Изнанка - Палий Сергей Викторович - Страница 136

Он, наверное, тоже почувствовал это и не стал тянуть. Резюмировал:

— Способности нашего лакмуса здесь не фурычат. А если верить тому придурку, которому я в жбан фляжкой засветил, так-сяк, то и проснуться мы не сможем рядом с этими прекрасными ликом ребятами. Сколько мы уже в С-пространстве?

— Часов семь-восемь, не меньше, — сердито отозвался Валера. — Я не лакмус…

— Верно, уже около трети суток. Стало быть, осталось у нас часов десять безболезненных. Правильно, профессор? Вот именно. Потом наши тела в реале уже станут вести себя довольно противно — писать в штаны, какать. И твой, Андрон, троюродный дядя не сможет нас разбудить, понимаешь? Через сутки организм будет жестоко обезвожен, а через пару мы примемся благополучно издыхать. Там, под Смоленском. И здесь — соответственно. Я ничего не напутал, Альберт Агабекович?

— Ну помрём мы не через трое суток, конечно, а попозже. — Профессор потрогал кадык. — Но в общих чертах все правильно. Дискомфорт обеспечен серьёзный.

Изнанник покачивался и медленно крутил башкой. Выстрелы за бруствером стали звучать реже.

— А значит, — подвёл итог Таусонский, — нам нужно в течение ближайших десяти-двенадцати часов хотя бы попробовать найти ответы на вопросы, которые привели нас сюда. И успеть выбраться из изнанки, чтобы система экстренного пробуждения вышвырнула нас обратно, так-сяк. Пинком в реальность. Все согласны?

— Теоретически — есть ещё один вариант, — тихо произнёс Аракелян. — Бросить все и немедленно вернуться в Город на траве. Сразу оговорюсь, мне этот вариант не нравится.

— Пойдёмте, — сказал Петровский, и в его глазах мелькнула ненависть. К изнанке, к её уродливым жителям, к эсу вообще.

Рысцов ничего не сказал. Только кивнул, соглашаясь с другом.

— В таком случае рискнём прогуляться по местным достопримечательностям с этим вот… — Павел Сергеевич мотнул головой в сторону изнанника, — гидом.

Они поднялись и, стараясь не выпрямляться в полный рост, двинулись в сторону уродца. Тот сразу активизировался и с готовностью попятился бочком в узкий проход, скрывшись за клёпаным баком. А ведь и впрямь ждал, зараза…

Бой за бруствером окончился. Оттуда доносились только жалобные стоны умирающих людей и редкие контрольные выстрелы. Никто не решился обернуться и посмотреть — чья взяла… Слишком страшно становилось при одной только мысли о развернувшейся картине на поле брани. Там, где все ещё горела вязкая река…

Рысцов вдруг закашлялся, отхаркиваясь тягучей слюной — к горлу подступил колючий комок. Это ветерок донёс из-за пригорка запах обугленной плоти.

— Пить ни у кого нет, конечно, — утвердительно сказал он, поборов приступ тошноты.

— Ну почему же, — гадко улыбнулся подполковник. — Я подобрал нашу боевую фляжку, там осталось немного спирта.

— Давай сюда. — Валера протянул руку.

Таусонский остановился и, выразив мимикой смесь удивления и лёгкого восхищения, вручил Рысцову фляжку, на полированном боку которой перекатывались фиолетовые блики. Остальные тоже притормозили, с отвращением глядя, как Валера давится горячительной жидкостью, делая судорожные мелкие глоточки.

Он впервые в жизни пил спирт потому, что просто хотел влаги.

— Бе-е… — сморщился Андрон, проводя языком по сухому нёбу. — Ну и…

Он не нашёлся что сказать, только брезгливо передёрнул плечами и помассировал заплывший глаз.

Рысцов отдал фляжку Павлу Сергеевичу, прокашлялся и сплюнул на магнитный билетик под ногами.

— Вот теперь можно и к подвигам приступать, — прохрипел он, блестя глазами.

— Нашёл время приляпать, идиот, — проворчал Андрон, поворачиваясь к уродцу. — Ну давай, веди нас, Марат Казей.

Изнанник, все это время терпеливо топтавшийся неподалёку, колыхнулся и продолжил движение в дебри изнанки.

Кажется, он был единственный, кто остался абсолютно равнодушен к неуместному возлиянию Валеры.

Говорят, человек без воды может жить семь дней.

Смотря где. Одно дело, если ты находишься в хорошо проветриваемом помещении с нормальной температурой и влажностью — тогда, быть может, и впрямь можно неделю протянуть. И совсем другой результат ожидается, если тебя посадить в кочегарню, где через пот вся влага будет выведена из организма часа за два-три.

Спирт допили уже через полчаса. К фляжке без долгих рассуждений приложились все под гнусные хихиканья Рысцова. Жарило нещадно.

Изнанник лёгкими шажками двигался все дальше и дальше, изредка поворачиваясь вокруг своей оси, словно проверяя — не отстают ли ведомые. Кажется, уродцу было хоть бы хны, что пекло грозит перерасти в настоящий ад, где волосы начнут воспламеняться, а кожа пойдёт волдырями.

Местность здесь стала ещё более пустынной и безжизненной. Чем дальше измождённые конкистадоры уходили от прохода в изнанку, тем меньше попадалось нагромождений металла и пластика. Даже ковёр из билетиков под ногами вроде бы поредел. Гораздо проще стало идти — земля была ровной и сухой, не встречались больше тягучие волны мазутных рек, исковерканные рельсы и разбитые вагоны. Если бы не жара…

Интенсивность свечения неба увеличивалась. Теперь было трудно смотреть, не щуря глаза. Дрожащее лиловое зарево заливало все вокруг своим неверным светом, заставляя принимать предметы за живые существа и шарахаться от них. Рождая миражи.

Ландшафт напоминал пустыню, только вместо песка или твёрдой породы под ногами лежало холмистое плато из какого-то твёрдого материала, похожего на эбонит. Кое-где встречались уже знакомые неустойчивые сооружения из высохших шпал, наложенных друг на друга. А пару раз на глаза попались конструкции, не виданные раньше. Они представляли собой длинные полосы из подогнанных одна к другой мраморных плит, лежащих на земле. Полосы были шириной метров пять, а длина их оставалась неизвестна, потому что концы, извиваясь, уходили за холмы. Подойдя к одному из таких мраморных полотен, изнанник замер, насторожился и очень аккуратно наступил на плиту. Потом он вприпрыжку перебежал полосу и лишь на другой стороне успокоился, занявшись любимым делом — покачиванием на нижних конечностях. Или правильнее будет сказать — на задних лапах?..