Ненависть - Остапенко Юлия Владимировна - Страница 35

«Диз! Диз даль Кэлеби, приходи в Вейнтгейм и убей меня! Вырежи мне язык, глаза и сердце, Диз, кастрируй меня, отрежь не спеша каждый палец на руках и ногах. А потом приходи в храм, названный моим именем, и упади на колени перед моими мощами. Или хотя бы посмотри, как друиды будут молиться мне и просить благословения у того, что ты от меня оставишь». Дэмьен откинул голову назад и расхохотался. Кормак сдвинул брови, нервно покрутил ус, тревожно взглянул на попутчика, явно озадаченный такой реакцией. Но Дэмьену было не до него: он всё смеялся и смеялся, остановившись, только когда из глаз потекли слезы.

— Да, это было бы просто потрясающе, — проговорил он сквозь смех и устало покачал головой.

«Значит, так, Гвиндейл? Значит, для этого ты послала меня в этот трижды проклятый Вейнтгейм? Ты была для меня оракулом, но не смогла перестать быть моей женщиной. Ты хотела меня спасти. Тебе всё равно, кто я и кем могу стать, — ты просто хочешь, чтобы я жил, даже если мы больше никогда не увидимся. Потому что ты знаешь и я знаю: Диз не убьет меня, если я стану вейнтгеймским друидом. Ох, Гвин, глупая моя девочка…»

— Бабы там хоть хорошие?

— Чего?

— Бабы!

Рябое острое лицо Кормака растянула понимающая улыбка.

— А то, — самодовольно кивнул он. — Чего ж ты хотел? Крупный город, столица округа!

«Милая моя, глупая девочка Гвиндейл, не удалось тебе меня провести. Ты притворилась Оракулом, чтобы заставить меня жить — всё равно как, всё равно кем. А я так не хочу, Гвин. Потому ты и не взяла с меня платы, верно? Ведь только Оракул имеет право взимать дань, а ты мне солгала. Ты не Оракул. Не мой Оракул. Ты одна из моих женщин, и повела себя соответственно. Я поеду в Вейнтгейм, но не для того, зачем ты меня туда послала. Пересплю там с парой-тройкой шлюх, а дальше посмотрим. Я больше не хочу и не буду убивать. Но бежать тоже не буду. И не хочу. Диз даль Кэлеби, где-то ты теперь?»

— Галопом, что ли? — предложил он.

Кормак кивнул.

Пыль взвилась под копытами коней.

…И лезвие меча звенящей дугой пронеслось над головой Дэмьена.

Они только что въехали в густой пролесок, Кормак увлеченно рассказывал что-то о вейнгеймских шлюхах, которыми Дэмьен неожиданно для самого себя живо заинтересовался. Желтеющие кроны дубов и кленов понемногу сходились над их головами, коричневый сумрак прокрадывался на тропу, солнечный свет удалялся и мерк, но Дэмьен не обратил на это внимания. Ладонь Кормака, небрежно легшая на рукоять меча, также не вынудила его насторожиться. Лишь краткий свист вырываемого из ножен оружия разбудил его ото сна за миг до того, как стало слишком поздно.

Дэмьен пригнулся, наклонился в сторону, привычно отключив разум и активизировав рефлексы, соскользнул с лошади и метнулся под коня Кормака.

Выхватил кинжал, всадил его в покрытое испариной брюхо и рванулся в сторону. Конь истерично заржал, встал на дыбы и грузно повалился на землю, увлекая за собой седока. Кормак не успел выдернуть ноги из стремян и через миг оказался на земле, придавленный всхрапывающим конем, громко чертыхаясь и тщетно пытаясь подняться. Дэмьен смотрел на него с расстояния длины меча, не выпуская кинжал из сухой ладони.

— Что я тебе сделал? — спросил он.

Наемник метнул на него взгляд, полный ненависти, но Дэмьен уже знал, чем эта ненависть отличается от настоящей.

— Что я тебе сделал? — повторил он.

Кормак опустил голову. Его пальцы стиснули рукоять меча, на предплечье забугрились мышцы. Глухо зарычав, он с неимоверным усилием приподнялся и рассек лезвием воздух в том месте, где еще секунду назад была грудь Дэмьена. Он не мог дотянуться из того положения, в котором находился, физически не мог — Дэмьен знал это, и, если бы не устроил каникулы своему разуму, остался бы стоять на месте, которое счел безопасным, и теперь валялся бы на земле с раскроенной грудной клеткой. Но он положился на рефлекс — то, что делало его тем, кем он был, — и вместо этого уже стоял на коленях за спиной Кормака, прижав лезвие кинжала к его горлу.

— Сволочь, — прохрипел тот, — Так, значит, это правда… Черт тебя дери! А я не верил, когда мне говорили, что ты двигаешься быстрее, чем…

Он оборвал себя на полуслове и предпринял последнюю попытку — отчаянную, яростную, совсем глупую. Лезвие клинка дернулось вверх, лезвие кинжала едва уловимо шевельнулось. Пальцы Кормака разжались. Меч с мягким стуком упал в сухую траву.

Дэмьен поднялся, стряхнул кровь со стилета, протер клинок пучком травы. Минуту постоял, глядя на два трупа — коня и придавленного им человека. Потом перевел взгляд на меч, только что оставшийся без хозяина. Поколебавшись, поднял его, взвесил лезвие на ладони, оценивая балансировку. И вдруг замер, осознав, что делает. И что сделал.

«А разве у меня бы выбор? Он хотел убить меня, хоть я и не знаю почему. Я всего лишь защищал свою жизнь. Я только…»

Я снова убил, подумал Дэмьен. Не колеблясь. Не раздумывая. Я принял это решение — нет, что-то во мне приняло это решение — как единственное возможное. Я могу думать что угодно, могу давать клятвы и зароки, но, когда наступит критический момент, это что-то всё решит за меня. И решит только одним способом. Тем, к которому привыкли мы оба, — и оно, и я.

Значит, Гвиндейл не лгала… Она просто видела это.

Значит, надо ехать.

Дэмьен снова взглянул на лезвие. Вдруг заметил клеймо у гарды, старое, почти стершееся. Поднес к глазам, присмотрелся. Буквы «К» и «У», переплетенные плющом, вдоль которого обвивается мелкая надпись: «РАТНИК».

«Так вот в чем дело», — подумал Дэмьен, чувствуя страшное разочарование. Вот, оказывается, кого судьба послала ему во временные попутчики… Повсеместно известный Ратник, наемный убийца, такой же высококлассный профессионал, каким был сам Дэмьен… Хотя, собственно, почему «был». Он и сейчас в неплохой форме. Как оказалось. Лет пять назад Дэмьену доводилось слышать, что Ратник охотится за ним — то ли парню не давала покоя слава конкурента, то ли он просто был жаден и стремился стать монополистом в этом прибыльном деле. Дэмьен не отнесся к угрозе серьезно и скоро забыл о ней. Кто бы мог подумать, что они встретятся теперь, вот так, случайно, за кружкой вина… Как же, должно быть, ликовал бедняга Кормак, когда понял, с кем имеет дело. Тот самый Дэмьен, ушедший на покой, Дэмьен-дровосек, у которого даже нет с собой меча… Сколько перспективных клиентов появилось у Ратника с добровольной отставкой Дэмьена! А ведь кто его знает — вдруг парню взбредет в голову взяться за старое? Лучше перестраховаться, конечно… Тем более — такая возможность.