1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 8

- Не суд графства, естественно…

- Может, суд епископа?

Ле Батар благосклонно кивнул:

- Мне понадобится ваше свидетельство, святой отец.

- Конечно, конечно, мой добрый господин.

- Ваше содействие будет щедро вознаграждено.

- Можете всецело располагать мною, мой добрый господин.

Ле Батар погонял носком сапога бросовую монетку и объявил:

- Значит, так тому и быть. Положимся на справедливость законов. К монастырю у меня претензий нет.

Он приказал своим людям отобрать для выплаты настоятелю монеты получше. Брат Майкл (в который раз!) шагнул к нему с нераспечатанным письмом.

- Погоди. – опять отмахнулся Ле Батар, улыбаясь подошедшей женщине с ребёнком.

Пока эллекины штурмовали Виллон, их семьи ждали за городом. На марше брат Майкл больше грезил о прелестной Бертилье, чем рассматривал спутниц жизни наёмников, а зря. Эта дама не только не уступала по красоте графине, но в чём-то даже затмевала её. Бертилья была темноволосой, хрупкой и нежной, эта – белокурой, грациозной и хищной. Ростом она почти равнялась Ле Батару, её золотые кудри горели огнём в лучах тусклого зимнего солнца, споря в сияньи с её отдраенной песком, уксусом и проволокой до голого металла кольчугой. Боже, думал поражённый монах, наверно, там, где она проходит, распускаются розы. Ребёнок, мальчик лет семи-восьми, имел её черты лица и смоляную шевелюру Ле Батара.

- Моя половина Женевьева и сын Хью. А это брат…? – Ле Батар вопросительно уставился на монаха.

- Брат Майкл. – подсказал юноша, не сводя с красавицы глаз.

- Брат Майкл привёз письмо.

Ле Батар вынул из пальцев пялящегося на его жену монаха сложенный листок пергамента, запечатанный иссохшим потрескавшимся сургучом, передал Женевьеве.

- «Сэру Томасу Хуктону» - прочитала она, - Сэр Томас Хуктон, это вам.

Она блеснула белыми зубами, а муж скривился:

- Я – Ле Батар.

Он крещён был Томасом, и звался так большую часть жизни, иногда добавляя название рыбацкой деревушки Хуктон, где родился, и не претендовал ни на что большее, хотя мог. Семь лет назад герцог Нортхэмптон сделал его «сэром», посвятив в рыцари, а по праву рождения, пусть и помимо законного брака, ему принадлежали титул и графство в восточной Гаскони. Сейчас он предпочитал зваться «Ле Батаром» или просто эллекином. Прозвища нагоняли страху на врага, а испуганный враг наполовину побеждён.

Ле Батар отобрал у поддразнившей его жены письмо, сунул за пояс и хлопнул в ладоши:

- Эй, ребята, выступаем на запад через пять минут! Шевелитесь! – отвесив учтивый поклон аббату, учтиво сказал, - Благодарю вас. Мои стряпчие, несомненно, захотят побеседовать с вами.

- Да поможет вам Господь!

- А это, - Томас вложил в ладонь настоятеля ещё один кошель, - За моих раненых. Позаботьтесь о них. Похороните тех, кто отойдёт, панихиды отслужите.

- Конечно, мой добрый господин.

- Я буду заглядывать иногда, проведывать, не нужно ли им чего…

В дружелюбном голосе Ле Батара прорезалась сталь, и аббат рассыпался в неискренних любезностях:

- Вам мы всегда будем рады. В нашей скромной обители ваши увечные воины ни в чём не испытают нужды, мой добрый господин! Ни в чём!

Оставшиеся монеты сноровисто ссыпали в перемётные сумы и навьючили на лошадей. Хуктон заглянул в лазарет подбодрить раненых. Солнце низко висело над горизонтом на востоке, а отряд двинулся на запад. Брат Майкл ехал на спине выделенной ему кобылы, держась Сэма. Тот, несмотря на юность, командовал у Ле Батара лучниками.

- И часто Ле Батару приходится прибегать к услугам стряпчих?

- Стряпчих он на дух не переносит. Будь его воля, всё их гнилое семя он бы запнул в самую вонючую дыру ада и дал бы сатане нагадить сверху.

- А аббату он сказал…

- Сказал. – Сэм кивнул на восток, - Следом за ними, святой брат, жирный граф пустил с десяток соглядатаев. Умишка у них не много, раз позволили нам себя заметить, тем не менее, его хватит, чтобы пошушукаться с настоятелем. Потом они вернутся к хозяину и доложат, что видели нас, направившихся на запад. И его жирное сиятельство будет ждать вызова в епископский суд. А получит вот это.

Сэм ласково провёл по гусиным перьям на торчащих из чехла стрелах. Кое-где на белом оперении темнела кровь – напоминание о схватке за Виллон.

- Так мы проучим толстяка? – оживился брат Майкл.

У него как-то само собой вырвалось «мы». Подсознательно он уже причислил себя к эллекинам, забыв о Монпелье.

- Проучим. Жирдяй вздумал надуть нас, такое спускать нельзя. Выждем, пока блюдолизы графа натреплются вволю с аббатом, полюбуются на наши задницы, увозимые на запад, и побегут к пузатому. Тогда мы свернём на юг, а потом на восток. С тупицами вроде графа приятно иметь дело, они не видят ничего дальше одной кружки пива. Вот Томас другой. Томас глядит вперёд на две кружки.

Хуктон услышал последнюю фразу и повернулся в седле:

- Всего на две, Сэм?

- А ты больше двух не пьёшь. – парировал тот, скалясь.

Томас погрозил ему пальцем, дождался и поехал с ними:

- Вся штука в том, остался Лабрюиллад в Виллоне или решил улизнуть к себе. Насколько я его раскусил, свинья вроде него надолго из родного свинарника пятак не кажет. Поэтому мы и повернём на юг.

- Надеетесь перехватить?

- Надеюсь. – Томас взглянул на светило, прикидывая, который час, - Думаю, после полудня мы с Божьей помощью окажемся у него на пути.

Он достал из-за пояса письмо:

- Так ты, святой брат, не читал его?

- Нет!

- Зря. Сберёг бы мне время.

Ле Батар сломал печать, развернул лист и углубился в чтение. Брат Майкл принялся смотреть на едущую впереди верхом на серой лошади Женевьеву. Ле Батар заметил, кого монах буравит тоскливым взором и фыркнул:

- Разве прошлая ночь не научила тебя, мой брат во Христе, что бывает с заглядывающимися на чужих жён жеребчиками?

- Я… - монах зарделся, теряясь с ответом.

- К тому же моя жена отлучена от церкви и обречена гореть в аду. Кстати, как и я. Тебя это не смущает?

- Э-э… - промямлил брат Майкл.

- Почему ты здесь?

- То есть?

- Ну, ты же приехал во Францию не только для того, чтобы передать мне привет от Билли?

- Я направлялся в Монпелье.

- Монпелье там, святой брат. – Томас кивнул влево, на юг.

- А мы как раз поедем на юг. – вмешалась Женевьева, - По-моему, брату Майклу просто нравится у нас в отряде.

- Это как? – спросил Томас.

- Так! – с неожиданной горячностью отозвался юный монах.

- Тогда добро пожаловать, - сказал Томас, - в наш отряд пропащих душ.

Которые свернули на юг и на восток, чтобы наказать глупого жирного графа за жадность.

Граф Лабрюиллад злился.

Его отряд волочился всё медленнее и медленнее. Лошади устали, солнце припекало не по зимнему, у перебравших ночью солдат хмель выветрился, сменившись свирепым похмельем. Вскоре после полудня кавалькаду нагнали посланные следить за Ле Батаром разведчики с отличными новостями, вернувшими графу превосходное настроение.

Англичанин убрался на запад.

- Вы уверены?

- Как Бог свят, Ваше Сиятельство!

- Вы сами видели?

- Своими глазами! Посчитал деньги, его разбойники поскидывали доспехи и почесали прямиком на заход солнца. Все до единого. Он сказал настоятелю, что будет добиваться справедливости через суд.

- Через суд? – граф засмеялся.

- Аббат так передал. И ещё передал, что Ваше Сиятельство может рассчитывать на его помощь.

- Через суд! – от души веселился Лабрюиллад, - Что ж, может, его внуки что-нибудь у моих и отсудят! Как раз хватит покрыть услуги стряпчих!

Проклятый Ле Батар был больше не страшен, и спешка потеряла смысл. Граф остановился в убогой деревеньке и потребовал вина, хлеба и сыра. Платить за них он не собирался, для вонючих скотов-крестьян угостить высокородного господина само по себе - великая честь. Заморив червячка, он развлёкся, водя ножом по прутьям клетки, в которой сидела изменница: