1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 27

- Его сын? – опустил Томас арбалет на стол.

- И мой тоже. Граф Мальбюссон, а я, соответственно, вдовствующая графиня.

- О, графиня. – Томас отвесил церемонный поклон.

- Святые угодники! Манеры? – изумилась графиня, усаживаясь в мягкое кресло.

Она похлопала себя по коленке, и Томас недоумённо воззрился на старушенцию: его, что ли, приглашает присесть? В следующий миг на колени к хозяйке запрыгнул серый кот, а графиня неопределённо махнула рукой, предлагая Томасу располагаться, где захочет. Садиться он не стал. Комната была невелика и тесно заставлена мебелью, явно рассчитанной на более просторные помещения. Рядом с массивным столом стояли три кресла, подпёртые скамьёй и двумя сундуками. На столе были расставлены четыре серебряных подсвечника, блюда, кубки, кувшины, набор резных шахмат. Белёные стены украшало распятие и три расписные кожаные панели. На одной был изображён пастух, на другой – пахарь, на третьей – сцена охоты. Гобелен с вытканными единорогами занавешивал вход в альков.

- А ты кто? – спросила графиня.

- Меня зовут Томас.

- Томас? Ты – англичанин или нормандец, да?

- Англичанин. Отец был французом.

- Обожаю полукровок. От кого бежал?

- Долгая история.

- А я никуда не спешу. Меня заперли здесь, чтобы я не тратила деньги, которые моя невестка считает своей законной добычей, так что поболтать мне не с кем, кроме монахинь, а они женщины любезные, но нудные. На столе, если хочешь, есть немного вина. Вино не очень, но лучше, чем ничего. Мне нравится мешать его с водой, она в испанском кувшине. Кто за тобой гонится?

- Да все.

- Ты – сорвиголова! Как интересно. И что же ты натворил?

- Меня обвиняют в ереси и похищении чужой жены.

- Боже! Будь любезен, передай мне одеяло. То, тёмное. Тут редко бывает холодно, но сыро сегодня. Так ты еретик?

- Нет.

- Тебя же сочли еретиком за что-то. За что? Ты отрицаешь Троицу?

- Дорогу кардиналу перешёл.

- Не очень умно с твоей стороны. Какому кардиналу?

- Бессьеру.

- А-а. Мерзкий человечишка. И опасный.

Она задумалась. За дверью, ведущей в обитель, послышались голоса. Стихли.

- К нам сюда доходят кое-какие вести снаружи. Бессьер, говорят, искал Грааль?

- Искал, да не сыскал.

- Понятно. – хихикнула графиня, - Трудно сыскать то, чего нет и в помине!

- Наверно. – дипломатично согласился с ней Томас.

Уж кто-кто, а он точно знал, что Грааль существует. Вернее, существовал, пока Томас не зашвырнул легендарную чашу в море, дабы она больше никогда и ни на кого не навлекла несчастья. А если найдётся «Ла Малис»? Что, её тоже в море?

- А у кого ты увёл жену?

- У графа Лабрюиллада.

Графиня хлопнула в ладоши:

- Вот это да! Отлично, отлично! Лабрюиллад – скотина. Мне всегда было жаль эту девочку, Бертилью. Такая хорошенькая. Каково ей приходилось в постели с мужем-образиной? Жуть! Будто с сопящим бурдюком прогорклого жира! Ей удалось сбежать к юному Виллону?

- Да. Меня наняли вернуть её мужу, а я вернул и опять увёл.

- Коротковат рассказ для долгой истории. Начни-ка с самого начала. – она вдруг замолкла, сложилась пополам и издала сквозь зубы мучительный стон.

- Вам плохо? – всполошился Томас.

- Я… умираю… - тяжело дыша, сказала она, - Что, дивишься? Полон город врачей, а вылечить некому? Один намеревался меня распанахать, я не далась. Остальные старательно нюхают мою мочу и советуют молиться. Я и молюсь.

- И что, нет какой-нибудь микстуры?

- От восьмидесяти двух прожитых лет? Увы, юноша, старость неизлечима. – старушка откинулась на спинку и перевела дух, - На столе зелёная бутылочка. В ней мандрагоровая настойка, монахини любезно делают её для меня. Боль снимает, но я от неё делаюсь какой-то снулой. Плесни мне в чашку, пожалуйста, только водой не разбавляй, и поведай мне свою историю с самого начала.

Томас налил настойки, передал графине и рассказал, как его наняли отнять Бертилью у Виллона, как Лабрюиллад попытался надуть эллекинов.

- Так Бертилья в твоём замке? – осведомилась старушка, - Из-за того, что твоя жена её пожалела?

- Да.

- Дети у Бертильи от Лабрюиллада есть?

- Нет.

- Слава Богу! Были бы дети, Лабрюиллад воспользовался бы ими, чтобы заставить её вернуться. А так, ты можешь просто убить его и сделать Бертилью вдовой. По-моему, лучший выход для всех. У вдовы возможностей больше.

- Поэтому вы здесь?

- Я здесь потому, что мой сын терпеть меня не может. Невестка тем более, а я уже слишком стара для нового замужества. Поэтому я здесь с моим Николя. – она погладила кота, - Значит, Лабрюиллад хочет твоей смерти? Но в Монпелье же его нет? Кто тогда за тобой гнался?

- Лабрюиллад послал за мной кое-кого. А этот кое-кто студентов на помощь свистнул.

- И кто же этот «кое-кто»?

- Его зовут Роланд де Веррек.

- Боже правый! Юный Роланд? Мы дружили с его бабушкой. Слышала, что мальчик – воитель, хоть куда, жаль, на голову слаб.

- То есть?

- Мозги забиты романтической чепухой. Рыцарские доблести и прочая дребедень. Он в матушку пошёл, та тоже умом не блистала, начиталась дурацких романчиков, всю жизнь грезила о благородных паладинах и терпела мужа-хряка. И у сына под матушкиным влиянием мозги набок сдвинулись. Рыцарь – девственник, надо же! – она издала смешок, - Дуралей великовозрастный. Ты слышал о явлении ему Девы Марии?

- Слышал, как не слышать?

- Сильно подозреваю, что его безумная мамаша подлила ему чего-нибудь в питьё. Делать Богоматери больше нечего, только являться и портить жизнь молодым парням! Уверена, Роланд воображает себя рыцарем Круглого стола, так что тебе, боюсь, придётся отправить его на тот свет.

- Зачем это?

- Чтобы избавиться, зачем же ещё? Иначе он от тебя не отстанет. Ты же для него – злой колдун, захвативший принцессу, а он – рыцарь короля Артура. На край земли за тобой последует.

- На край, не на край, в Монпелье он за мной приволокся. – печально подтвердил Томас.

- Тебя-то в Монпелье что привело?

- С учёными мужами хотел побеседовать, загадку разрешать.

- Учёных мужей в Монпелье, как собак нерезаных. Каких угодно. Днями напролёт они спорят о всякой ерунде, наверно, так и надо? О какой загадке идёт речь?

- Интересует меня один святой…

- Что за святой?

- Видел его на фреске… - Томас в двух словах описал монаха на пятачке зелёной травы посреди снежного поля, - …Ясно, что фреска живописует какую-то легенду, но какую? Что за святой там изображён?

- Очень озябший святой, должно быть. А святой тебе зачем?

Томас, поколебавшись, ответил честно:

- Мой сеньор поручил мне найти одну вещь. Святой, похоже, ниточка к ней.

Старушенция хихикнула:

- Ещё один рыцарь в поиске! Вы, часом, с Роландом не родственники? Среди посуды на столе лежит книга. Подай-ка мне её, дорогуша.

Томас повернулся к столу. В коридоре раздались шаги, и в дверь нерешительно постучали:

- Мадам?

- Чего тебе?

- Вы одна, Ваша Милость?

- Нет, у меня тут мужчина, молодой и симпатичный. Ты была права, сестра Вероника. Если усердно молиться, Господь посылает желаемое.

Монахиня, очевидно, толкнула дверь, однако внутренний засов был задвинут.

- Э-э, мадам? – позвала графиню сестра Вероника.

- Не глупи, сестра! – разозлилась пожилая дама, - Я читала вслух, только и всего!

- А, понятно, мадам…

- Давай книгу сюда. – вполголоса приказала графиня Томасу, едва за дверью стихли шаги.

Фолиант был увесист, хотя и невелик, чуть больше ладони Томаса. Графиня развязала тесёмку и стянула покрывавший томик лоскут мягкой кожи:

- Манускрипт принадлежал моей свекрови. Хорошая была женщина, упокой Господь её душу. Ума не приложу, как у неё уродилось такое чудовище, как мой Анри. Наверно, звёзды в момент зачатия не благоприятствовали или Сатурн доминировал. От ребёнка, зачатого под Сатурном, ничего хорошего не жди. Мужчины этого понимать не желают, а зря. Красивая, правда?