Обсидиан (СИ) - "Ginger_Elle" - Страница 30

Он взял покрывало и завернул в него мальчика — чтобы не видеть больше его зовущего тела.

— Надеюсь, один поцелуй можно, — произнёс он.

Сури кинулся к нему, обнял и прижался своими губами к его. Инген слышал, как колотится быстрое, как у птички, сердце в отмеченной красными шрамами груди. Если бы не эти шрамы, он бы никогда… Нет, не надо думать об этом сейчас…

Глава 11

Через месяц просочившиеся из дворца слухи облетели уже всё королевство тёмных эльфов и перекинулись через границу к светлым: король Инген по-настоящему влюблён в маленького принца, своего супруга, самого ужасного эльфа, который только существует на свете, извращение самой природы волшебного народа. Если бы не тот факт, что рядом с принцем исчезала всякая магия, все бы говорили, что без колдовства дело не обошлось. Как иначе можно было объяснить странную привязанность великого правителя к отвратительному всем прочим эльфам созданию. Может, конечно, и не всем прочим: немногочисленные эльфы, служившие принцу, не могли сказать о нём ничего плохого и говорили, что со временем его присутствие становится не таким тяжёлым и вполне переносимым.

Король встречался со своим супругом каждый раз в разное время — чтобы враги или заговорщики не могли спланировать нападение на определённый срок. Иногда он приходил в комнаты Сури вечером, иногда среди дня, иногда рано утром, а мог и вовсе разбудить среди глухой ночи. Они редко проводили вместе больше часа: более продолжительная близость была изнурительна для Ингена, а если они проводили время в постели, то руны неизбежно начинали таять.

Их часы вместе были сладкими и горькими… Они медленно, неторопливо ласкали тела друг друга и шептали слова любви, доходя до томительной, опьяняющей истомы, блаженного безумия в объятиях друг друга. Они достигали заветной мучительной черты, никогда не переступая её и раз за разом размыкая объятия.

Инген научил Сури наносить руны, и тот покрывал его тело изысканным сплетеньем линий, спиралей и знаков, рисуя их гораздо больше, чем требовалось, просто потому, что их обоих завораживало это занятие. Иногда Инген, просто ощущая ласковое прикосновение кисти к коже, видя склонённое над собой сосредоточенное лицо мальчика, наблюдая за его точными изящными движениями и думая о том, что последует потом, уже доходил до такого возбуждения, что руны начинали бледнеть через несколько секунд после нанесения. Сури тогда смеялся, убирал краски и грозился уйти в соседнюю комнату.

С ним король испытывал такое светлое абсолютное счастье, которого он не ведал никогда. Пусть оно и было приправлено болью и грустью… Страсть, которую он испытывал к Гарету, была опустошающей, жгучей, почти животной. С Сури он никогда не доходил до такого бешеного исступления, но получал гораздо больше — не только вожделение и страсть. Он чувствовал искреннюю, трогательную любовь мальчика, одновременно чистую и полную откровенного желания.

Они вместе ездили на охоту, посещали бесконечные придворные церемонии, сидели в кабинете Ингена за книгами или рассматривали так любимые Сури карты далёких земель. Король, не переходя известных границ, позволял придворным видеть свою любовь к супругу: он порой брал его за руку, когда они сидели за пиршественным столом, помогал ему спуститься с коня, а в личных покоях, где только самые приближённые слуги могли видеть, часто подхватывал маленького невесомого эльфа на руки и уносил в спальню.

Сури сидел на своей большой кровати, полуодетый, а голова Ингена лежала у него на коленях. Мальчик чуть улыбался каким-то своим мыслям и сплетал в одну тонкую косу свои золотые волосы с чёрными прядями короля.

— Ты счастлив, мой принц? — спросил Инген, глядя на спокойную улыбку Сури.

— Да, я счастлив. А ты, мой король?

— Я тоже… как это ни странно.

— Да, то, что с нами происходит, — странно, — отозвался Сури: ему до сих пор было удивительно, что Инген полюбил его. За что? Он не знал. — Может быть, виной всему — твой гейс? Может быть, мы только из-за него полюбили друг друга? Я читал одну легенду, её рассказывают люди, про юношу и девушку, которые выпили любовный напиток и уже ничего не могли с собой поделать: они стали навек связаны друг с другом. Вдруг мы тоже заколдованы и не понимаем этого?

— Никогда не слышал, чтобы гейс делал такое, тем более, сразу с двумя эльфами. К тому же, я бы тогда полюбил тебя с первого взгляда.

— А когда ты полюбил меня?

— Не знаю, может быть, пока мы были в Верхнем замке. Я не знаю, Сури.

Мальчик взял лежащую на подушке заколку, серебряное колечко с сапфирами и бриллиантами, и скрепил получившуюся чёрно-золотую косу.

— Мне ведь нельзя носить твои камни, пока я не стану по-настоящему твоим супругом и членом твоего рода?

— Конечно, можно, я не верю во все эти старые традиции и предрассудки, — ответил Инген. Он вдруг нахмурился и тут же рассмеялся: — Ты что же, хочешь украсить волосы сапфирами и не решаешься?! Сури, я осыплю тебя сапфирами с головы до ног, если захочешь! Никто более тебя не достоин носить их, ты мой супруг, мой настоящий супруг, пусть мы и не можем осуществить наш брак до конца.

— Всё будут говорить, что я присвоил их незаконно…

— Пусть только попробуют! — произнёс король. — Ты имеешь право на всё, что есть у меня. Я не могу только принять тебя в свой род и дать тебе новое имя, таков закон светлых.

— Я бы не отказался от нового имени. Атильсур — просто отвратительное.

— Что оно обозначает?

— Что-то вроде «проклятие светлых эльфов». Там две руны — бич и солнечный свет.

— Какой безумец придумал такое?! — воскликнул Инген.

— Не знаю, я никогда не встречал даже похожих имён ни в одной из книг.

— Это ещё более странное имя, чем мне казалось. Я пошлю людей к вашему верховному жрецу разузнать, откуда оно взялось.

Сури пожал плечами. Он показал Ингену получившуюся косичку.

— Я не стану расплетать её, и ты останешься со мной навсегда.

— Я бы хотел, Сури… Больше всего на свете.

На следующий день король принёс Сури шкатулку с золотыми украшениями, усыпанными сапфирами. Принц принял её с благодарностью, но потом не удержался от вопроса.

— Я видел такое же кольцо у Ниама, — указал он на сапфировый перстень с оправой в виде птичьих лапок на руке Ингена. — Почему ты дал его ему?

— Ему и десяткам других эльфов. У меня много таких колец, с их помощью я могу поддерживать связь с другими на расстоянии. Когда я готовился к войне против светлых эльфов, мы часто переговаривались с Ниамом.

Сури бросился к Ингену и прижался к его широкой груди:

— Прости, прости меня. Я думал… и Ниам мне сказал, вернее, намекнул, что это что-то вроде обручального кольца, что вы с ним…

— Что за подлая тварь! — не удержался Инген. — Как вы можете быть братьями? Если встретишься с ним вновь, не верь ни единому его слову, не соглашайся на его помощь, не принимай подарков! Это и моего брата касается. Ивар тоже опасен, запомни это. Он помогал Ниаму, когда тот устроил нападение на тебя в лесу Хильдр.

— Что? Но почему? — воскликнул Сури.

— Две змеи нашли общий язык. Они оба наследники: Ниам наследует тебе, а Ивар — мне. Если бы тебя не стало, то Ниам предпочёл бы иметь в мужьях не меня — он меня слишком боится, а моего младшего брата. При мне Ниам всегда будет лишь наместником провинции, пусть и с немалой властью. Ивар же пообещал твоему брату, что вообще не будет вмешиваться в его дела, если он поможет ему взойти на трон. С другой стороны, если я умру, Ивар не хотел бы оказаться в том же положении, что и я — связанным договором взять тебя в мужья. Ты для него не меньший враг, чем я.

— Это на самом деле клубок змей, — Сури грустно и разочарованно покачал головой.

— Я не так давно узнал об этом. Мы стали накладывать заклятия на медальоны, «вороны битв», чтобы узнать, как они попадают к наёмникам и к светлым эльфам. Оказалось, они исчезают из войск, которыми командует Ивар, и он за этим стоит. За ним стали следить тщательнее, чем раньше, и раскрылось всё остальное…