Изнанка - Палий Сергей Викторович - Страница 135

Всех потихоньку начинал охватывать страх. Неторопливо, по мере осознания собственного тупикового положения. Андрон все чаще трогал свой набухший фингал и обеспокоенно выгибал бровь, а профессор теребил горбатый нос да то и дело выглядывал, оценивая обстановку. Таусонский хмурился все сильнее.

Идей не было ни у кого.

— Они, наверное, нас давно заметили, иначе не смогли бы пойти точно по следу, — предположил Валера, просто для того, чтобы хоть как-то нарушить угнетающее молчание.

— Ерунда, — отмахнулся гэбист. — Для специалиста ничего не стоило вычислить нас, даже не зная заранее направления, которое выберем. Прошли-то мы, как стадо мамонтов через свежевспаханное поле, так-сяк. Бдительность потеряли, наследили… Ну думайте, думайте, что делать! Не расслабляйтесь!..

Далее события стали развиваться крайне стремительно. «Пирамиды» изнанников рассыпались, и уродцы двинулись навстречу людям. Бойцы заметили их в последний момент, когда те уже вышли из-за пригорка и до них оставалось не больше десяти метров.

Началась беспорядочная стрельба. В нескольких местах полыхнули огнемёты, кто-то закричал. Послышались отрывистые команды, и цепь слегка уплотнилась в центральной части. Изнанников было много, гораздо больше, чем показалось на первый взгляд. Они надвигались бочком, все время приседая. Видимо, конфликт между ними и населением Города на траве зрел давно и теперь выплеснулся в своём логическом завершении — всеобщей резне. Люди остервенело лупили по тварям из автоматов, не экономя патроны. Изнанники, успевшие-таки пробиться сквозь шквал свинца, попадали под смертельное дыхание огнемётов и корчились в струях пламени. Изредка кто-то из них все же успевал плюнуть своей тёмной взвесью, и человек, которого касалось такое облачко, умирал. Мутировал во что-то невообразимое и умирал, а соседи по цепочке боязливо сторонились груды бесформенных останков. Поток изнанников не ослабевал. Некоторые из них падали замертво, не успев высунуться из-за пригорка — скорее всего где-то засел снайпер и отстреливал тварей потихоньку.

В месте, где соприкасались силы людей и изнанников, уже образовались несколько куч из мёртвых тел, там и тут виднелись языки огня, пожирающего свои жертвы. Шальная искра попала в протекающую неподалёку мазутную реку, и теперь она горела, выбрасывая вверх сине-жёлтые струйки. Жуткое, беспощадное, фантасмагорическое действо разворачивалось на поле изнанки под призрачным заревом лилового неба.

Рысцов тряхнул головой, отгоняя оцепенение, и звуки происходящего разом бахнули по ушам. Стоны, хлопки выстрелов, гул пламени, топот сотен ног, похожий на стук дождя по рубероиду крыши.

— Етить твою мать! — вскрикнул Петровский, разворачиваясь и хватая железный прут.

Все дёрнулись и посмотрели, что так испугало гения freak-режиссуры. Позади них стоял изнанник. Его узнаваемая фигура маячила между огромным клёпаным металлическим баком и ворохом полугнилых кусков плотной бумаги и фанеры.

— Не двигайтесь, — прошептал Аракелян, шумно дыша.

Уродец поводил своей обезображенной головой из стороны в сторону и слегка покачивался, будто пружинил на конечностях. Он не приближался, но и не уходил — словно ждал чего-то. Валера заметил, что на его туловище висят какие-то тёмные обрывки тряпья, прикрывая костные наросты в районе, где у человека должны быть ребра. Прошла минута, другая. За бруствером все ещё слышались гуканья одиночных выстрелов, щебет очередей, полные боли крики, шум горящего мазута…

Четверо уставших, грязных, отчаявшихся людей смотрели на неприглядное порождение эса. Непредсказуемого, подслеповатого, чудовищного в своей масштабности эса, который хотел скопировать человека. И… не справился. Одно дело билетики на поездку в метрополитене штамповать по образу и подобию, а другое дело — человека. Он, пожалуй, устроен несколько сложнее картонного прямоугольничка…

Вдруг изнанник запрокинул голову и издал звук, от которого у всех ёкнуло сердце и заболели зубы. Крик не крик, вой не вой, скулёж не скулёж — что-то среднее. Долгий, монотонный гудок, вырвавшийся, казалось, из самой плоти уродца. Или у них все же есть аналог человеческих голосовых связок?

Изнанник закончил трубить и снова принялся знакомо покачиваться на полусогнутых нижних конечностях. Уходить он, видимо, не собирался.

— Что же он хочет, так-сяк?

— Бравирует…

— Нет, не бравирует. Он зовёт нас за собой.

Все повернулись и с подозрением уставились на Альберта Агабековича.

— Вы уверены, профессор? — спросил наконец Павел Сергеевич.

— Я ни в чем не уверен. Но других объяснений у меня просто-напросто нет. Сначала подумал было, что он подзывает своих сородичей. Но сами видите… никто не подходит.

— Так они… все-таки разумны? — ухмыльнулся Петровский.

— Я не знаю, — по слогам повторил Аракелян, обречённо опустив плечи. — Я ничего не знаю наверняка. Предполагаю, не больше.

Изнанник не уходил. Покачивался себе как ни в чем не бывало, словно до лампочки ему, что в это время в полусотне метров от этого места его соплеменников пачками отправляют в праотцам. Точнее, куда-то подальше, ибо предков у них, кроме неотзывчивого эса, не было.

— Если допустить, что ваша догадка верна, — сказал Таусонский, — то остаётся лишь один насущный вопрос: куда этот… ковбой нас приглашает?

— Думаю, выбор у нас не слишком богатый, — откликнулся профессор. — И выяснить, куда он нас зовёт, можно лишь опытным путём. Если, конечно, никто совершенно случайно не владеет языком изнанников. Тогда — можно спросить.

Шутка не прокатила.

— Идём? — неловко передёрнув плечами, предложил Рысцов.

— Да. — Андрон моргнул здоровым глазом и вытер пот с шеи.

Изнанник ждал. Его кособокий силуэт уже не воспринимался как нечто диковинное — пригляделись. Интересно, как эти существа видят нас? Или они нюхают? А может — термалируют… Пожалуй, человеческая братия для них тоже не слишком красива.

С момента, как друзья попали в изнанку, как-то само собой вышло, что решающее слово оставалось за грузным подполковником с поломанными ушами профессионального борца и цепким взглядом гэбиста. И вот теперь все невольно ждали, что скажет Павел Сергеевич.