Старик - Иванин Александр - Страница 62

Распахнув дверь, Иваницкий уперся глазами в худого старика в старой военной форме со склада. «Неужели и этого ко мне? Да я его даже спросить не успею. И так неизвестно как душа в нем держится», – пронеслось в голове у Иваницкого. Рядом со стариком стояли Бочкин, толстый кавказец и какой-то сморчок в хороших туристических ботинках. Иваницкий с неудовольствием спросил всех четверых:

– А вам тут какого хрена нужно?

Попавшихся под руку гражданских он припряг для освобождения кабинета от отработанного материала.

Следующими привели семейную пару – алкоголической внешности мужика и даму с лошадиным лицом. Кирильцев заставил их раздеться догола и встать в позу юных физкультурников. То есть максимально расставить ноги и вытянуть в стороны руки. Никаких эротических чувств два потрепанных жизнью и нездоровым образом жизни тела не могли вызвать по определению. Не всегда было нужно бить и калечить, порой достаточно надавить морально или просто унизить. Цель оправдывает средства.

В конце допроса он увидел, как под окнами его кабинета узкоглазые корейцы драят выданное вояками оружие. Иваницкий чуть в окно не выпал от удивления. Они не украли и не отобрали это оружие. Им его дали!!! Они что, не понимают, что вооружают сплоченную банду? Даже если у них нет опыта, при таком количестве он и не нужен. А опыт у корейцев был, судя по тому как они обращались с оружием. Иваницкий разглядывал открывшуюся картину. Он даже о подследственных совершенно забыл. На его глазах корейцы мыли, собирали, проверяли и заряжали оружие. А потом становились в шеренгу по стойке «смирно»! Приступ панического страха скрутил его кишечник. Мясо и овощи, перемешанные с водкой, чуть не выплеснулись из желудка. Он с коллегами еще долго рассматривал происходящее. Между воинственными корейцами, на глазах превращающимися в полноценное боевое подразделение, бродили менты и солдатики капитана.

Уже начинало темнеть. Пора было заканчивать работу. Незадачливую семейную пару, пытавшуюся выкрасть чужих детей, вывели в голом виде к воротам, поставили на кучу воспитательных трупов и расстреляли, а потом упокоили.

Ужинали опричники у себя в кабинете. Две старушки старательно отмывали кабинет от грязи и крови. За ужином следаки обсуждали корейцев. Мнение у всей троицы было одно: корейцев нужно было или выбивать поголовно, или отправлять как можно дальше и быстрее. Здесь же они спланировали разработку узкоглазых. Нужно было последить за их перемещениями, а лучше всего взять в оборот их милицейского капитана.

После ужина пьяный Иваницкий пошел прогуляться по территории и поразмыслить над планом завтрашней работы. Так лучше думалось. Он с удовольствием бродил по территории накопителя.

Сейчас его состояние опьянения дошло до философской стадии, когда открывается прямой диалог с космосом и приходят самые удивительные мысли. Тогда становится понятным все непонятное, человек переживает миг крайнего просветления. Но этот же момент является и самым опасным. Сколько людей в таком состоянии «ловят белку» или накладывают на себя руки!

Он старательно перебирал все события последних дней, с момента первого столкновения с зомби и по сегодня. Тасовал свои внутренние ощущения. Теперь он стал другим человеком, он это чувствовал. От того, что он мучил и убивал людей, он не испытывал угрызений совести. Он не сожалел о содеянном. Неожиданно Володя получил именно тот, самый нужный релаксант, который мгновенно помогал ему избавляться от терзающего раздражения и напряжения, а также от вечной ненависти к себе. Сразу все становилось легко и просто. Ему всегда была нужна боксерская груша, чтобы выплескивать на ней закипающую злость. И лучше, чтобы эта груша умоляла его о прощении, брызгала во все стороны кровью и орала от боли.

Он хорошо запомнил слова Солодова, которыми он их напутствовал. Подполковник не испытывал иллюзий, а самое главное – не врал и не лицемерил. Он сразу им сказал: «Мужики, делайте что хотите. Нужно обеспечить порядок и защиту людей, проходящих через накопитель. Нас мало. Будет очень тяжело. Вас будут ненавидеть и проклинать. Но без действительно жестоких мер мы не сможем удержать ситуацию. Пусть пострадают немногие для спокойствия остальных. У вас в руках будут судьбы людей. Вы получаете право судить, карать и миловать. Воспользуйтесь этим правильно».

Он говорил еще много чего, но все самое важное он сказал именно в самом начале. И вот еще, он им привел в пример инспекторов дорожного движения. Он рассказал о негласном напутствии каждому дорожному инспектору. У тебя тяжелая работа, ты обязан обеспечить порядок и безопасность на дороге. Каждая смерть и каждая искалеченная судьба – это твой грех. Ты можешь брать взятки и третировать водителей, но обеспечь порядок на дорогах. Не так важны методы, как важен результат. Тогда он закончил свой монолог короткой, но емкой фразой: «Даю вам полную свободу и обещаю всю возможную поддержку, но и спрос с вас будет особый. Такой у вас теперь долг». Вот и сделал он их тогда должниками.

Долг, долг, долг. И Женя как заведенный все про долг талдычит. Иваницкий вообще Кирильцева не понимал. Притворяться так невозможно, наверное, у него действительно крыша поехала, кроет его по-тихому. Вот с Поповым все понятно. Человека прет от власти и безнаказанности, развлечение у него такое. Юный натуралист, блин. Только вместо лягушек людей режет.

Кирильцев порой пугал Володю. Женя был полностью и всегда уверен в своей правоте. Даже какую-то идеологию под свои изуверства придумал. Евгений был очень эрудированным человеком. Он им поведал о том, что большинством современных достижений в исследовании мозга, термических ожогов и обморожений человечество обязано врачам фашистской Германии и имперской Японии. Именно тогда, во время Второй мировой войны, на громадном количестве человеческого материала проводились опыты и исследования. Их назвали кровавыми палачами, но мир признает их заслуги перед наукой. Кирильцев рассказывал им про Влада Цепеша, или Дракулу, княжествовавшего в Средние века в Трансильвании, который сумел обратить в бегство ненавистных турок. А прославился он тем, что сотнями сажал людей на кол. И прозвали его за это «сажатель». Зато именно он полностью искоренил преступность в своей стране. Также Кирильцев рассказывал про Бенито Муссолини, фашистского диктатора Италии, который стал единственным правителем, который смог справиться со знаменитой сицилийской и итальянской мафией. Еще Женя рассказывал про опричников Ивана Грозного, которые с отрубленными собачьими головами и метлами на седлах ездили вершить царскую волю. Только они смогли обуздать вороватое боярство. Женя вообще рассказывал им много всего интересного. Даже свои идеологические выкладки он давал грамотным красивым языком. Придраться было не к чему. Свою теорию он называл концепцией меньшего зла. Нужно сотворить маленькое зло, чтобы предотвратить большое. Лучше убить сотни, чтобы спасти миллионы. Да! Он именно так и говорил.

Из подсознания Иваницкого яркой шаровой молнией всплыла мысль: «Только это должны быть правильно выбранные сотни, иначе миллионы спасти не получится. И выбрать их должен я, выбрать так, как повелит совесть. Ведь совесть – самый лучший судья».

Кирильцев был прав, теперь Иваницкий его понял.

Он даже остановился от неожиданности. Эта была именно та мысль, которая, как первый камень, вызывает громадный оползень, обрушила целый шквал образов и мыслей в его голове.

На Иваницкого снизошло откровение: именно сейчас он может бороться за справедливость, судить и карать виновных абсолютно свободно, точно так, как ему велит совесть. Не было начальства, не было проверок, не было законов. Точнее, был всего лишь один закон – «закон совести». Он всегда хотел бороться с ложью и строить новое справедливое общество. Устанавливать царство правды и бороться со злом, наказывать зло, карать его и жечь каленым железом. Он не просто может это делать, он должен это делать.

Иваницкий присел на ближайшую лавочку. Стоять он не мог. Его колотило, ему не хватало воздуха. Иваницкий нервно вытряс на ладонь сигарету из пачки. Запах табака противной оскоминой повис где-то в носоглотке. Хватит курить на сегодня. Он смял пачку и выбросил ее в холодную лужу. Отражение фонаря на воде заплясало волнами, скручиваясь в причудливые узоры.