Свои люди – сочтемся - Островский Александр Николаевич - Страница 18

Липочка . Нынче уж капидонов-то не рисуют.

Подхалюзин . Ну, так мы букетами пустим. (Молчание.) Было бы только с вашей стороны согласие, а то мне в жизни ничего не надобно. (Молчание.) Как я несчастлив в своей жизни, что не могу никаких комплиментов говорить…

Липочка . Для чего вы, Лазарь Елизарыч, по-французски не говорите?

Подхалюзин . А для того, что нам не для чего. (Молчание.) Осчастливьте, Алимпияда Самсоновна, окажите эдакое благоволение-с. (Молчание.) Прикажите на колени стать.

Липочка . Станьте!

Подхалюзин становится

Вот у вас какая жилетка скверная

Подхалюзин . Эту я Тишке подарю-с, а себе на Кузнецком мосту закажу, только не погубите! (Молчание.) Что же, Алимпияда Самсоновна-с?

Липочка . Дайте подумать.

Подхалюзин . Да об чем же думать-с?

Липочка . Как же можно не думать?

Подхалюзин . Да вы не думамши.

Липочка . Знаете что, Лазарь Елизарыч!

Подхалюзин . Что прикажете-с?

Липочка . Увезите меня потихоньку.

Подхалюзин . Да зачем же потихоньку-с, когда так тятенька с маменькой согласны?

Липочка . Да так делают. Ну, а коли не хотите увезти, – так уж, пожалуй, и так.

Подхалюзин . Алимпияда Самсоновна! Позвольте ручку поцеловать! (Целует, потом вскакивает и подбегает к двери.) Тятенька-с!..

Липочка . Лазарь Елизарыч, Лазарь Елизарыч! Подите сюда!

Подхалюзин . Что вам угодно-с?

Липочка . Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч, какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька как не пьян, так молчит, а как пьян, так прибьет того и гляди. Каково это терпеть абразованной барышне! Вот как бы я вышла за благородного, так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом. А теперь все опять пойдет по-старому.

Подхалюзин . Нет-с, Алимпияда Самсоновна, не будет этого! Мы, Алимпияда Самсоновна, как только сыграем свадьбу, так перейдем в свой дом-с. А уж мы им-то командовать не дадим-с. Нет, уж теперь кончено-с! Будет-с с них – почудили на своем веку, теперь нам пора!

Липочка . Да вы такие робкие, Лазарь Елизарыч, вы не посмеете тятеньке ничего сказать, а с благородным-то они немного наговорили бы.

Подхалюзин . Оттого и робкий-с, что было дело подначальное – нельзя-с. Прекословить не смею. А как заживем своим домом, так никто нам не указ. А вот вы все про благородных говорите. Да будет ли вас так любить благородный, как я буду любить? Благородный-то поутру на службе, а вечером по клубам шатается, а жена должна одна дома без всякого удовольствия сидеть. А смею ли я так поступать? Я всю жизнь должен стараться, как вам всякое удовольствие доставить.

Липочка . Так смотрите же, Лазарь Елизарыч, мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они – как хотят.

Подхалюзин . Уж это как и водится-с.

Липочка . Ну, теперь зовите тятеньку. (Встает и охорашивается перед зеркалом.)

Подхалюзин . Тятенька-с! Тятенька-с! Маменька-с!..

Те же , Большов и Аграфена Кондратьевна .

Подхалюзин (идет навстречу Самсону Силычу и бросается к нему в объятия) . Алимпияда Самсоновна гласны-с!

Аграфена Кондратьевна . Бегу, батюшко, бегу.

Большов . Ну, вот и дело! То-то же. Я знаю, что делаю, уж не вам меня учить.

Подхалюзин (к Аграфене Кондратьевне) . Маменька-с! Позвольте ручку поцеловать.

Аграфена Кондратьевна . Целуй, батюшко, обе чистые. Ах ты, дитятко, да как же это давеча-то так, а? Ей-богу! Что ж это такое? А уж я и не знала, как это дело и рассудить-то. Ах, ненаглядная ты моя!

Липочка . Я совсем, маменька, не воображала, что Лазарь Елизарыч такой учтивый кавалер! А теперь вдруг вижу, что он гораздо почтительнее других.

Аграфена Кондратьевна . Вот то-то же, дурочка! Уж отец тебе худа не пожелает. Ах ты, голубушка моя! Эка ведь притча-то, а? Ах, матушки вы мои! Что ж это такое? Фоминишна! Фоминишна!

Фоминишна . Бегу, бегу, матушка, бегу. (Входит.)

Большов . Постой ты, таранта! Вот вы садитесь рядом, – а мы на вас посмотрим. Да подай-ко ты нам бутылочку шипучки.

Подхалюзин и Липочка садятся.

Фоминишна . Сейчас, батюшка, сейчас! (Уходит.)

Те же , Устинья Наумовна и Рисположенский .

Аграфена Кондратьевна . Поздравь жениха-то с невестой, Устинья Наумовна! Вот бог привел на старости лет, дожили до радости.

Устинья Наумовна . Да чем же поздравить-то вас, изумрудные? Сухая ложка рот дерет.

Большов . А вот мы тебе горлышко промочим.

Те же , Фоминишна и Тишка (с вином на подносе) .

Устинья Наумовна . Вот это дело другого рода. Ну, дай вам бог жить да молодеть, толстеть да богатеть. (Пьет.) Горько, бралиянтовые!

Липочка и Лазарь целуются.

Большов . Дай-ко я поздравлю. (Берет бокал.)

Липочка и Лазарь встают.

Живите, как знаете, – свой разум есть. А чтоб вам жить-то было не скучно, так вот тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем.

Подхалюзин . Помилуйте, тятенька, я и так вами много доволен.

Большов . Что тут миловать-то! Свое добро, сам нажил. Кому хочу – тому и даю. Наливай еще!

Тишка наливает.

Да что тут разговаривать-то. На милость суда нет. Бери все, только нас со старухой корми да кредиторам заплати копеек по десяти.

Подхалюзин . Стоит ли, тятенька, об этом говорить-с. Нешто я не чувствую? Свои люди – сочтемся!

Большов . Говорят тебе, бери все, да и кончено дело. И никто мне не указ! Заплати только кредиторам. Заплатишь?

Подхалюзин . Помилуйте, тятенька, первый долг-с!

Большов . Только ты смотри – им много-то не давай. А то ты, чай, рад сдуру-то все отдать.

Подхалюзин . Да уж там, тятенька, как-нибудь сочтемся. Помилуйте, свои люди.