1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 7

- Может.

Беседа с духовником графа помогала отгородиться от жутких звуков за спиной. Вой пленника сменился скулежом, и брат Майкл позволил собеседнику увлечь себя обратно в зал. При этом он старался держаться у колонн, чтобы спины воинов закрывали от него голого окровавленного Виллона.

- Мы закончили. – удовлетворённо сообщил Ле Батару граф Лабрюиллад.

- Почти закончили, монсеньор. – мягко поправил его командир наёмников, - Вы должны нам деньги за город, за замок и быстроту.

- Должен. – согласился толстяк, - Ваши деньги дожидаются вас в Павилле.

- Значит, нам пора в Павилль, монсеньор. – Ле Батар учтиво поклонился и хлопнул в ладоши, требуя от наёмников внимания, - Вы знаете, что делать! Делайте!

Эллекины сноровисто собрали своих раненых, убитых и, конечно, стрелы, ибо в Бургундии, Тулузе и Провансе добрых английских стрел было не сыскать ни за какие деньги. На рассвете отряд выбрался из города через взорванные ворота и направился на восток. Увечных везли в телегах, остальные двигались верхом. Брат Майкл, урвавший всего пару часов сна, смог, наконец, прикинуть на глазок численность воинства Ле Батара. Часть эллекинов, как монаху удалось узнать, стерегла замок Кастильон, который Ле Батар сделал штаб-квартирой, однако и без них отряд внушал уважение. Шесть десятков лучников, англичан и валлийцев; тридцать два латника: гасконцы, итальянцы, бургундцы, человек десять англичан, все – искатели приключений и денег. Эту разношёрстную банду, спаянную Ле Батаром в единое и грозное целое, мог нанять на службу любой владетельный господин, если у владетельного господина, конечно, водились деньги. Имелось, правда, одно условие. Ле Батар никогда не нанимался к тем, кто воевал против англичан и их союзников. Против остальных – пожалуйста. Ле Батар говорил, что готов за достойную плату помочь врагам своей Родины истреблять друг друга, а его эллекины открыто звали себя любимчиками сатаны и хвастали, что победить их поэтому невозможно.

И брат Майкл, видевший их в деле, верил им.

2

Граф Лабрюиллад убрался из Виллона следом за Ле Батаром. Он спешил в родовое гнездо, которому, благодаря рву и подъёмному мосту, был не страшен способ Ле Батара входить туда, где ему не рады. А чёртов Ле Батар очень скоро наведается в Лабрюиллад, уж в этом-то граф не сомневался. Доверив решать участь города Виллон епископу и его людям, Лабрюиллад с шестьюдесятью латниками и сорока тремя арбалетчиками стремился скорее оказаться под защитой стен родного замка.

К сожалению, кавалькада двигалась на юг так быстро, как ему бы того хотелось. Задерживали телеги. Одна из них, клетка на колёсах, пылилась на конюшне родного замка, сколько себя помнил граф. Для чего её использовали предки, неизвестно – то ли перевозки диких мастиффов при охоте на вепрей, то ли для того, чтобы лишний раз унизить попавших в полон знатных врагов. Как бы то ни было, клетка очень пригодилась. Сейчас в ней ехала изменница. Граф хотел поучить её уму-разуму прямо в Виллоне, даже распорядился принести кнут, однако передумал, рассудив, что надёжные стены Лабрюиллада для такого благородного и не лишённого приятности занятия подойдут гораздо лучше. Во втором возке ехал Виллон, бессознательный и голый. Если мерзавец выживет, граф намеревался посадить его на цепь во дворе к вящей потехе латников и собак. Мысль об этом привела Лабрюиллада в отличное расположение духа.

На восток граф послал десяток лёгких конников с заданием проследить за отрядом Ле Батара и предупредить, буде тот решит преследовать графа. Окончательно успокоил духовник:

- Ле Батара, по всей видимости, призывает на службу его сюзерен, монсеньор.

- У него есть сюзерен?

- Герцог Нортхэмптон, монсеньор.

- Разве Нортхэмптон не в Англии?

- В Англии. Он прислал монаха с письмом. Срочным письмом. Всё говорит о том, что Ле Батара зовут присоединиться к армии принца Уэльского.

- Дай-то Бог. Значит, Ле Батару сейчас прямая дорога в Бордо?

- Так, монсеньор. Хотя потом с него станется припомнить старый должок.

- Потом – не сейчас. – облегчённо выдохнул Лабрюиллад.

Даже если Ле Батар сдохнет на службе у принца Уэльского, к тому моменту Лабрюиллад успеет и латников новых набрать, и оборону замка усилить. Граф придержал лошадь и заглянул в телегу, на дне которой скорчился Виллон. Ухмылка растянула губы Лабрюиллада.

Дорога поднималась в холмы, разделяющие владения Виллонов и Лабрюилладов, попадавшиеся навстречу крестьяне, почтительно преклоняли колени. Солнышко пригревало, обещая тёплый денёк. Невзгоды миновали, впереди ждали радости возмездия потаскухе-жене. Жизнь была хороша.

Отрезок пути от Виллона до Павилля, на преодоление которого у брата Майкла ушёл конец дня и половина ночи, отряд Ле Батара верхами проехал за два часа. Ещё недавно Павилль процветал, славясь монастырём и отменными винами. Моровое поветрие положило конец благоденствию. В монастыре осталось три десятка иноков, половина горожан гнила в общих могилах за рекой, а выжившие влачили жалкое существование. Городские стены ветшали, виноградники заросли сорной травой.

Эллекины остановились на рыночной площади перед воротами обители. Раненых отнесли в монастырскую больницу, лошадей прогуливали, стрелы чинили. Брат Майкл собрался пойти перекусить, когда его затронул Ле Батар:

- Шестеро моих парней готовы отдать Богу души. Ещё четверо плохи. Сэм говорил, что ты смыслишь в медицине?

- Немного смыслю. У меня письмо для вас.

- От кого?

- От герцога Нортхэмптона, господин.

- Я не «господин». Чего от меня хочет Билли?

Монашек не ответил, и Ле Батар насмешливо прищурился:

- Только не делай вид, что ты не сунул нос в письмо! Чего надо от меня Билли?

- Я чужих писем не читаю!

- Монах-праведник? Чудеса! – Ле Батар покачал головой, протянутого письма не взял, - Иди к раненым. С письмом потом разберёмся.

Больше часа брат Майкл вместе с двумя другими монахами промывал и перевязывал раны, а, выйдя на свет Божий, первое, что увидел, - двух эллекинов, пересчитывающих груду дрянной серебряной монеты.

- Договор был, - обратился Ле Батар к павилльскому аббату, - что наши услуги будут оплачены в генуэзских дукатах. Золотом.

Настоятель сконфузился:

- Граф передумал и заменил золото серебром.

- И вы разрешили? Он нарушил договор, обманул нас при вашем попустительстве!

- Что я мог сделать, мой добрый господин? – оправдывался аббат, - Он прислал за деньгами своих головорезов!

Нанимая эллекинов, Лабрюиллад обязался заплатить им полновесным золотом генуэзской чеканки, но после того, как деньги привезли на хранение в монастырь, и Ле Батар убедился, что всё честно, люди выжиги-графа наведались в обитель ещё раз, заменив золото кучей разнородных серебряных монет: экю, денье, флоринов, среди которых имелось немало опиленных и откровенно поддельных. Формально выплаченная серебром сумма соответствовала условленной, но по сути граф заплатил эллекинам вдвое меньше.

- Я протестовал! – горячо уверял настоятель, боясь, что Ле Батар откажется выплатить положенный монастырю за хранение процент, - Протестовал!

- Верю. – холодно кивнул чёрный командир.

Он снял бацинет и задумчиво пригладил коротко остриженные чёрные волосы:

- Умом, как я понимаю, граф Лабрюиллад не блещет? Как и широтой души.

- Не блещет. – с готовностью согласился аббат, - Жаден до бесстыдства. Это из-за его отца. Лен Лабрюилладов простирался до моря, однако родитель графа южную половину спустил в кости.

Настоятель посмотрел на отброшенную одним из считавших монеты эллекинов явную подделку и с беспокойством осведомился:

- Что будете делать, мой добрый господин?

- Делать? – Ле Батар поразмыслил, - Ну, деньги, так или иначе, я получил. А нарушенные договорённости – хлеб стряпчих. Пожалуй, следует обратиться в суд.

- Очень разумно, мой добрый господин! – воодушевлённо одобрил аббат, уяснив, что его доле ничего не грозит.