Ангелы на льду не выживают. Том 1 - Маринина Александра Борисовна - Страница 46

Во как! А вот Борис Ильич утверждает вовсе даже обратное, да и Маклыгины не жаловались. Видимо, причина такого расхождения в оценках состоит в том, что Ефимова этому участковому откупные не платила. Интересно, как это она умудрилась? Насколько Антон знал, сегодня при любом строительстве на территории Москвы и области допускается огромное количество нарушений не только инженерно-технических и архитектурных, но и таких, которые находятся в ведении именно участковых. И совершенно невозможно вести стройку и не дружить с ним. А «дружить» в данном случае означало только одно: платить за то, чтобы он закрывал глаза на кое-какие обстоятельства.

Однако из дальнейшего разговора стало понятно, что на участках Инны Викторовны Ефимовой (теперь уже двух) нет и не было ни одного гастарбайтера, прораб – москвич, у него своя бригада, все жители столицы или Подмосковья, все с регистрацией. Так что зацепить хозяйку участков было не на чем.

– Ну вот, а ты говоришь – жадная! – заметил Сташис. – Была бы жадная, наняла бы работяг, приехавших на заработки, им ведь можно намного меньше платить.

Участковый фыркнул:

– Ты что, с дуба рухнул? У нее весь депутатский корпус под пятой, а среди них куча людей, имеющих проверенных строителей. Ей вообще эти работники бесплатно достались, вот сто пудов. Она там знаешь какие дела в своем Совете Федерации проворачивала? Кто подмажет – тот и поедет с делегацией. Если руководитель делегации ей сунет – отель будет хороший, и машины хорошие, и рейсы удобные. А не сунет – будет жить черт-те где и черт-те как и полетит ночным рейсом. Или визу вовремя не получит. Или получит, но не такую, как запрашивал. А депутаты-то одни не ездят, с ними целый штат помощников, так они, депутаты-то, списки подают на оформление долгосрочной мультивизы, а в этих списках кого только нет! И братья, и сваты, и соседи, и друзья, и вообще кто угодно, кто самому депутату денег дал. А депутат, соответственно, Ефимовой отстегнул. Так что ей все в рот смотрели и хвостами перед ней виляли.

Все это Антон и так знал уже давно, но этой частью работы занимались коллеги из ФСБ. А вот осведомленность этого участкового заставляла насторожиться. Раз он знает так много, так, может быть, и еще что-то полезное можно из него вытянуть?

– Да ладно, – примирительно произнес он, – с чего ты взял, что она жадная? Маклыгиным она за участок хорошую цену заплатила, хотя могла бы заплатить и меньше, ведь они сами после пожара к ней пришли и сказали, что согласны продавать. А она не воспользовалась.

Участковый прищурился.

– Это тебе кто сказал? Сами Маклыгины?

Антон собрался было уже ответить, но осекся. У Маклыгиных он об этом не спросил. Как-то к слову не пришлось, да и не казалось важным. Ведь сосед по имени Борис Ильич четко сказал: цену Инна Викторовна после пожара сбросила совсем чуть-чуть, практически незаметно, она баба правильная, порядочная.

– Нет, – ответил он, – у Маклыгиных я как раз об этом не спрашивал.

– А кто сказал? – продолжал допытываться участковый.

– Сосед их, Борис Ильич. Он считает Ефимову честной и порядочной.

– Ну, ты больше слушай! Дядя Боря у нас знатный выпивоха. Правда, не алкоголик, наговаривать не стану, до алкоголизма он еще не допился, но поддает крепко. Ефимова к нему приходила, просила повлиять на соседей, чтобы участок продали. Знаешь об этом?

– Знаю, – кивнул Антон.

– А о том, что после продажи участка она к нему снова приходила, наверняка не знаешь, – удовлетворенно улыбнулся участковый.

– Не знаю. А зачем она приходила?

– Просила никому не говорить, за какую сумму она на самом деле выкупила этот участок. Она же знала, что Маклыгины с дядей Борей дружат, значит, ему расскажут, но сами-то они участок продали – и привет горячий, больше здесь никогда не появятся, а дядя Боря останется, и если что – он правду знает.

Антон примерно представлял себе, что сейчас услышит, но все равно спросил:

– И какова эта правда?

– А такова, что Ефимова заплатила намного меньше, чем предлагала до пожара. Другое дело, что и этой суммы Маклыгиным хватило, чтобы улучшить жилищные условия, но если бы она расплатилась по-честному, они бы в центре Москвы сейчас жили, а не возле МКАДа. Ты хоть представляешь, сколько у нас в Раздорах сотка стоит? Немыслимые деньги! Вот потому я и говорю, что она жадная. Воспользовалась чужим несчастьем, не постеснялась. Но при этом же еще хотела лицо соблюсти, репутацию не потерять, вот и попросила дядю Борю говорить всем, какая она хорошая и порядочная. Не бесплатно, само собой. Ну, дядя Боря хоть и выпивоха, но деньги отрабатывает честно. Всем тут поет, какая Ефимова замечательная. Ты ж понимаешь, с тех пор, как ее убили, ты тут не первый пасешься. И ФСБ у нас всех перетрясли, и опера, что наши, местные, что ваши, с Петровки, УЭБовцы. А только, кроме дяди Бори, им и поговорить-то не с кем было, Ефимова с местными жителями вообще не общалась, это ниже ее достоинства, а с теми, кто купил здесь участки, еще познакомиться толком не успела, она же только строилась, здесь не жила. С Маклыгиными познакомилась, потому что участок их хотела купить, да с дядей Борей, поскольку он с ними дружит и может повлиять. Так что здесь никто ничего про Ефимову не знает, а тот, кто знает, я имею в виду дядю Борю, тот врет.

Антон внимательно смотрел на участкового и по некоторым движениям глаз и губ понял, что тот хочет что-то сказать, но не может решить, нужно ли это делать. В общем-то именно этого Антон и добивался, чтобы проверить свои подозрения. Осталось только чуть-чуть подтолкнуть…

– Ты, похоже, совсем не удивился, когда случился пожар, – заметил он негромко.

Лицо участкового непроизвольно дернулось. Значит, Антон попал. Собственно, теперь больше никаких слов Сташису не было нужно. Все ясно: этот участковый уверен или имеет серьезные основания подозревать, что пожар в доме Маклыгиных имеет своей причиной вовсе не плохую проводку. Об этом Антон подумал в первую очередь еще тогда, когда впервые приехал в Раздоры, но разговор с Борисом Ильичом, его слова о том, что Инна Ефимова не снизила цену участка после пожара, с этим не вязались. И пожаро-техническая экспертиза подтвердила версию о проводке, и все материалы быстро закрытого дела… Ох, не надо было успокаиваться на этом!

«Дурень ты, Сташис! Доверчивый дурень, который слишком много думает о своей личной жизни и слишком мало о работе», – мысленно обругал себя Антон.

Стало быть, те, кто так ловко прекратил дело о пожаре в доме Маклыгиных, с участковым не поделились. Или поделились, но как-то, на его взгляд, несправедливо. Он заковырял обиду и теперь, в принципе, даже и не возражает, чтобы некрасивая история выплыла наружу. Ну что ж, уже неплохо.

– Я так понимаю, что твоего Сташиса мы сегодня опять не будем иметь счастья видеть, – недовольно нахмурился Тимур Ахмедович Баглаев, когда Дзюба, запыхавшись, влетел в кабинет следователя. – Ну что ж, ему же хуже.

«Точно, телегу собирается накатать, – с ужасом подумал Роман. – Бедный Тоха, ему и так несладко…»

Он сделал попытку что-то сказать в оправдание Антона, но Баглаев только головой мотнул, дескать, молчи уж.

– Пришел ответ от баллистов, – сказал он, доставая из сейфа папку с материалами уголовного дела. – Читайте.

Федор Ульянцев схватил было скрепленные степлером листы, но Баглаев маневр разгадал, забрал документ из рук оперативника и демонстративно положил на стол.

– Читайте, – спокойно повторил он, пряча усмешку. – Глагол во множественном числе, а не в единственном.

Пришлось стоять рядом, голова к голове, плечо к плечу, склонившись над столом, и читать акт баллистической экспертизы. Ромка, собственно, ничего против не имел, но Федору это отчего-то не очень нравилось.

– Может, я вслух прочту? – миролюбиво предложил Дзюба, поскольку страшно не любил, когда кто-то из работающих вместе с ним людей злится или просто недоволен.

– Ага, ты один у нас тут грамотный, – сердито откликнулся Федор, не отрывая глаз от текста. – Больше никто читать, конечно, не умеет.