Двойная ложь - Пирсон Ридли - Страница 43

— Без мяса, без сыра, — попросила она, когда Тайлер звонил в пиццерию.

— Пицца без сыра? — переспросил он, прикрывая трубку ладонью. — То же самое, что «Кровавая Мери» без водки.

— Тогда назовите это девственной пиццей или как хотите, мне до лампочки. Главное, пусть на половинку пиццы не кладут ни мяса, ни сыра. Или, если уж вам так хочется, решайте сами, но учтите, что есть ее я не буду.

— И что в этом хорошего, по-вашему? — усмехнулся Тайлер.

Прист равнодушно пожала плечами.

Чтобы получить копию снимка подозреваемого для себя, Тайлер отправил электронный факс на собственное имя по номеру гостиничного факса, и теперь распечатка красовалась на зеркале. Время от времени он поглядывал на расплывчатый портрет, иногда даже заговаривал с ним. Прист воздерживалась от комментариев, хотя пару раз приподнимала голову, но в последний момент прикусывала язык.

Телевизор был включен на CNN, звук приглушен ровно настолько, чтобы комментарии были разборчивыми, но не мешали работать. Когда речь зашла о поиске сбежавшего преступника, Прист прибавила громкость. Мелькнул снимок, однако на телеэкране он показался еще хуже — как будто объектом поиска являлись ухо, часть лба и клок темных волос. Только черная кожаная куртка — скорее всего, европейского производства, гладкая, без заметных швов — и ноша, гибрид рюкзака и дорожной сумки, строго соответствующей параметрам, предписанным правилами авиаперевозок, давали смутный лучик надежды.

Когда комментатор сменил тему и принялся описывать бедствия заболевшей панды в зоопарке Сан-Диего, Прист снова приглушила звук.

— Надо все-таки было прыгнуть, — пробормотал Тайлер.

— Конечно, — саркастическим тоном произнесла она. — А то синяков мало, надо бы еще пару переломов для полного счастья.

— Да угомонитесь вы, — взмолился он. — Я же его буквально держал в руках. И потерял. И сколько времени понадобилось бы CNN, чтобы установить мою личность? Между прочим, хочу напомнить, что, возможно, и существует где-то закон, запрещающий прыгать с движущихся поездов, однако на данном этапе связь подозреваемого с тем или иным крушением ни в коей мере, ни в какой степени и никоим образом не может быть доказана. На руках у нас — одни домыслы.

— Значит, вам таки надо было прыгать, — согласилась она. — Но все равно я рада, что вы не прыгнули. И в результате мы здесь.

— И в результате мы здесь, — эхом повторил Тайлер.

Прист повернулась к нему, и их лица оказались настолько близко, что губы практически соприкоснулись. Беда заключалась в том, что Тайлеру хотелось поцеловать ее. Она же, похоже, его едва замечала.

Между ними проскочила искра. И ее лицо изменилось; наконец-то и она поняла, насколько они физически близки.

Тайлер никогда прежде не целовался с чернокожими женщинами. Боясь, что она оттолкнет его, он все же потянулся к ней для поцелуя. Он замер на мгновение, давая ей секундную возможность для возражений, но ее огромные глаза просто удивленно смотрели на него. Поцелуй начался мягко, и, в основном, целовал он, но через мгновение и она, словно спохватившись, ответила. Прист смотрела ему в глаза, и в ее взгляде он читал смешанные эмоции — соблазнительный и игривый задор, и вместе с тем некоторая напряженность. Казалось, что непроизвольный вопрос вот-вот сорвется с ее губ.

— Да, — решил ответить на этот немой вопрос Тайлер. — Я уверен.

На ее нежном лице расплылась широкая улыбка.

— Я тоже, — руки Прист потянулись к пуговицам на блузке.

Тайлер высвободил руку, и они, соскользнув со стульев, опустились на пол. Пока он возился со своей рубашкой, она распахнула блузку, и взгляду Тайлера открылся бюстгальтер из блестящей облегающей ткани почти такого же темно-янтарного цвета, как и ее кожа.

Он поцеловал ее грудь через ткань, а она, царапая ногтями спину, сорвала с него рубашку.

От тепла, от влаги и запаха у Тайлера закружилась голова. Они остановились на грани полного блаженства, но никто не чувствовал себя обманутым.

Мокрые от пота, они лежали бок о бок, улыбаясь в потолок. Он второпях не снял один носок; ее трусики завернулись на лодыжке.

— О Боже, — вздохнула Прист.

— Я должен извиниться?

— Только попробуй! Но склониться в реверансе можешь. Я обычно… такое со мной обычно… чтобы без… — Она передумала. — Лучше я продолжать не буду.

— Хорошая мысль, — согласно кивнул он.

Прист засмеялась.

— О Боже, — повторила она, смеясь все громче и прикрывая лицо. Она накрыла лицо одеждой, но Тайлер убрал ее в сторону и впитывал ее глаза своими. Покраснев, она оттолкнула его, он откатился в сторону и ненадолго замер.

— Пожалуйста, никаких комментариев по поводу коричневого сахара, хорошо?

Тайлер промолчал.

— Это первый раз у тебя? — спросила она.

— Если речь о женщинах, то нет, — честно признался Тайлер. И после долгой паузы добавил: — Да. — Снова помолчал. — Мы можем не развивать эту тему дальше?

— Ты не испытываешь никаких?..

— Я мог бы спросить то же самое.

— Притворяться не буду. — Нелл повернулась на бок, потянулась к Тайлеру и взяла за руку. Они лежали на ковре, словно две ложки. — Спешить не будем, время покажет. — Это был, скорее, не вопрос, а утверждение.

— Согласен, — сказал он. — Время. Сначала день. Потом неделя. Потом, может быть, месяц.

— Твои долгосрочные планы заставляют меня испытывать некоторое давление.

— Ну и хорошо, — Тайлер сжал ее руку, не давая ей сорваться с крючка. — Мне хочется, чтобы тебе было хорошо. А дальше — действительно, будет видно. — Он поцеловал ее ладонь и прижал к лицу. Несколько минут прошли в обоюдном молчании; слышалось лишь тихое жужжание жесткого диска компьютера. Они же переговаривались взглядами.

— Расскажи мне об этом. О нем. Пожалуйста, — попросила Прист. — Как я могу узнать тебя, не зная этой стороны?

В пояснении необходимости не было. Тайлер точно знал, что она имеет в виду.

— Все, что я помню из того дня, — это его огромные руки. Сначала как он держит девочку и бьет ее головой о стену. Потом помню свою шею — какое-то время мне казалось, что настал мой последний час. И все время его руки. Когда я ворвался в комнату, он просто разжал пальцы и уронил ее на пол. Она выпала из его рук, понимаешь? Как картина, которую вешаешь на стену. Он просто уронил ее. Он был здоровенный. Громадный, честное слово. Я себе казался цыпленком по сравнению с ним. А потом он повернулся ко мне… Я застыл.

Тайлер приподнялся на локте.

— Я десятки раз оказывался в подобных ситуациях, и никогда никаких проблем не испытывал. Может, все из-за распростертого на полу ребенка. Может, из-за ее плача. Может, я просто его испугался. Но когда он ударил меня, я едва не упал. Он врезал от души. Наверное, я выронил пистолет. Эксперты, когда обследовали место происшествия, нашли его под стулом. Разумеется, все патроны были на месте. Второй раз он попытался ударить, но промахнулся. Иначе меня, наверное, не было бы уже. Будь он потрезвее, помедли я чуть-чуть, тогда мой первый удар попал бы мимо цели, и снова все могло бы обернуться по-иному. Но я попал точно, и во второй раз, и в третий. А он пнул меня по ребрам, в живот, а потом схватил за глотку. Черт, я видел его глаза. Мертвые, в них не было ни капли жизни. И тогда на меня что-то нашло. Может, наступила моя очередь оторваться. Не знаю, что это было. Но, по большом счету, все это — я. Я нашел свой ритм. Какой-то писака говорил о ярости, но ярости никакой не было. По крайней мере, я не помню. И злобы не было, один только ритм. Раз-два, в голову, три — в живот. И снова. И снова. — Он перешел на шепот. — А маленькая девочка лежала все это время на полу. И ничего в мире не существовало, что могло бы нарушить этот ритм, знаешь, так бывает, когда какой-то джингл застрянет в голове, и ты ходишь, а он звучит, только у меня это было с кулаками — но точно так же, с зациклившимся ритмом. Я не помню его, не помню его лица… ничего. Только ритм. И мне было здорово. Черт возьми, мне было хорошо. Я не останавливался. И не смог бы, наверное, остановиться. Слишком страшно было останавливаться. Я боялся его. Боялся того, что он сделает со мной и с девочкой, если оклемается. И потому я не останавливался до тех пор, пока меня от него не оттащили.