Январские ночи - Овалов Лев Сергеевич - Страница 39

Землячка всматривается в их лица. Нет, она их не знает. И знает. Это все те же люди, что стоят в бесконечной очереди к Дому союзов.

Коренастый широкоплечий Желтов, который следит за порядком в зале, вчера говорил:

— Мы отменили почетный караул для членов ВЦИКа и других ответственных товарищей. Заменили их рядовыми рабочими с фабрик и крестьянами из прибывших делегаций. Мы чаще видели Ильича, чем эти люди.

Землячка невольно замедляет шаг. На сердце тяжесть…

Впереди идет женщина в сером полушалке, которая требовала на улице, чтобы никто не предавался унынию.

Она идет еще медленнее, чем Землячка. Еле переступает. Вот поравнялась с возвышением и… медленно опускается на пол, теряет сознание.

Землячка напрягает все силы своей души. Держись, держись, говорит она себе, бери пример с этих двух женщин, что бессменно стоят у изголовья…

Колышутся листья пальм. Сияют люстры. Рыдает оркестр. А люди идут, идут, идут…

1918-1921 гг.

Дорогой гость

Немцы грабили Украину, японцы и американцы — Дальний Восток. Шла гражданская война. То тут, то там возникали контрреволюционные заговоры. Но самой большой опасностью был голод.

Тяжелое было лето. Ни топлива, ни сырья. Не хватало хлеба для рабочих. Но заводы и фабрики продолжали действовать. Рабочий класс приносил невиданные жертвы ради сохранения завоеваний революции. Несмотря на лишения, рабочие не покидали своих предприятий, да еще то и дело приходилось посылать людей на фронты — на военный фронт, сражаться с белогвардейцами, на продовольственный, — реквизировать у кулаков запрятанный ими хлеб.

19 июня 1918 года в Замоскворецком райкоме собрались представители всех предприятий. Обсуждался самый больной вопрос — о борьбе с голодом, о посылке продовольственных отрядов в деревню. Собрание вела Землячка.

Один за другим поднимались рабочие. О том, что необходимо экспроприировать хлеб у кулаков, спору не было. Выступления были деловые, конкретные. Говорили, как формировать отряды, кого включать в них, как вести себя в деревне, чтобы не возбуждать недовольства.

Прищурив глаза, Землячка испытующе всматривалась в ораторов. В подавляющем большинстве это были старые кадровые рабочие. Иных она знала со времен подполья, с другими познакомилась в дни Октябрьского восстания. Она то снимала, то надевала пенсне, за стеклами ее глаза приобретали металлический отблеск.

Человек двести находилось в зале. Спорили мало; Землячка отличалась и сдержанностью, и вежливостью, но очень уж походила на учительницу, не терпящую возражений.

Собрание длилось уже часа два, дотошно обсуждалась кандидатура каждого человека, намеченного для посылки в деревню.

В который раз сняла Землячка пенсне, давая отдых глазам, ее мучила усталость, она недосыпала, недоедала, несмотря на жару, ныли ноги, давал себя знать ревматизм, приобретенный в тюрьме. Близорукими глазами всматривалась она в глубь зала. Ее внимание привлек человек в заднем ряду.

Кто бы это мог быть?…

Она прищурилась. Кто-то очень знакомый.

Усталость как рукой согнало, она быстро надела пенсне и сразу узнала…

Да это же Владимир Ильич!

Землячка стремительно поднялась.

— Товарищи, к нам пришел дорогой гость!

Все разом обернулись по направлению ее взгляда и через секунду уже стояли и аплодировали.

— Владимир Ильич, просим, — сказала Землячка, указывая на стул рядом с собой. — Владимир Ильич!

Ленин тоже встал, помахал рукой — жест этот относился к аплодисментам: не нужно, мол, лишнее — и пошел вдоль стены.

— Здравствуйте, Розалия Самойловна. — Он пожал Землячке руку, повернулся к собранию, улыбнулся, поздоровался: — Здравствуйте, товарищи!

Ленин поднял руку, еще раз призывая к порядку, опустился на стул рядом с Землячкой и вполоборота повернулся к смолкшему было оратору:

— Извините, вас прервали. Продолжайте, пожалуйста.

И вот он уже сидит в своей любимой позе, приложив руку к уху, и слушает, слушает с напряженным вниманием, как всегда, когда его что-нибудь интересует.

Рабочие продолжали обсуждать, как формировать отряды.

Ленин придвинул к себе листок бумаги, что-то записал.

— Как фамилия, откуда? — шепотом спрашивает он Землячку.

— Иванов, михельсоновец.

— Возьмите его на заметку, — советует Владимир Ильич. — Мне думается, он годится в начальники продотряда.

Он интересуется фамилиями выступающих, советует Землячке обратить внимание то на одного, то на другого рабочего.

И каждый раз она соглашается с Лениным — кто-кто, а он разбирается в людях!

Постепенно ее все больше заражает напряженное ожидание, царящее в зале.

— Владимир Ильич, вы выступите? — спрашивает Землячка.

— Обязательно.

Ленин тут же встает, поднимая руку, чтобы предупредить новый взрыв аплодисментов, и сразу начинает говорить, экономя время и не дожидаясь формального объявления.

— Из моих объездов по московским рабочим кварталам я вынес твердое убеждение, что все рабочие массы проникнулись мыслью о необходимости создания продовольственных отрядов, — обращается он к своим слушателям. — «Недоверчиво» относятся лишь печатники, которые обычно живут лучше, чем остальные рабочие, за счет буржуазии, отравляющей бедноту своей газетной клеветой. Сознательное отношение широкой массы рабочих к такому основному вопросу русской революции, как борьба с голодом, позволяет мне думать, что социалистическая Россия благополучно изживет все временные неудачи и разруху старого режима. Даже если нам не удастся быстро покончить с чехословаками (что менее всего вероятно), то все же большие запасы хлеба, припрятанные кулаками в Воронежской, Орловской и Тамбовской губерниях, дадут нам возможность пережить последние два трудных месяца до нового урожая. Продовольственный вопрос — самый больной вопрос нашей революции. Все без исключения рабочие должны понять, что борьба за хлеб — это их дело.

Землячка внимательно слушает Владимира Ильича.

Ах эта удивительная его простота! Выхватить самое главное, самое существенное и сказать так, чтобы стало понятно и убедительно для каждого.

Он говорит, что борьба за хлеб — важнейший вопрос момента, надо бороться, но он не сомневается, что стране удастся пережить два предстоящих тяжелых месяца.

— Продовольственные отряды ставят своей задачей только помочь собрать у кулаков излишки хлеба, а не производить (как пытаются наши враги заранее запугать этим деревню) в ней какой-то грабеж всех и вся… За хлеб будут обязательно предоставлены мануфактура, нитки и предметы домашнего и сельскохозяйственного обихода.

Будет сделано так, чтобы к посылаемым в деревню отрядам не смогли пристать хулиганы и жулики, всегда стремящиеся половить рыбку в мутной водице. Лучше посылать туда поменьше людей, но чтобы они были подходящими для этого.

Правда, бывали случаи, когда в отряды проникали нестойкие, слабые духом рабочие, которых кулаки подкупали самогонкой. Но на это обращено внимание… О каждом рабочем, едущем с отрядом, необходимо иметь точные сведения о его прошлом. Необходимо справляться в заводском комитете, в профессиональном союзе, а также и в партийных ячейках — что представляет из себя человек, которому рабочий класс доверяет такое важное дело.

На многих заводах партийные товарищи не хотят принимать в отряд «беспартийных». Это — совершенно напрасно. «Беспартийный», но вполне честный, ни в чем плохом не замеченный, человек может быть весьма ценным товарищем в походе голодных за хлебом…

Все просто и понятно. Собрание заканчивается, однако рабочие долго не отпускают Владимира Ильича, обращаются к нему с вопросами, иногда важными, а иногда и пустяковыми, лишь бы задержать его, лишь бы поговорить с ним еще какое-то время.