Пираты Мексиканского залива - Паласио Висенте Рива - Страница 45

Бедняжка! Я продолжала безутешно рыдать, а он говорил:

– Не плачь, не плачь, душенька, если бы я знал, что ты будешь так плакать, я ничего не сказал бы тебе. А я-то думал, ты храбрая… Полно, помоги мне. Сейчас увидишь, как ловко я встану.

Он оперся на мое плечо и, напрягая все силы, какие могла ему дать отцовская любовь, встал на ноги. Но, едва сделав один шаг, он застонал и снова рухнул на землю.

– Не могу, не могу, – в отчаянии сказал он. – Что же делать? Ты не в силах помочь мне, нельзя же тебе оставаться здесь до утра, да еще в такую ужасную ночь.

А я только и делала, что плакала и обнимала его.

– Знаешь, доченька, – сказал он, – беги-ка домой. Скажешь маме, что я остался в доме у каких-то добрых сеньоров, поспишь, а рано утром попросишь кого-нибудь помочь тебе, и мы вместе вернемся. А я лягу поближе к стене и тоже посплю. Ведь я сильный…

– Что это здесь случилось? – раздался рядом чей-то голос, который я сразу узнала. Перед нами стоял влюбленный юноша. Оказывается, мы находились на улице его дамы.

– Сеньор кабальеро, – отвечал отец, – я – тот слепой, который проходит здесь каждый вечер. Дорогу размыло, я упал, сломал ногу и не могу теперь вернуться домой.

– Далеко ли твой дом, девочка? – спросил молодой человек.

– Не очень, сеньор, – отвечала я.

Юноша задумался. Гроза прошла, и из-за туч выглянула луна. Я могла рассмотреть богатый наряд юноши и переброшенный через плечо черный плащ.

– Попробуй-ка встать, – сказал он отцу.

– Как сеньор? – ответил отец. – У меня нога сломана.

– А можешь ты хоть немного продержаться на здоровой ноге?

– Постараюсь, сеньор кабальеро.

– Обопрись об меня, – сказал юноша, поддерживая отца.

Отец встал, не касаясь земли сломанной ногой.

– Постой так минутку, – продолжал юноша и, сняв с себя плащ и шляпу, дав их мне со словами: – Подержи-ка, только старайся не измочить.

Я взяла шляпу и плащ, не понимая, что же он собирается делать, а он встал спиной к отцу и слегка нагнулся.

– Берись-ка руками за мою шею, – скомандовал он и, подхватив отца под колени, взвалил его, как куль, к себе на спину. – Пошли, девочка, веди меня!

Я молча повиновалась, испуганная всем происшедшим. Так, не говоря ни слова, мы дошли до дома. Увидев отца, мать залилась слезами. Юноша помог нам уложить его в постель, и тут я заметила, что вся его богатая одежда забрызгана грязью.

– Сеньор! – воскликнула мать. – Как нам благодарить вас! Мы бедны, но сердца наши принадлежат вам. Один бог может вознаградить вас.

– Не будем говорить об этом, – ответил юноша, – сейчас я тороплюсь, но завтра днем я зайду проведать больного. Позовите утром врача, у вашего мужа сильный жар. Если я вам понадоблюсь, пошлите за мной на улицу Икстапалапа; меня зовут Энрике Руис де Мендилуэта.

– Дон Энрике! – воскликнул Москит, слушавший историю Паулиты, затаив дыхание.

– Он самый.

– Проклятие! Я не знал, что он так добр к беднякам.

– Это еще не все, – продолжала девушка. – Когда дон Энрике ушел, на циновке, заменявшей отцу постель, мы нашли несколько золотых монет. На следующий день он снова был у нас и приходил каждый день, пока отец не поправился. С этого времени дон Энрике взял нас под защиту, и мы ни в чем не нуждались. Но было уже поздно: моя мать и сестра вскоре умерли. Мы с отцом при помощи нашего покровителя переехали в этот дом.

Два года назад мне минуло шестнадцать лет, дон Энрике был на десять лет старше. Он по-прежнему помогал нам и нередко нас навещал. Всякий раз, когда он приходил, я чувствовала, как охватывает меня какая-то невыразимая радость, я тосковала, когда его не было, я часто видела его во сне. Наконец я поняла, что люблю его, хотя он никогда не говорил мне ни слова о любви. Должно быть, по неопытности я не могла скрыть свою страсть, и однажды он отозвал меня в сторону и сказал:

– Послушай, Паулита, ты должна сказать мне правду.

– Хорошо, сеньор, – ответила я, заливаясь краской.

– Только не обманывай меня ни в чем.

– Нет, нет, сеньор.

– Паулита, ты любишь меня?

Меньше всего я ожидала такого вопроса и чуть не лишилась чувств от смущения.

– Говори же, Паулита.

– Да, сеньор, очень люблю.

– Паулита, – нежно сказал он, – выслушай меня. Я виноват в том, что вел себя неосторожно. Я должен был знать, к чему могут привести мои посещения, но теперь еще не поздно исправить зло. Ты хорошенькая, ты очень мне нравишься, и мне совсем нетрудно в тебя влюбиться. Но я могу только погубить тебя, потому что, ты сама понимаешь, жениться на тебе я не могу. Расстанемся. С другой женщиной я, может быть, и не был бы так совестлив, но ты – другое дело. Я тебя не оставлю, однако ты больше никогда меня не увидишь. Так будет лучше и для тебя, и для меня, и для твоего бедного слепого отца, который не должен платить своей честью за мою скромную помощь.

Что я могла ответить? Дон Энрике ушел, а я проплакала немало дней и ночей. Когда я рассказала об этом разговоре отцу, он осыпал его благословениями и попытался меня утешить. Через год отец умер, а я открыла эту таверну, чтобы жить своим трудом, и благодарение богу, живу безбедно и счастливо, а главное, до сих пор не поддалась на уговоры ни одного из своих ухаживателей. Со всеми вами я обхожусь хорошо и ласково, но не больше того, Лукас, не больше того.

– И с тех пор ты ни разу не видела дона Энрике?

– Ни разу! Он узнал о смерти моего отца и передал мне деньги и добрые советы…

– Вот это человек!

– Права я, что люблю и уважаю его, как отца?

– Еще бы, черт возьми! А я теперь люблю тебя еще больше и его тоже.

– Ты спасешь его?

– Клянусь! Меня раньше убьют, чем…

В это время в таверну вошли приятели Москита.

XVI. К ЧЕМУ ПРИВЕЛА ИСТОРИЯ ПАУЛИТЫ

– Уже пора? – спросил Москит.

– Да.

– Тогда пошли!

– Пошли, – отозвались все трое.

Москит поднялся, взял шляпу и сказал товарищам:

– Подождите меня на улице.

Они вышли.

– Паулита, – проговорил Москит, нежно взяв ее за руку, – я сделаю для этого человека то, что сделал бы для родного брата.

– Что же? – с волнением спросила девушка.

– Я спасу ему жизнь и дам ему свободу. Дона Энрике везут под конвоем, а нам дано поручение убить его. Ему грозят две опасности, и от обеих я его спасу.

– Лукас, ты настоящий мужчина!

– Мы не убьем, его, Паулита, мы вырвем его из рук королевских солдат. То, что этот юноша сделал для тебя и твоего отца, дает ему право на уважение всех, кто только хлебнул горя и знал нищету.

– О, как я буду любить тебя!

– Теперь слушай, Паулита: если удастся спасти дона Энрике, я приведу его сюда.

– Сюда? – побледнев, воскликнула Паулита.

– Ты, может быть, боишься правосудия?

– Нет, но… снова увидеть его в моем доме… это такое счастье. Ты не будешь ревновать?

– Паулита, я – дурной человек. Я грабил, я убивал, черт побери! Но я знаю, что такое любовь и что такое благодарность. Какого дьявола! Я приведу его сюда, и если вы снова полюбите друг друга, да благословит вас бог, как вы благословите меня. Чего уж там, надо хоть один раз совершить доброе дело за все то зло, что я причинил людям, авось бог мне зачтет это. До свидания.

И, закрыв лицо плащом, чтобы никто не увидел, как он взволнован, Москит выбежал из таверны.

Паулита осталась одна. И тут, подняв глаза к небу и прижав руки к груди, она воскликнула голосом, идущим из самого сердца:

– Благодарение богу… Я все еще его люблю!..

Москит с товарищами прошли по безлюдным улицам к мосту Аудиенсии, не произнеся за всю дорогу ни единого слова. Неподалеку от моста Москит оставил свою троицу дожидаться и пошел вперед один. На мосту стоял какой-то человек. То был дон Хусто.

– Москит, – окликнул он Лукаса.

– Я, сеньор.

– Ты готов?

– Да, сеньор.

– А твои товарищи?

– Ждут здесь рядом.