Звёздная дорога - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 45

— Так что поторапливайся, — подхватила Дженнифер. — Времени у нас в обрез.

Я посмотрел на часы, а затем в окно. Небо было по-дневному светлое, но на нём уже начали появляться яркие звёзды — свидетельство того, что наступил вечер.

— Проклятье! Почти весь день я только тем и занимался, что дрыхнул. Почему не разбудила меня раньше?

— Решила дать тебе отоспаться, — ответила она. (А самой тем временем над всем поразмыслить, понял я.) — Рикардо, вам лучше оставить Кевина минут на десять, иначе он до утра не соберётся.

— Думаю, вы правы, — согласился Рик.

— Вот и хорошо.

Дженнифер вышла из спальни, оставив дверь открытой. Рик направился вслед за ней.

— Погоди, — остановил я его.

— Да?

— Ты давно вернулся?

— Три часа назад. Хотел было сразу заявиться к тебе, но твоя кузина убедительно просила не беспокоить тебя. Видимо, боялась, что мы подерёмся.

— Ага… — Я снова покраснел.

— И между прочим, правильно сделала. Поначалу я был зол, как чёрт.

— А теперь?

— Уже остыл. В конце концов, мы оба мужчины, и я прекрасно понимаю тебя. Если бы Анхела не была моей сестрой… — Так и не закончив свою мысль, Рик вышел и плотно прикрыл за собой дверь.

В нашу демократическую эпоху любой барон, граф или герцог должен лично встречать каждого из своих гостей, какое бы незначительное положение тот не занимал, и знакомить его с ранее прибывшими гостями. Только коронованным особам дана привилегия (и вменяется в обязанность этикетом) являться на свой собственный приём в последнюю очередь. Они не встречают гостей и не знакомятся с ними — их им представляют.

Когда мы с Риком и Дженнифер вошли в просторный зал с высоким сферическим потолком, все приглашённые уже были на месте, ожидая только нас и королеву. Несмотря на торжественность обстановки, присутствующие вели себя непринуждённо, без лишних церемоний. Женщины весело болтали друг с дружкой или кокетничали с мужчинами; те же мужчины, которые оставались равнодушными к женским чарам, и те, которых женщины обошли вниманием, сбились в небольшие группы и что-то живо обсуждали; я мог бы поклясться, что некоторые из таких групп смакуют пикантные анекдоты или попросту сплетничают. Всё это до боли напоминало мне неформальные приёмы в Камелоте — отец страшно не любил помпезности и всячески избегал её.

Мне пришлось перезнакомиться с кучей народу, в том числе с матерью Рика и Анхелы, герцогиней Эстелой, моложавой на вид женщиной лет семидесяти, с их отчимом, герцогом, с двумя их сводными сёстрами, с названным братом, сыном их отчима от первого брака, с целой толпой их кузин и кузенов разной степени родства, с дядьями и тётками, а также с их дедом и бабушкой по материнской линии — почтенной супружеской четой, уверенно идущей навстречу своему стодвадцатилетнему юбилею. Кто-то из них (уж не помню кто) поинтересовался, как долго я служил во флоте. Поначалу я несколько озадачил своих собеседников, ответив, что, если не считать учёбы в Звёздной Академии, то ни единого дня, но затем всё же объяснил, что моё звание командора (так же, как до этого лейтенанта и лейтенанта-командора) является почётным. Я получил право носить форму офицера Военно-Космических Сил Земли, будучи главой организованного мной самим и на мои собственные средства отряда независимых испытателей, которые за последние девять лет на свой страх и риск обкатали свыше сорока новых моделей сверхсветовых приводов. Из присущей мне скромности я умолчал о том, что наш сертификат качества котируется очень высоко и считается гарантом высокой надёжности.

Среди прочих на приёме присутствовал и профессор Альба, как оказалось — дон Фернандо, граф де Альба, — этот титул вместе с пожизненным членством в Сенате, верхней палате парламента, он получил за свои научные достижения. Когда я разделался с многочисленной королевской роднёй, представителями других знатных семей и членами правительства Астурии, профессор улучил момент и с ловкостью заправского придворного увёл меня из-под носа молодых дам, которые были не прочь завладеть моим вниманием.

— Прежде всего, доктор Макартур, — сказал он, — я хотел бы извиниться за невольное вторжение в вашу семейную тайну. Надеюсь, вы на меня не в обиде?

— О чём речь, профессор! — вежливо запротестовал я. — Напротив, мне следует поблагодарить вас. Я рад, что всё наконец стало на свои места.

— Да, разумеется, — понимающе кивнул Альба. — Вы слишком долго прожили на Земле, чтобы оставаться в плену у предрассудков своей родины. Зато ваша кузина, похоже, до сих пор не может оправиться от шока.

Я мельком взглянул на Дженнифер, которая в этот момент вела непринуждённую беседу с Риком и герцогиней Эстелой. Интересно, какую же историю она придумала на сей раз?

— Ещё бы, — многозначительно произнёс я. — Кстати, профессор, вы не были до конца откровенны со мной.

— В каком смысле?

— Я имею в виду ребёнка.

Профессор Альба внимательно посмотрел на меня:

— А как вы узнали? Неужели проговорился кто-то из моих ассистентов?

— Нет, ваши сотрудники ни при чём. Дженнифер сама призналась. Она подумала, что вы мне обо всём рассказали, и выдала себя своим поведением.

— Так-так. Теперь понятно, почему она… гм, была несколько обижена на меня. И что вы намерены делать?

Я пожал плечами:

— Это зависит от Дженнифер. Ей решать.

С явным облегчением профессор сказал:

— Значит, я был прав, когда говорил вашей кузине, что ей нечего вас бояться. К тому же сейчас она находится под защитой законов Астурии, и никто не вправе заставить её избавиться от ребёнка.

На какое-то мгновение я просто остолбенел от негодования. Это уже чересчур! Как она посмела представить меня таким чудовищем! Окажись мы сейчас наедине, я бы с огромным удовольствием надавал Дженнифер по одному месту…

— Поверьте, профессор, я даже не думал об этом.

— Я в вас не сомневался, доктор Макартур. В конце концов, вы цивилизованный человек, учёный, и должны понимать, что жизнь священна. Было бы несправедливо лишать ребёнка возможности появиться на свет, только потому что он зачат вне брака.

Глядя на бесстрастное лицо профессора, я так и не смог решить, подозревает он меня в отцовстве или нет. Чтобы прозондировать почву, я спросил:

— А как насчёт нашей аномалии? Вы разобрались с ней?

— Ну, сказать, что разобрался, было бы большим преувеличением. Но кое-что выяснил. И у вас, и у Дженнифер идентичное отклонение в структуре ДНК. Впрочем, отклонение — не слишком удачный термин. Уж больно оно… правильное, что ли. Я окрестил этот феномен j-аномалией, по имени вашей кузины. Думаю, это у вас наследственное.

— В таком случае, — заметил я, — наша аномалия не может быть причиной бесплодия.

— И да, и нет. Возможно, я ошибаюсь, однако предположу, что в вашей семье принято заключать браки между родственниками.

— Как вы догадались?

— Я исходил из допущения, что j-аномалия не результат случайной мутации в первом поколении, а устоявшийся наследственный признак. Дженнифер сказала, что её бывший муж не принадлежал к числу ваших ближних или дальних родственников, и именно в этом я усматриваю причину того, что их брак был бесплодным.

Ага, подумал я. Всё-таки он подозревает меня. И не просто подозревает, а почти уверен, что ребёнок мой.

— Значит, мы и дальше должны придерживаться экзогамии?

— Вовсе не обязательно. Более того, я категорически утверждаю обратное. Конечно, нужно провести более тщательное исследование ваших ДНК, но уже сейчас я знаю простейшее, но, возможно, не лучшее средство преодоления несовместимости — специальный антииммунный препарат кратковременного действия.

— Как это?

— Например, если вы захотите, чтобы женщина, не имеющая j-аномалии, забеременела от вас, ей нужно в надлежащее время принять определённую дозу иммунодепрессанта. Разумеется, только после консультации со специалистом.

Я изумлённо уставился на него: