Ребята и зверята (илл.) - Перовская Ольга Васильевна - Страница 24

Однажды Франту удалось поймать мышонка. То-то он был счастлив и горд!

Он долго, как кошка, носил его в зубах и играл с ним, подкидывая его лапой. Но кончилось это удовольствие большим огорчением для Франта. В самый разгар игры, когда Франтик, оставив полуживую мышь посреди комнаты, отбежал в сторону и, прижавшись к полу, следил за ней горящими глазами, откуда-то со шкафа спрыгнула кошка, схватила мышь в зубы — и была такова.

Франт заметался по комнате, но ничего не мог поделать.

— Вот видишь, Франтик,— назидательно заметила Наташа,— зачем не съел её сразу? Помучить хотел? Ну, а теперь мучайся сам.

Прошло около месяца. Несмотря на ловлю мышей и милый, неунывающий характер, Франтик, живя в комнате, причинял так много неприятностей, что его решили переселить во двор. Однажды утром мама закрыла дверь в комнату и, распахнув чуланчик, пригласила Франтика выйти во двор. Он вышел на крыльцо, а сойти вниз, на землю, ни за что не хотел и выжидательно поглядывал на закрытую дверь.

— Иди же, иди, трусишка!

Соня сняла его с крыльца и поставила на землю.

Франт растерялся. Он убежал под крыльцо и решил там спасаться.

На беду, в это время один наш петух разыскал возле крыльца какие-то зёрна. Он заботливо стал разрывать ногами песок и шумно заорал, сзывая кур. Тут уж Франтик забыл все свои страхи, сделал прыжок, схватил в зубы петуха, задушил его и торопливо потащил в угол двора. Воровато оглядываясь по сторонам, он вырыл ямку, затолкал в неё добычу и кое-как засыпал сверху навозом.

Франт воображал, что петух спрятан очень хорошо, но на самом деле он весь был виден из-под тонкого слоя земли, и ноги у него беспомощно торчали вверх.

Наташа подметала двор и наткнулась на эти ноги. Она вытащила несчастную жертву. Оказалось, что это был её любимец — Бесхвостик.

— Ах ты, дрянь! — горестно воскликнула Наташа, положив перед носом у Франта петуха.— Ведь ты совсем не хотел есть и всё-таки задушил Бесхвостика!

— Это он чтобы тебе досадить,— подшутил отец и серьёзно прибавил:—Придётся, видно, посадить этого разбойника на цепь.

Мы раньше всячески защищали Франтика, а теперь молчали.

И в тот же день его посадили на цепочку.

За угол конюшни, под самой крышей, зацепили один конец толстой проволоки, протянули её через весь двор и другой конец прикрепили к столбику террасы.

На эту проволоку надели блок, к которому была пристёгнута длинная лёгкая цепочка. Блок с цепочкой свободно скользил по проволоке, и таким образом Франт не терпел почти никакой неволи. Он мог свободно бегать по двору из одного конца в другой.

В первые дни Франт избегал долго оставаться на земле: боялся собак.

Около конюшни была сложена поленница дров, и Франт устроил там свою квартиру.

Здесь он спал, свернувшись клубочком, прятал между дровами еду и, сидя или лёжа на самом высоком конце поленницы, наблюдал за людьми и животными, которые суетились во дворе.

Франтик сделал прыжок и схватил в зубы петуха.

Франт вообще любил забираться повыше. Часто, когда на террасе пили чай или обедали, ему кричали:

— Франт! Франтик!..

Он мчался к крыльцу, ловко, как акробат, влезал по уступам террасы на перила и всегда получал в награду что-нибудь вкусное.

Однажды Наташа вышла во двор поделиться с Франтом полученной только что конфетой. Смотрит, а Франта нет. Что такое? Куда он девался?

На проволоке не видно ни блока, ни цепочки.

— Франт пропал! Идите скорей!

Все сейчас же сбежались. В самом деле, как это могло случиться, что проволока цела, а блока с цепочкой нет? Отец стал осматривать проволоку, проследил её до крыши конюшни и видит: в самом углу блок и под крышей вдоль стены тянется цепочка.

— Здесь он, нашёлся! — крикнул отец.— Только куда же он мог взобраться? — И отец с удивлением повёл глазами по цепочке.

Она шла на чердак конюшни, где был устроен сеновал. Внизу к сеновалу была приставлена лестница. Отец полез и заглянул в дверь сеновала.

— Здравствуйте! Вот он и сидит... Ах ты, чучело! — расхохотался отец.— Нет, поглядите только, как он важно расселся!

Франт с уморительно важным видом сидел напротив входа высоко на сене и любовался оттуда окрестностями кордона.

Увидев голову и плечи отца, Франт улыбнулся, вильнул хвостом, спрыгнул с сена и полез к нему на плечо. Отец спустился с ним на землю и комично представил его публике:

— Рекомендую: юный натуралист и любитель природы!

Франт сконфузился и убежал на свои дрова.

На сеновале, вдоль стенки, у нас стояло пять низких фанерных ящиков. В них были устроены гнёзда, и там ле

том неслись куры. Каждый день, часов в двенадцать, мы с Наташей лазили туда и собирали яйца.

Куры почти все неслись. В несушках всегда находилось по три-четыре яйца в каждой. Мама сказала: как наберём две сотни, так она сделает нам подарок — мне книжку, а Наташе — куклу.

У нас была уже сотня с лишком, когда куры вдруг стали нестись день ото дня всё хуже и хуже. В несушках мы начали находить по три, по два, по одному яйцу, а потом и вовсе ничего.

Что случилось с курами? Плохо кормят их, что ли? Попробовали лучше кормить — никакого толку. Может, наоборот, они чересчур разжирели? От этого иной раз тоже куры бросают нестись. Стали кормить меньше — опять ничего не вышло.

Мы с Наташей совсем забросили наши игры, всех других животных и зверей. Каждую курицу мы чуть не на руках носили, а до двух сотен ещё было далеко, как до звёзд.

Как-то рано утром мы услышали на сеновале беспокойное кудахтанье.

Наташа схватила меня за руку и, хотя мы были от сеновала шагов за сто, шёпотом сказала:

— Снеслась. Это моя Пеструшка.

— Нет, рыженькая. Ты что, разве по голосу не слышишь?

— Вот я и говорю: по голосу — Пеструшка.

— Давай посмотрим.

Мы полезли на сеновал и, чтобы не спугнуть курицу, долго крались затаив дыхание к несушкам. Наконец Наташа одними губами шепнула:

— Сидит.

— Рыженькая? — спросила я.

— Не знаю, тут плохо видно.

Она с большим трудом, на животе, подползла ещё немного.

— Кажется, Пеструшка... Нет, рыж...

Вдруг она встала во весь рост и сказала со злобой:

— Ах ты, негодный! Дрянь ты этакая! Я вот тебе сейчас...

Зазвенела цепочка. Я увидела, как из несушки выскочил и прошмыгнул мимо нас Франтик.

Так вот отчего мы перестали находить яйца! Оказывается, милый Франтик собирал их за нас.

Но неужели же он все эти пропавшие яйца съел? Может, припрятал их где-нибудь? На всякий случай мы стали искать. И очень скоро я наткнулась на кучу яиц. В ней было тринадцать штук. Это хранилище было довольно хорошо прикрыто сеном. Не поймай мы Франта на месте преступления, яйца, конечно, пропали бы: их сбросили бы вниз с сеном или раздавили.

Немножко подальше нашлась вторая куча, а ещё дальше, в углу,— третья. Всего нашлось двадцать яиц. Ничего себе, неплохой запасец для одного маленького лисёнка!

В тот же день вечером над Франтиком был суд. Решили укоротить цепочку так, чтобы он мог влезать только на поленницу и на веранду.

Но, даже сидя на такой короткой цепи, Франт умудрялся наносить большой ущерб куриному хозяйству.

Проделывал он это необыкновенно хитро.

Бывало, принесут ему кашу — он возьмёт рассыплет её носом около чашки, отойдёт в сторону, растянется на боку и закроет глаза: устал, дескать, до смерти.

Петух увидит рассыпанную кашу, подбежит к чашке и удивляется: «Ого-о-о-о!»

Франт спит изо всех сил, и слышно даже, как он похрапывает. Тогда петух приглашает кур. Сбегается суетливая стая, и начинается делёж.

Франт открывает один глаз... Прыг! — и курица бьётся у него в зубах, а вся стая с шумом разлетается прочь.

Франт прекрасно понимал, что курицу надо поскорее прятать. Зарывать было долго, да и собаки не давали, и потому он тащил ее на поленницу и спускал в свою кладовую, между рядами дров.