда, да и я сам изредка начинал чувствовать, что сошел с ума, так и не заметив этого. Эх ты глупый бес Марцелл с глупым медным подносом, последний в безначальном ряду состояний Отшельника; бессмертный, трагический финал дороги, зашедший в тупик…

Быстро — значит гореть, долго — значит гнить… А если вечно? Некогда я проклинал судьбу и тех, кто в спешке бегства из мира в мир сделал меня бессмертным. Теперь мне стыдно за неразумные проклятия прошлого.

Я цыкнул на тех, которые Я, прошел к шкафчику и запер в боковое отделение полученную еду, не предложив Айрису разделить ее со мной. Потом скинул с табурета карты, сел на него, закинув ногу за ногу, и принялся ждать.

Но предварительно я дал хороший пинок назойливому голосу Айриса, выдворив его из своего сознания. Я просто не мог отказать себе в таком мелком удовольствии.

Я не звал гостей. Я не просил его рыться в моих черновиках. И вообще он мне никогда не нравился. Ни прежде, ни сейчас. Кроме того, Айрис не был тем, которые Я, он был тем, которые Они, — а Они меня не интересовали.

Иначе я не ушел бы в свой Зал. А я ушел. От них. Я хотел быть один.

— Все забыли о тебе, Марцелл, — обиженно протянул Пустотник. — Время похоронило тебя под холмом лет, и кроме нас — Чистых — никто не взялся бы раскапывать могилу забытого беса. А может, у других просто не нашлось подходящей лопаты…

Эта тирада была явно заготовлена заранее. Но что-то помешало розовому Айрису войти в планируемую колею беседы, и он, похоже, неожиданно для себя самого, начал с середины. А теперь нервничал, нащупывая спутавшуюся нить.

Я ощутил робкое искательное прикосновение — изнутри, вслепую Пустотник пытался нащупать контакт, понимая всю тщетность насильственного вторжения в психику Отшельника, и к тому же — Отшельника беса.

Я вздохнул — и расслабился. Айрис облегченно откинулся на спинку кресла, его тщедушное тело почти исчезло в складках широкой бесформенной одежды; и события прошлого — или события моего затянувшегося настоящего — хлынули через меня. Я пробовал их на вкус, различал цвета и запахи и ни на мгновение не забывал о том, что Пустотник наверняка придает всему некую личную окраску.

Победоносное нашествие калоррианцев, соглашение Порченых жрецов с восставшими бесами, страшный разгром у Сифских источников, эмиграция бесов из Согда и их приграничные поселения, новые расы второго поколения — Девятикратные и Изменчивые, войны между выросшими детьми и, наконец, поляна в зарослях Муаз-Тая и решение об уходе…

…Айрис взмок, и я поглядел на него с некоторым сочувствием и скукой.

— Неужели ты сам не замечаешь банальности происходящего? — спросил я. — Или, вернее, происшедшего… Боги и демоны, Айрис, белые боги и черные демоны, и их дети от смертных — герои и чудовища, каждый из которых считает себя героем, а всех остальных — чудовищами и готов доказывать свою правду любыми методами… Это так естественно. К сожалению… А потом боги под руку с демонами удаляются в легенды — или куда там вы собрались? — а герои истребят чудовищ и примутся друг за дружку. Тысячелетие спустя слепой картавый певец опишет их подвиги длинными строчками с необычным ритмом, причем половину переврет, а половину придумает сам. Я…

— Я ведь предупреждал тебя, Айрис. Он не пойдет.

Из-за стеллажа вышел человек. Просто человек. Я не мог ошибиться. Смуглый, горбоносый, в просторной тоге согдийских аристократов — но я не стал разглядывать его.

Айрис посмел привести в мой Зал чужого! Чужого!… Посмел!…

— Вон отсюда, — тихо сказал я, поднимаясь. — Немедленно…

Те, которые Я, сгрудились у меня за спиной, и Айрис вздрогнул, почувствовав тяжесть сгустившейся в воздухе тишины.

— Это лар Тидид, глава одного из самых влиятельных в нынешнем Согде семейств, — поспешно сказал Пустотник, пытаясь снять напряжение.

Я молчал. Человек по имени Тидид глядел на меня, кривя тонкие бесцветные губы, и я снова уловил отголосок странной утренней тревоги, смешанный с ароматом дорогих благовоний.

— Мы, Чистые Пустотники, — продолжал меж тем Айрис, — и те из людей, что еще сохранили гордость, приняли решение. Мы спасем людей, Марцелл. Мы уведем их от вас — бессмертных, оборотней, возрождающихся — и за недолгие годы передышки будем искать Дверь. Людям нужен свой мир, где их не станет преследовать ожившая легенда. Мы идем тремя большими группами, и с каждой идут Чистые. Это будет нашим делом — потому что людям должно принадлежать будущее. Просто людям. То будущее, которое у них отняли.

Лар Тидид согласно кивнул. Глаза его горели темным, яростным огнем. Огнем костра в ночи, у которого не найти тепла и приюта.

— Не надо делить будущее, — сказал я. — Не надо, Айрис… Ищи свой мир, мир просто людей, открывай Двери, но знай: стоящий рядом с тобой согдиец никогда не захочет стать просто человеком. Ему необходимо ощущать себя ПРОСТО ЧЕЛОВЕКОМ. А такое смирение паче гордыни. Ломись в Дверь, если она есть, но не забывай об этом. Спасай людей, но не дели живущих по придуманным тобою признакам. Иначе придет час, когда будут спасаться от вас. Ты же видишь, твой Тидид уже сейчас согласен убить меня — меня, беса! — за то, что я не хочу участвовать в вашей игре. Фанатики умеют разжигать костры или гореть на них. Это все, что они умеют.

— Ты уже мертв, бес, — покачал головой согдиец.

Голос у него был низкий и гулкий. Властный голос… За таким пойдут…

— Выйди наверх, бессмертный отшельник, и ты поймешь, что давно умер. И помни: мы звали тебя с собой. Ты мог стать человеком. И не захотел.

Через мгновение Зал был пуст. Гости исчезли. Я всегда удивлялся способностям Чистых, но никогда не завидовал им.

2

— Ну и убирайтесь, — бросил я в пустоту.

Ответа не последовало. Яд кипел в моем мозгу, и немалая часть его принадлежала надменному Тидиду.

— Сам дурак — попробовал усмехнуться я.

Не помогло. Пустота была внутри, а не снаружи меня.

— Бесполезно, — тихо шепнул я, разводя руками. — Ломайте стены между мирами, спасайте людей от самих себя, только в любом мире ваши «просто люди» будут мечтать о бессмертии, бояться оборотней и петь песни о героях, возрождающихся из пепла. Не это делает человека человеком или нечеловеком, но вы этого никогда не поймете. Бессмертные, Девятикратные, Пустотники, Изменчивые, — во имя «просто людей» вы уже успели прийти к понятию «просто нелюди», и это не та Дорога, которая ведет к спасению. Да и стоит ли?…

Я говорил, но слова не смывали с моей души жгучего налета последних слов Тидида. Почему он сказал, что я мертв? Я, бес, — мертв?!

Те, которые Я, сидели в углу и недоуменно перешептывались, пожимая плечами. Я скользнул по ним рассеянным взглядом, потом повернулся и глянул внимательнее… И понял причину сегодняшнего раздражения и беспокойства. Двоих не хватало. Тот, который Буду Я, и тот, кем Я Не Буду Никогда, — они ушли. Я даже не заметил, когда они ушли.

У меня больше не было будущего. Оно ушло. Только прошлое и настоящее.

…Я поднялся по винтовой лестнице на второй ярус и стал взбираться по костылям, вбитым в стену, к плите, служившей потолком и закрывавшей небо.

Я шел к небу. Я шел искать того, который Буду Я.

Потайная пластина отъехала в сторону, и я выбрался наверх, запрокидывая голову…

И замер. Надо мной не было неба. Надо мной была крыша.