Лето страха - Паркер Т. Джефферсон - Страница 16

Я глубоко вздохнул и, присев на корточки, стал разглядывать игрушки, которые, скорее всего, прежде висели над кроваткой. На полу у моих ног лежали маленькие модели военных самолетов — П-51, Ф-111, реактивный АВАКС. Я еще раз глубоко вздохнул и перевел взгляд в дальнюю часть комнаты, туда, куда, в самый угол, была загнана кроватка, туда, где находился укромный уголок для чтения, — перед окнами в сад. Окна в нише смотрят на три стороны света. В потолок ниши вделан крюк для комнатного папоротника, горшок с которым помешается в конструкции из макраме. Теперь и то и другое валяется на ковре. С крюка же на веревках, стягивающих лодыжки, головой вниз свисает тело второго мальчика, с беспомощно болтающимися ручонками. Он походит на маленького спасателя, кидающегося в воду. Впрочем, под ним и в самом деле нечто вроде водоема. А сам он едва заметно поворачивается из стороны в сторону.

Я снова взглянул на картонные самолетики и мысленно попросил прощения у этих мальчиков за то, что не смог вовремя прийти им на помощь.

Все время я ощущал Марти — за собой и над собой.

— Джастин и Джейкоб, — сказал он. — Мы еще не разобрались, кто из них кто.

В очередной раз я глубоко вздохнул. Ноги свои я перестал чувствовать, а сердце билось еле-еле и — учащенно. Марти крепко взял меня за руку, резко потянул прочь.

— Есть кое-что еще, — сказал он.

Едва ступая, короткими шажками, задыхаясь от удушающе-сладкого запаха бойни, я следом за Марти шел из комнаты.

Мы остановились в коридоре, прижались спинами к стене и закурили. Потолок показался мне ужасающе низким. Также мне показалось, что здесь темно, несмотря на свет, исходящий от ламп, стоящих в нишах. Рядом со мной один из полицейских издал резкий гортанный звук, перекрестился и прошел в детскую.

— Ты зарабатываешь неплохие деньги для того, чтобы не иметь дела с этим бизнесом. Зачем возвращаешься к тому же дерьму? — спросил Марти. — Неужели подобные темы так хорошо оплачиваются?

— Иди ты к черту, Мартин.

— Хотелось бы.

— Бог мой... черт побери...

— Поберет, поберет. Мама с папой в спальне. Есть еще дочка, но она, должно быть, сбежала. Ее кровать застелена, а она нигде не обнаружена.

Я вошел в спальню. Она выглядела так, словно некое существо терзало здесь свою жертву — жестоко терзало, рвало на части. И, может быть, вовсе не для того, чтобы сожрать, а для того, чтобы разрушить и саму комнату, и находящихся здесь людей, — с целью найти что-то очень маленькое, но очень важное и тщательно спрятанное.

Запах — просто одуряющий. Оба тела — некрупные, смуглокожие — распороты и пусты внутри, подобно ящикам письменных столов. Их содержимое повсюду — разбросано по полу, навалено возле стен, горкой возвышается на кровати, висит на лопастях вентилятора, на шторах, на экране телевизора, цепляется за абажуры ламп, за платяной шкаф, разметано по окну, свисает с ветвей растущей под окном пальмы и теперь подсыхает в золотистых лучах утреннего летнего солнца, постепенно меняя свой цвет с красного на черный.

Поперек кровати на спине — выпотрошенное тело мистера Винна, с широко раскинутыми руками. Миссис Винн за волосы подвешена к душу. Часть ее внутренностей забила отверстие, из-за чего ванна превратилась в кровавый бассейн.

Следователи начали снимать катастрофу видеокамерой и искать улики, когда я вышел в коридор, где Мартин все так же стоял у стены.

Я услышал звуки приглушенной суматохи в гостиной, и тут же в коридоре появился шериф с сопровождающими его сотрудниками. В их поступи слышалась твердая вера в собственные силы.

Винтерс — высокий и очень худой человек, носит очки и всегда модно одевается. Виски его тронула серебристая седина, а в черных глазах, поблескивающих за стеклами очков, читаются бдительность и одержимость. Он сутулится, порой вспоминает об этом, распрямляется, но снова возвращается в привычное положение. Его сопровождают трое — два знакомых мне помощника окружного прокурора, полицейский, которого я никогда раньше не встречал, а также — миловидная рыжеволосая женщина, руководитель группы по связям с общественностью из управления шерифа — Карен Шульц.

Винтерс, проходя, кивнул мне, а Мартин, без слов, взял его за локоть и повел в спальню. Сопровождающие двинулись следом за ними. Я услышал, как шериф выругался, еще раз, на этот раз с особой яростью, недоумевающе, с ужасом.

Карен Шульц устремила на меня взгляд своих зеленых, всегда бдительных глаз.

— Рассел, многое из того, что ты увидел здесь, мы намерены скрыть от общественности.

— Только скажи, что именно.

— Я бы хотела, чтобы ты показал мне рукопись статьи, прежде чем опубликуешь ее.

— Посмотреть-то ты посмотришь, только я все равно в ней ничего не изменю. Скажи сразу, о чем не надо писать, и я не буду.

— Вероятно, мы все-таки признаем возможность наличия связи между делами Эллисонов и Фернандезов.

— Поэтому я здесь и оказался.

— Никакой уверенности в этом быть не может, пока не будут завершены все необходимые исследования. Ты должен употреблять выражения типа «возможная связь» и подчеркнуть, что мы работаем над установлением реальной связи. Кроме того, ты не можешь использовать формулировку «убийца, совершивший серию преступлений».

— Ты не находишь: «повторное убийство» звучит несколько банально и неточно?

Она вздохнула, мельком взглянула на раскрытую дверь спальни, снова повернулась ко мне.

У Карен Шульц — роскошные прямые волосы, бледная кожа и веснушчатый нос. Еще одна отличительная ее черта — она никогда не улыбается.

— Хочешь, пиши об этом в своем «Журнале», но, если нам не удастся соединить все эти случаи, именно у тебя будет бледный вид.

— На какое время назначена пресс-конференция?

— Завтра на четыре. У нас два неполных дня, чтобы разобраться со всеми остальными следами. Постарайся как можно лучше подать «Дину».

— Постараюсь. Спасибо.

Она снова посмотрела на дверь спальни.

— Боже, как же я все это ненавижу!

Единственное, что я смог сказать в ответ, было:

— Я тоже.

Я слонялся по дому, делал кое-какие пометки, записывал факты. А время от времени проскальзывал в маленькую прачечную. Дверь ее выходила на задний двор, поэтому я мог покурить там, глотнуть свежего воздуха и хлебнуть из своей фляжки.

Следователи быстро установили, что мистер Трэн Винн — врач, что ему сорок один год. Его жене Майе — тридцать шесть, и работала она в местной аэрокосмической фирме.

Близнецам — Джейкобу и Джастину — по два года.

Их дочери Ким удалось сбежать. Куда?

Я заглянул в ее комнату. Кровать — застелена, и полицейские нашли дверь в ее комнату открытой в то время, как все другие — и в комнату близнецов, и в спальню родителей — были закрыты.

Карен Шульц потребовала, чтобы дом еще раз тщательно осмотрели — не прячется ли где-нибудь Ким, но поиски оказались безуспешными. После того как Мартин и помощники прокурора растолковали Винтерсу, что захват живой девочки явно противоречит «психологическому портрету» убийцы, он распорядился расспросить о ней всех соседей. Не исключалось использование собак-ищеек.

— Никаких статей до тех пор, пока мы не найдем девочку, — заявила Карен. Ее лицо побледнело настолько, что веснушки, казалось, потемнели.

Им не хотелось, чтобы Ким прочитала в вечернем выпуске «Журнала» о гибели всей своей семьи — всего ее мира. Мне тоже этого не хотелось.

— Не волнуйся, — сказал я. — Кстати, Винны — вьетнамцы, не так ли?

Карен кивнула.

— Их фамилия представляет собой англизированную форму от близкой по звучанию фамилии Нгуен. Ну, а Джейкоб, Джастин и Ким... я полагаю, Трэн и Майя всеми силами стремились как можно больше походить на американцев.

— Много католиков прибыло с севера, — заметил я.

— Пожалуй, Виннам следовало бы остаться на родине. По крайней мере, их бы похоронили в родной земле.

Я снова сбежал в прачечную, но Мартин нашел меня там и велел следовать за ним.