Изнанка - Палий Сергей Викторович - Страница 106

Но уже спустя считаные секунды перед глазами Сти заискрились мириады пятнышек, возвращая пространству движение, сдвигая остановившуюся плиту времени, брезгливо разбрасывая силуэты подкравшихся фантомов, протянувших свои сухие щупальца к её горлу.

Проклятая баба! Не захотела любви и тепла. Ушла. Д-дура… Перчатки жалко, двести евро стоили.

Что ж, люди вольны выбирать свою судьбу. Во второй раз Сти не предложит. Никому.

Её глаза ртутными яблоками блеснули под капюшоном, обжигающее дыхание вырвалось из груди белесым облаком, молодое ещё тело напряглось, улавливая каждой мышцей вновь заструившуюся через него энергию.

Что ж, значит, не удалось договориться с совестью. Это ерунда, это — лишь мелкая неудача, которую можно при должной сноровке превратить в значительный успех.

— Володя, поехали обратно.

Телохранитель подал руку Сти и ловко помог ей взобраться на склон.

В холл Центра она ворвалась стремительной, твёрдой походкой, хищно оглядывая очередь страждущих прописаться в городах на траве, где всегда светит солнце.

«Забвение, говоришь? — прошептала Сти себе под нос, поднимаясь в лифте. — Царёк стручковый… Я устрою тебе такое забвение, что мало не покажется. Я вам всем покажу, где проходят границы наслаждения и боли. Быдло… Вы настолько примитивны и немощны, что недостойны даже снисхождения. Вы ещё не доросли до таких дорогих подношений, которые вам бросил эс, словно сгнившую кость облезлым псам! Куда вам! Вы же грызню устроите очередную, только и всего…

— Где Борис? — спросила она, входя в приёмную своего кабинета.

— На восьмом этаже, в комнате связи, — ответил охранник в бело-голубой форме.

«Милосердие, говорите? Я вас научу милосердию… Вы сумеете ощутить вкус этого слова, оказавшись в цветущем, солнечном аду…»

— Скажите ему, чтобы поднялся ко мне в течение пяти минут, — бросила она охраннику, открывая резную дверь кабинета.

— Но, Кристина Николаевна, он просил…

Сти остановилась на пороге и медленно повернулась. Вкрадчиво прошептала:

— Что?

— Я только…

— Уволен. Володя, пусть этого кретина сейчас же выбросят на улицу и намекнут толпе, что он ярый сторонник президента.

Она хлопнула дверью, услышав, как охранник запричитал, умоляя не выставлять его. Потом раздалась короткая возня, приглушённый вскрик, и все утихло.

Откинув наконец капюшон, Сти подошла к распахнутому окну, возле которого уже образовалась лужа от растаявшего снега, занесённого внутрь помещения, пинком толкнула створку, и та обиженно щёлкнула. Она взяла хрустальный бокал и покрутила его в подрагивающих пальцах.

— Хотите босиком по травке? Будет вам босиком по травке… Смотрите не оступитесь!

Тяжёлый хрусталь полетел в затворенное окно. Раздался звонкий удар стекла о стекло. Осколки бокала брызнули в разные стороны. Окно выдержало.

Вошёл запыхавшийся Борис.

— Кристина Николевна, я очень занят. Что-то срочное?

Похожая на взбеленившуюся пантеру, Сти обернулась. Учёный даже попятился от её вакуумного взгляда.

— Собирай всех верных нам сшизов начиная с пятой категории. И выше. Немедленно.

Борис ответил не сразу, испуганно прижав к неудобному свитеру авоську.

— 3-зачем?

— Мы выступаем в крестовый поход.

— Какой ещё поход? — Учёный был совсем сбит с толку.

— В эсе будет много неверных. Они помешают счастливо жить остальным.

— С вами в-все в порядке, Кристина Николаевна?

— Более чем. Я несколько изменила планы. Нужно научить людей элементарным нормам поведения в благополучном мире — у них с этим всегда были проблемы. Халява расслабляет.

— Но эс не позволит, вы же знаете…

Сти улыбнулась:

— Мы как-нибудь договоримся.

На некоторое время в просторном кабинете обозначилась тишина, бередимая лишь пугливым потрескиванием ламп дневного света.

— Люди взбунтуются, они ложатся под С-установку не для того, чтобы снова попасть под ступни тирании, — промолвил наконец учёный.

— Нет, — снова усмехнулась Сти. — Мы будем разборчивы… И милосердны к невиновным. В новой эпохе не должно остаться места злу. Мы ждали тысячи лет и теперь не имеем права на ошибки. Слишком большое доверие оказала нам пришедшая сила… Поэтому останутся только те, кто готов взойти на следующую ступень эволюции. Останутся избранные и покорные. А иным не будет места в эсе. Пусть они бросаются здесь, в отжившей свой век реальности, друг на друга и перекусывают глотки, пусть они бегут прочь от карающей тьмы «капель», текущей из городов, пусть уходят в леса и добывают там пищу, чтобы прокормить чахлых детёнышей. Пусть возвращаются в пещеры!

— Это похоже на инквизицию, — пробормотал Борис.

— К тому же, — продолжила она, игнорируя его слова, — нам нужно найти кое-кого. Одного неугомонного человека, возомнившего себя избавителем цивилизации от гнёта взбесившихся снов… Его нужно остановить. Он — самый опасный враг эса.

— Вы говорите о…

— Борис, почему ты задаёшь так много вопросов? Неужели не доверяешь мне? Разве не я привела тебя к прозрению? Кому ты обязан своими гениальными открытиями? Кто выделял тебе миллиарды на оборудование, подбирал квалифицированный персонал?

Учёный как-то сморщился и крепко стиснул в руках авоську.

— Я хотел помочь людям… Наука не палач, а демиург, Кристина Николаевна.

К Сти постепенно возвращались спокойствие и рассудительность. Нагнувшись, она подобрала острую хрустальную крошку.

— Знаешь, что я подумала? Когда-то мы были единым целым. Все люди, понимаешь? Дух и плоть. И кто-то очень давно разбил нас. Теперь мы валяемся мириадами стеклянных осколков. Порознь. Ощетинившись бритвенными краями. Если брать каждый по отдельности и пытаться склеить — ничего не получится. Изрежешься… Но можно собрать веником в совок, швырнуть в печь и выплавить новый бокал. А чтобы он был таким же прозрачным, как тот, изначальный, чтобы в стенках и ножке не попадались камешки, грязь, окурки и дохлые муравьи, нужно очистить материал… Так что, как видишь, я тоже демиург, а вовсе не изувер. Ступай, мой мудрый Борис, и собирай армию справедливости, которую когда-нибудь обязательно нарекут священной.