Ангелы на льду не выживают. Том 1 - Маринина Александра Борисовна - Страница 45

За границей все были в шоке: как это так? Пара, которая выигрывает этапы Гран-при, не едет на чемпионат мира, а едет вообще никому не известная пара Олега Шнитова. Но Федерации фигурного катания на коньках и особенно члену исполкома Игорю Эдуардовичу Шнитову было глубоко наплевать на общественное мнение, ибо важный для него результат был достигнут. Имя его любимого брата звучало как имя тренера, воспитавшего призеров первенства России, членов сборной страны.

Вывод из этой довольно типичной, как выяснилось, истории звучал крайне неутешительно: выигрывает не тот, кто сильнее, не тот, кто лучше катается, а тот, в ком заинтересована Федерация. А заинтересована она может быть по любым причинам, начиная от банальной взятки, которую надо отработать, и заканчивая карьерными соображениями (оправдание правильности принятого решения) или совсем простым «нравится – не нравится».

– Неужели вот так просто можно двигать спортсменов? – ошеломленно спросила Настя.

Ей с трудом верилось в то, что она услышала.

– Еще как! – без малейших колебаний подтвердила Травина. – При советской власти, например, большое значение имели личные вкусы наших партийных руководителей. Понравилось лицо или манера выступать – все, считай, звание чемпиона у спортсмена в кармане независимо от того, что он там напрыгал или «навалял». По правилам отбора в команду попадали первые два номера, а третьим брали молодого спортсмена по усмотрению тренерского совета. И тренерский совет мог единогласно рекомендовать третьим членом сборной одного, а брали все равно другого. И сейчас тоже так делают. А уж если одиночник или пара действительно занимают призовое место на чемпионате России, то и вопросов нет. Другое дело, как она его занимает, благодаря своему катанию или по указанию сверху. Но главная засада в том, что тренер должен как-то объяснить это своим юниорам: дети же не понимают, что происходит, они знают, что они катались лучше, и искренне не понимают, почему не едут на чемпионат, а едут те, кто «навалял» ошибок.

«Хорошее какое слово – «навалял», – пронеслось в голове у Насти. – Мы чаще всего говорим «накосячил». А они говорят «отвалял», «навалял». Наверное, потому, что фигуристы падают».

– Разве тренер не может объяснить спортсменам так, как есть? – удивилась она.

Травина посмотрела на Настю с нескрываемым возмущением.

– Да вы что! Это тренерская этика. Негласная договоренность. Нельзя такие вещи объяснять спортсмену, пока он катается, иначе у него пропадает мотивация. Нельзя допустить, чтобы молодой спортсмен подумал: «Зачем стараться, если все уже предопределено? Если я выступлю хорошо, меня все равно засудят, если выступлю плохо – меня поднимут, можно особо не напрягаться». Все объяснения, особенно детям, должны быть очень осторожными и аккуратными, чтобы не просто не отбить у них желание кататься, но, наоборот, мотивировать еще больше стараться.

– Но все равно я не понимаю, почему все промолчали? Почему не подняли скандал?

– Скандал ни к чему не привел бы, – Травина безнадежно махнула рукой, – все бы только озлобились и на тренеров, и на спортсменов.

Это все очень интересно, но хотелось бы понимать, мог ли Шнитов предпринять какие-то действия во вред Ламзину? Ресурс для этого у него есть, а вот мотивация? Да, у Ламзина был конфликт с Болтенковым, даже не один, а два, а может, их на самом деле было и больше… Но это же просто конфликты! И оба – отнюдь не сегодняшнего дня, после той истории с парой, которую переманил к себе Болтенков, прошло несколько лет. Вряд ли Валерия Ламзина можно было рассматривать как реальную угрозу тренерскому благополучию и карьере Михаила Болтенкова, да и уровень у них разный. И потом, для того, чтобы так подставить Ламзина, нужно было убить Болтенкова, а зачем Шнитову расправляться со своим другом? Нет, совсем не то, совсем… И все-таки Шнитов вполне может оказаться источником ценной информации. Коль уж он так не любит Ламзина, то порасскажет о нем много любопытного, из чего непременно станут известны имена и других недоброжелателей и врагов Валерия Петровича.

– Тоха, я не могу больше тебя прикрывать, – взмолился Дзюба.

По телефону голос его звучал неуверенно и жалобно.

– Этот следак Баглаев каждый день спрашивает, где ты. А ты появился пару раз и глаз к нему не кажешь. Я кручусь, как уж на сковороде, но кто я для него? Он меня вообще за человека не считает. Собирается жаловаться, что уголовный розыск манкирует помощью следствию.

– Ромка, в последний раз, клянусь! – Антон говорил совершенно искренне, он был уверен, что запланированная на сегодня поездка в Раздоры даст окончательный ответ на главный вопрос, который его мучил. И можно будет с полной отдачей погрузиться в дело об убийстве тренера по фигурному катанию. – Ну ты ж пойми меня, на мне Ефимова…

– Но Болтенков тоже на тебе, – сердито возразил Дзюба. – Ладно, отмажу тебя как-нибудь. Но результат не гарантирую, уж больно злой он, этот Баглаев.

«Зачем я туда еду? – снова и снова спрашивал себя Антон Сташис, пробираясь по двухполосному и оттого всегда медленно двигающемуся Рублево-Успенскому шоссе. – Что я хочу узнать? Чего мне неймется? Я сам не знаю. Но меня что-то беспокоит. Ситуация проста и очевидна, в ней нет никаких подводных камней. Два года назад сгорел дом, в нем была плохая проводка, этого не отрицают сами хозяева, это же подтвердила пожаро-техническая экспертиза, в объективности которой сомневаться у меня нет никаких оснований. Погибла девушка. Подозревать убийство и поджог с целью сокрытия преступления оснований тоже нет, потому что есть заключение судебно-медицинской экспертизы, установившей причину смерти потерпевшей. Была богатая соседка, которая хотела купить участок, предлагала за него достойную цену, и после пожара покупка состоялась, причем цена снижена не была. Это свидетельствует в пользу того, что соседка, Инна Викторовна Ефимова, к пожару не причастна, в противном случае она непременно купила бы участок намного дешевле. Человек, способный устроить поджог с целью вынудить владельцев продать участок, вряд ли окажется столь благородным и великодушным, что не воспользуется безвыходным положением продавца и не снизит предлагавшуюся ранее цену. Был бы поджог делом рук Ефимовой, цена за участок оказалась бы куда меньшей. И вот прошло два года. Инну Викторовну убили. Она занималась такой деятельностью и вела такой образ жизни, которые давали широчайшее поле для различного рода конфликтов и сведения счетов. Чего я уперся в этот пожар, которому сто лет в обед?»

И снова ему показалось, что где-то в его внутреннем монологе мелькнули слова, которые цепляли и заставляли снова и снова возвращаться к сгоревшему дому в Раздорах. Но какие это слова, Антон так и не понял.

Участкового из Раздоров он нашел в опорном пункте, расположенном на первом этаже двухэтажного кирпичного дома. Молодой парень с жестким циничным взглядом маленьких темно-серых глаз разговаривал сначала неохотно, но потом смягчился, поняв, что майора с Петровки не интересует криминальная ситуация в поселке и он не собирается обвинять участкового в том, что тот плохо знает свою территорию, не владеет обстановкой и не защищает должным образом общественный порядок и безопасность населения.

Минут через пятнадцать Антон понял, что участковый дело свое знает очень даже неплохо и информацией обладает в достаточной мере. Еще минут через десять Сташис сделал вывод, что этот парень нашел свой постоянный источник доходов: добрая половина владельцев участков здесь – состоятельные люди, они строятся, нанимают бригады рабочих, и тут уж без нарушений никак не обойтись. А где нарушения – там и деньги за то, чтобы их никто не заметил. Поэтому участковому нужно знать все и обо всех. Противный, конечно, но зато знает много.

Участковый с кривой улыбкой выслушал Антона, после чего высказал собственное мнение: это все вранье.

– Инна Викторовна Ефимова была не из тех, кто свою выгоду упустит, жадная она, – заявил он.