Обсидиан (СИ) - "Ginger_Elle" - Страница 25

— Ты изменился с нашей последней встречи, младший принц, — с улыбкой сказал Ниам, входя в дальнюю комнату шатра Сури.

— А ты нет, брат, — ответил тот, снова поражённый ослепительной красотой Ниама. Его сложная причёска была украшена тёмными переливчатыми аметистами под цвет фиолетовых глаз принца.

— Я прибыл в ваш лагерь для важных встреч и решил навестить тебя заодно.

— Наверняка по важному делу, — предположил Сури.

— Нет, не очень важному. Я хотел посмотреть на того, кто занял полагавшееся мне место и живёт моей жизнью.

Сури на секунду смешался и опустил глаза, но потом ответил:

— Ты вряд ли бы захотел оказаться на этом месте, принц Ниам.

— Не нравится? Не удивительно — оно было предназначено не для тебя. Король Инген желал видеть меня своим супругом! — воскликнул Ниам. — Мы всё спланировали, и если бы не проклятый Балинт — надеюсь, он корчится сейчас в аду! — я был бы консортом и правил бы вместе с Ингеном.

— Ты знаешь, что я не стремился…

— Знаю! — зло бросил Ниам. — Знаю, что ты гнил в каком-то замке! И лучше бы тебе там и оставаться! Ты проклятие и позор всего нашего рода. Да, всё ещё нашего, потому что ты не способен даже на то, чтобы соединиться со своим мужем…

Сури широко раскрытыми глазами смотрел на Ниама, но ответить ничего не мог: горло словно обручем сжало от унижения и обиды. Он снова почувствовал себя ребёнком и затворником Рингерайка, чей удел — слушать и повиноваться.

— Я заметил, какими драгоценностями ты украшаешь себя, — продолжал Ниам, уже более спокойным тоном. — На первой церемонии ты носил изумруды рода Лириэн, на второй — агаты, чтобы все заметили твои глаза, чёрные, какие бывают только в нашем роду. Умно, но лучше бы ты украсил себя обсидианом, чтобы все знали, что ты проклят и несёшь одну лишь гибель. На третьей на тебе были голубые топазы — видимо, самое близкое к сапфирам Арвиндов, что ты смог найти. Инген не позволяет тебе носить камни своего рода — и никогда не позволит.

— Ты пришёл только ради того, чтобы сказать, что ненавидишь меня? — Сури прикусил нижнюю губу, чтобы Ниам не заметил, как она дрожит.

— Да, я ненавижу тебя. Ты отнял у меня трон, ради которого я пошёл на преступление, и мужчину.

— Разве король Инген принадлежал тебе?

— Пусть мы и не успели вступить в брак, но мы уже думали о том, какова будет наша будущая жизнь, как мы будем править, какое имя я приму, войдя в его род: Фенвир Тайфали Эмайн. «Ярчайший сапфир в короне владыки». Мы стояли с ним под священным деревом, держась за руки и готовые принести клятвы, пока не вмешался ты. Видишь это кольцо на моей руке? — Ниам протянул в сторону Сури руку, на которой, серди прочих, сверкало и кольцо, отданное ему когда-то Ингеном. — Меня он посчитал достойным носить его камень, хотя я и не был его супругом.

Сури узнал перстень с небольшим прямоугольным сапфиром в оправе, напоминающей птичьи лапки. У Ингена был точно такой же. Он менял кольца, но это носил, не снимая.

Глава 9

Инген дал согласие принять Ниама ещё два дня назад. Он не был рад предстоящей встрече, но их кое-что связывало в прошлом — предательство. Только всё оказалось бессмысленно. Королевство светлых ему не досталось, и всё, что он получил — это смертельно опасного для него мальчишку в качестве супруга. Правда, часть его армии до сих пор находилась на землях светлых эльфов, и формально он оставался претендентом на трон, но как его заполучить, не потеряв магии, он не знал.

Ниам предложил ему ответ на этот вопрос:

— Я помогу вам избавиться от младшего принца.

— И как же? — поинтересовался Инген.

— Пока не решил, у меня множество идей. И я всё равно не могу вам сказать, ваше величество: ваши брачные клятвы и гейс вынудят вас защищать его. Пусть это станет приятной неожиданностью.

— Я не люблю неожиданностей, особенно, когда они происходят рядом со мной, — с лёгким нажимом в голосе ответил король, но даже от этого почти незаметного изменения в тоне у Ниама холодок пробежал по спине, и он почувствовал, как вокруг Ингена скручиваются вихри силы.

Светлому принцу стало не по себе, но он не особо испугался: он и сам происходил из семьи, где было много могущественных чародеев. Правда, он до сих пор сталкивался в основном с магией светлых, сила же Ингена была совсем другой.

— Тогда оставайтесь в стороне, — с многозначительной улыбкой посоветовал Ниам. — Если бы вы не вмешались в лесу Хильдр, то были бы сейчас свободны… или уже с другим супругом.

Король улыбнулся в ответ: да, возможно, он был бы с другим супругом… Синтиль, второй сын короля светлых, подошёл бы ему лучше. Он был сильным магом (не соперником ему, конечно) и интересовался в основном книгами и заклятьями. Пусть и не лишённый честолюбия напрочь, он был не так опасен, как двуличный и коварный Ниам. Надо бы избавиться от этой змеи заранее, чтобы в случае смерти Сури не оказаться связанным договором с ним.

— Это ты устроил нападение, принц? — напрямую спросил Инген.

— Я приложил к этому руку.

— Я подозревал это, — кивнул головой тёмный эльф.

— Почему вы не отвечали на мой зов? Я до сих пор ношу ваше кольцо. — Ниам сделал шаг вперёд и его рука коснулась руки короля.

— Это больше не имеет смысла. О чём нам говорить? — Инген посмотрел в ждущие, манящие глаза Ниама, глядящие на него чуть снизу из-за разницы в росте.

— Может быть, о том, чего ваш маленький глупенький муж не в состоянии вам дать? — предложил принц, подходя ещё ближе, так близко, что Инген почувствовал исходящие от него тепло и сладкий цветочный запах.

Ниам был красив — чего ещё ждать от принца светлых эльфов? — и он напоминал своего младшего брата. Такой же покатый лоб, такой же разлёт бровей, маленький чувственный рот с пухлой нижней губой. Оба словно были созданы для того, чтобы стать младшими мужьями.

Руки Ниама изящно вспорхнули вверх и легли Ингену на плечи, а лицо поднялось верх, словно ища поцелуя. Король обнял его, попав руками в серебристую паутину спадавших на спину локонов принца. Губы Ниама были ароматными и сладкими и с готовностью раскрылись под его напором, пропуская внутрь язык тёмного эльфа. Их поцелуй длился, становясь более страстным, и Инген чувствовал, как внутри него поднимается тёмное, густое, как колдовское зелье, желание.

Ему хотелось сейчас взять светлого принца, как хотелось овладеть Гаретом в их последнюю ночь — овладеть опасной и коварной тварью, которая способна на всё: на предательство, на измену и на убийство; снова почувствовать горькую смесь желания и отвращения и скользить по тончайшему лезвию обсидианового ножа, рискуя погибнуть через секунду после того, как удовлетворишь свою страсть.

Инген прижал принца к высокой резной ширме, разделявшей в королевском шатре помещение для аудиенций от личных покоев. Их дыхание стало частым, порывистым и горячим, руки сплетались и вновь отпускали одна другую, чтобы сжимать и гладить плечи, спину, грудь, бёдра. Пальцы Ниама потянулись к застёжке верхнего одеяния, и это словно отрезвило короля. Он разжал руки и разорвал их поцелуй, отойдя в сторону.

— Принц, тебе лучше уйти.

Ниам попытался обнять его сзади:

— Почему? Я чувствовал ваше желание… Я могу утолить его.

— Тебе лучше уйти, — повторил Инген злым и холодным голосом.

***

Сури пришлось отложить свой визит к королю чуть не на час — настолько встреча с братом выбила его из колеи. Ему нужно было успокоиться. Когда он вспоминал сказанное Ниамом, в голове у него возникали чудесные варианты ответов: вот так бы ответил Инген — резко и высокомерно, вот так госпожа Миэль — насмешливо и умно, вот так наставник Тирнон — сдержанно и достойно. Но он сам почти никак не отвечал: стоял и слушал оскорбления. Почему он был таким глупым и беспомощным существом?

Впереди себя Сури послал слуг, так как подходить без разрешения ближе чем на пятьдесят шагов к шатру Ингена он не решался. Его положение было мучительно: он не то что заговорить с супругом, он даже оказаться слишком близко от него не смел. Вернувшись, слуги сообщили, что у короля сейчас посетитель, и его величество приказал его не беспокоить; как только он освободится, его испросят об аудиенции и пришлют ответ. Сури решил вернуться в свой шатёр: ему вовсе не хотелось стоять тут на всеобщем обозрении посреди круга пустоты — никто, кроме его слуг-людей, не осмеливался приблизиться.