Седьмая принцесса (сборник) - Фарджон Элеонор (Элинор) - Страница 44

— Разумеется.

Малёк весело плеснул хвостом:

— Вот так новость! Вот так радость!

Проплывавшая мимо Морская Свинья сделала Мальку выговор:

— Что это ты расшумелся?

— Я — свет! Я — мир! — не унимался Золотой Малёк.

— Кто тебе сказал?

— Рыба-Корабль, ответил Малёк.

— Вздор! — отозвалась Морская Свинья. — Пускай докажет! — И она поплыла дальше.

Малёк присмирел, его радость омрачило сомнение.

— Как это мир может быть невидимым? — спросил он у Корабля, — Если мир — это я, значит, я должен видеть его целиком!

— Придётся поверить мне на слово. Такому малышу не увидеть целиком весь мир. За горизонтом всегда будет что-то скрываться — неведомые земли, невиданные чудеса. Наш мир круглый, как апельсин, но и этого тебе не увидеть и не понять.

И Корабль поведал Мальку о неведомых землях, что лежат за горизонтом, о мужчинах, женщинах и детях, о цветах и деревьях, о птицах с глазами на пёстрых хвостах, которые раскрываются, словно веер. Он рассказал о белых и чёрных слонах, о колокольнях с дивным перезвоном… А Золотой Малёк плакал от тоски, от того, что не заглянуть ему за горизонт, не понять, что мир кругл, не увидеть и не объять всего, что есть в этом мире.

Корабль посмеялся над его печалью:

— Дружочек, не плачь! Будь ты сама Луна или даже Солнце на небосклоне, тебе и то не удалось бы увидеть всё разом. Они тоже видят лишь свои полмира!

— Кто такая Луна?.. — спросил малёк.

— Бон та серебряная полоска на небе.

— На небе? — удивился малёк. — Я думал, это другое море. А Серебряная Рыба, значит, зовётся Луной?.. Ну, а Солнце что такое?

— Золотой шар, который катит по небу днём, — ответил Корабль. — Говорят, что он — возлюбленный Луны и дарит ей свой свет.

— А я… Я отдам ей весь мир! — воскликнул Золотой Малёк. И, пробив морскуш гладь, взметнулся ввысь изо всех сил. Но до Луны не допрыгнул, свалился обратно в море, золотым камешком опустился на самое дно и горькогорько заплакал. Он плакал много дней. Корабль рассказал ему слишком много, его маленький разум тщился разобраться и не мог, но душа полнилась тоской и желанием. Хотелось овладеть серебряной Луной, хотелось стать могущественней самого Солнца, хотелось увидеть весь мир — сверху донизу, до горизонта и за горизонтом…

Царю Нептуну, правителю морских глубин, случилось проплывать в тех краях меж белых и алых кораллов. Вдруг он услышал не то смех, не то храп, не то хрюк и увидел вдалеке жирную Морскую Свинью, бока её от хохота ходили ходуном. Невдалеке, среди своих слёз, грустил Золотой Малёк.

Царь Нептун, как всякий хороший отец, старался делить со своими детьми все беды и все радости. И он спросил Морскую Свинью:

— Что тебя развеселило?

— Ха-ха-ха! — хрюкала Свинья. — Золотой Малёк так горюет — обхохочешься.

— Что за горе у Золотого Малька? — спросил царь Нептун.

— Ха-ха-ха! Тоже мне горе! Он тут плачет уже семь дней и семь ночей, все глаза выплакал! Ха-ха-ха! Хочет взять в жены Луну, победить Солнце и завладеть миром!

— Ну, а ты? — промолвил Нептун. — Не доводилось тебе мечтать и горевать?

— Мечтать?! — фыркнула свинья. — Эти Луна и Солнце — простые светильники. Кому они нужны? И о мире нечего плакать — не потрогать его, не съесть… Нет, папенька! Вот если у меня обед из-под носа уплыл, я горюю. А на остальное — плевать!

— Что ж, — промолвил Нептун — Всякой твари есть место в этом море.

Склонившись над Золотой Рыбкой-Мальком, он поднял его на руки и укоризненно погрозил пальцем:

— Ну, будет, детка. Хватит плакать. Слезами горю не поможешь. Ты и в самом деле хочешь взять в жёны Луну, победить Солнце и завладеть миром?

— Да, папа! Очень хочу! — встрепенулся Золотой Малёк.

— Ну тогда решено! Полезай-ка ты в рыбацкие сети. Вон, видишь, темнеют над головой? Не боишься?

— Не боюсь! Если они помогут мне получить всё, о чём я так мечтаю!.. — отважно ответил Малёк.

— Что ж, рискни! Твои желания сбудутся! — пообещал Царь Нептун и выпустил Золотого Малька. Он вильнул плавниками и храбро устремился к разинутой сетчатой пасти. Когда сеть уже почти захлопнулась, Нептун запустил туда ещё одну рыбку и, погладив зелёную бороду, поплыл дальше по своим владениям среди своих чад — больших и малых.

Вы спросите, что же случилось с Мальком?

Рыбаки выбрали сети, и на дне лодки оказалась наша Золотая Рыбка-Малёк и ещё одна рыбка, Серебряная, — прелестная круглая рыбка с шелковистыми плавниками, так похожая на круглую Луну.

— Парочка — как на подбор! — восхитился Рыбак и отвёз рыбок на берег, своей маленькой дочке. Чтобы обрадовать малышку ещё больше, он купил большой круглый аквариум, посыпал дно песком, бросил туда ракушек, гальки, кораллов и посадил водоросли. Наполнив аквариум морской водой, он пустил туда рыбок и поставил этот маленький стеклянный мирок на подоконник.

Золотой Малёк обезумел от счастья. Он подплыл к Серебряной Рыбке и воскликнул:

— Ты — Луна, ты спустилась ко мне с неба! Погляди, как прекрасен и кругл мир! Он твой!

С одной стороны сквозь стекло аквариума виднелись цветы и деревья в саду, с другой — каминная полка, а на ней диковинные слоники, которых Рыбак привёз из дальних стран, один чёрный, эбеновый, а другой — из белой слоновой кости. На стене висел веер из павлиньих перьев с разноцветными сине-зелёнозолотыми глазами, а на другой стене, на полочке, стояла маленькая китайская пагода, увешанная колокольчиками. На дне аквариума был привычный песчано-коралловый мир, а сверху рыбкам светили три улыбки — мужская, женская и детская.

От радости Золотой Малёк плеснул хвостом и крикнул своей Серебряной невесте:

— О, рыба Луна! Я теперь могущественней Солнца! Ведь я дарю тебе не полмира, а весь мир — видимый и невидимый!

Царь Нептун, хоть и жил на дне морском, умел слышать своих детей отовсюду. Он усмехнулся в бороду и сказал:

— Нечего такой мелюзге делать в огромном океане. Им надобен мир по плечу.

С тех пор золотые рыб ни и не знают иного мира, кроме стеклянного аквариума.

ЩЕНОК-СПАНИЕЛЬ

I

Когда у Джо Джолли умер отец, в пору было по миру с сумой идти. Всего-то богатства в доме одна табуретка. Дом и тот был чужим, владелец усадьбы сдавал его старику Джолли, своему леснику, в счёт жалованья. А по пятницам старик получал остаток положенных ему денег — три шиллинга. Даже топор у отца — и тот был чужой.

Джо вырос в лесах, грамоты не знал, зато любое дело в его руках спорилось. И ещё он очень любил всякую живность, лесную и домашнюю, любил — как дышал, просто и бесхитростно так же безыскусно любил он и отца и частенько помогал ему рубить дрова, хотя ни помещик, ни управляющий даже не подозревали, что Джо есть на свете.

Старик Джолли захворал в четверг вечером, когда всю недельную зарплату они уже проели. Отец присел на свою старую табуретку и сказал:

— Джо, пора мне, видно, на тот свет отправляться.

Наутро он уже не смог встать с постели. Джо сам нарубил дров — сколько положено за день, а на закате пришёл к управляющему за отцовскими шиллингами. Управляющий спросил:

— А ты кто таков?

— Сын Джона Джолли, — ответил парень.

— Почему Джон Джолли не пришёл сам?

— Заболел.

— Кто же будет за него работать?

— Я, — ответил Джо.

Управляющий отсчитал три шиллинга и больше вопросов не задавал. А про себя решил, что если — паче чаяния — Джон Джолли умрёт, он определит на его место дядьку своей жены, хватит старому хлеб задарма есть да на печи лежать.

Джон Джолли, однако, прохворал ещё без малого месяц. Джо ходил за ним, как нянька за малым ребёнком, и один справлял всю работу дровосека. Когда в доме больной, на три шиллинга не проживёшь. Чтобы облегчить страдания отца, Джо постепенно продавал мебель и. — на вырученные деньги покупал лекарства. Спустя месяц осталось в доме четыре угла, старая табуретка да материнское обручальное колечко, сделанное из меди, а Джон Джолли мирно покоился в земле и над ним шелестели травы. Тогда-то Джо впервые всерьёз задумался над своим будущим житьём-бытьём. Впрочем, размышлял он недолго. Восемнадцати лет от роду, проворный и ловкий, точно белка, стройный и загорелый, точно сосновый ствол, что золотится на закатном солнце, в общем, парень он был хоть куда. Но ничего, кроме отцовского ремесла, не знал и не умел. И решил проситься на отцовское место.