Юная жена - Бэнкс Майя - Страница 41

— Таскала — что? — взревел Грэм.

Антон, запинаясь, продолжил:

— Сам глазам своим не поверил. Это не ее дело — укладывать дрова, но, когда я пришел, она уже притащила несколько бревен для первого камина.

Грэм прикрыл глаза и помотал головой. Что за нелепость?! Полная чушь! И что бы ни говорила Рори, он этого больше не допустит.

Он уже собрался допросить одну за другой всех женщин, но тут в зал вбежала Эвелин с бледными от холода щеками. Несколько прядей выбились из косы и очень изящно обрамляли лицо. У Грэма дух захватило от ее вида.

— Доброе утро, Грэм, — задыхаясь, проговорила она, сделала книксен и заспешила мимо него к столу, куда уже подавали блюда.

Грэм хмыкнул и пошел за женой. Эвелин села на свое место рядом с Грэмом и улыбнулась его братьям, которые уже сидели за столом. Не хватало только Рори, но она часто завтракала позже других.

Грэм, прежде чем сесть, обернулся к воину:

— Смотри, чтобы этого больше не было. Чтобы она никогда не таскала дрова в зал, пусть для этого тебе даже придется держать их прямо здесь. Топить печи не ее дело.

Антон кивнул, а Грэм опустился на лавку рядом с женой. Эвелин встретила его счастливой улыбкой. Несмотря на ее радостный вид, Грэм заметил тени под глазами жены и снова рассердился — она так старается, чтобы ее здесь приняли, а люди его клана проявляют нелепое упрямство. Ну кто может устоять перед такой улыбкой? Более того, кто, поговорив с Эвелин хотя бы минуту, способен думать, что она такая же, как ее родственники? Армстронги — кровожадные бандиты, без раздумий убивающие ради своих целей. Эвелин же — нежное создание без единой злобной мысли в голове.

Правда, она схватилась за меч, когда женщины Монтгомери ее оскорбили, и выгнала всех из дома.

Эта мысль заставила Грэма нахмуриться. Эвелин была вынуждена так поступить. Нельзя винить ее за то, что она не стерпела злобных нападок.

Грэм собирался обсудить за завтраком всю эту историю с домашней работой, но Эвелин вела оживленный разговор с его братьями, хотя он и не улавливал суть. Похоже, Боуэн с Тигом тоже не совсем понимали, о чем идет речь, но, чтобы сделать ей приятное, отвечали как могли и с готовностью улыбались.

Грэм чувствовал благодарность к ним за поддержку и заботу и полагал, что со временем их поведение подаст пример всему клану. Возможно, Рори все же права и Эвелин требуется время, чтобы приспособиться к здешней жизни и завоевать расположение женской части клана. Грэму казалось, что некоторые мужчины уже стали относиться к Эвелин мягче, не хотели доставлять ей страдания, и он не слышал, чтобы кто-либо из них оскорбил ее. Женщины — это другое дело. И все же Грэм не мог винить их за верность клану Монтгомери.

Он вздохнул. Дело непростое. Женщины всегда поддерживали мужчин своего клана. И Грэм этим гордился. Его собственная мать служила примером непоколебимой женской верности и так же воспитывала окружающих.

Она умерла, когда произвела на свет Рори. Всю жизнь она старалась сплотить женщин вокруг мужчин, заботилась о прочности связей внутри клана, которые должны объединять всех — мужчин, женщин, детей. Отец Грэма, бывало, смеялся. Говорил, что глуп тот мужчина, который рискнет встать на пути у жены лэрда, что его леди свирепее любого из воинов, воспитанных Робертом Монтгомери.

Эвелин понравилась бы его матери. Грэм не обманывал себя, предполагая, что мать сразу приняла бы его жену. Она отнеслась бы к этому браку с такой же неприязнью, как все остальные члены клана. Но со временем оценила бы обаяние Эвелин, ее покладистость и готовность сделать все, чтобы быть принятой кланом. Кстати, мать непременно одобрила бы предприимчивость Эвелин, которая сумела избежать брака с человеком, готовым превратить ее жизнь в ад.

Эвелин поднялась из-за стола. Грэм нахмурился. Он не собирался отказываться от разговора о домашних делах.

— Подожди минуту, Эвелин, — произнес он, когда убедился, что жена смотрит ему в лицо.

— Прости, Грэм, сейчас у меня совсем нет времени. Столько дел. Да ты и сам будешь занят со своими воинами. Мы поговорим обо всем за ужином.

С этими словами она улыбнулась и на глазах у всего зала поцеловала его в губы. Погладила по щеке и упорхнула.

Грэм остался ни с чем и лишь спустя минуту осознал, что сидит на месте как приклеенный, а след ее поцелуя жжет ему губы.

Вокруг смеялись и разговаривали, но Грэм ничего не слышал. Его взгляд был прикован к мелькающей у выхода юбке жены.

Глава 30

На следующий день приехал отец Драммонд. Эвелин удивило, что он совсем молод, на несколько лет моложе Тига. Жизнерадостный и веселый, он часто улыбался и явно имел легкий характер. Отец Драммонд резко выделялся из толпы воинов, потому что был совсем другим. Кожа у него была бледная, но ровная и красивая, волосы — почти того же оттенка, что у Эвелин, а синие глаза ярко сверкали, когда он улыбался.

Эвелин пришло в голову, что их с отцом Драммондом могли бы принять за близнецов, — так сильно они были похожи.

Ей невольно стало стыдно, что она думала увидеть человека пожилого, сурового и угрюмого, строгого учителя, беспощадного к ученикам.

В замке отца Драммонда явно считали другом и приветствовали с большой радостью. Ему досталось столько мощных хлопков по спине, что Эвелин испугалась: вдруг священника собьют с ног, — и каждый раз зажмуривалась, когда очередной Монтгомери подходил к нему поздороваться.

Рори просто пританцовывала на месте, радуясь его приезду. Она едва сдерживалась, ожидая, пока отец Драммонд обратит на нее внимание. А тот, когда до нее дошла очередь, расцеловал девочку в обе щеки.

Подошел Грэм и объяснил, зачем пригласил его в замок. Узнав, что Рори хочет учиться читать и писать, отец Драммонд рассмеялся, но, похоже, не удивился, узнав, что обучать предстоит ему.

Эвелин стояла в отдалении от толпы, собравшейся, чтобы приветствовать отца Драммонда. Грэм жестом попросил ее подойти.

— Святой отец, это Эвелин, моя жена, — сказал он, поворачиваясь так, чтобы она видела его губы.

Священник приветливо улыбнулся и потянулся к ее руке.

— Миледи, я много о вас слышал. Вы должны рассказать мне, как научились читать по губам. Надо же, такие невероятные способности!

В ответ на похвалу щеки Эвелин вспыхнули. Она застенчиво улыбнулась, но руку священнику не подала — не хотела, чтобы кто-нибудь заметил ее исцарапанную кожу. Негоже жене лэрда ходить с такими неухоженными руками.

— На это ушло довольно много времени. Я до сих пор не все понимаю. Одни люди говорят ясно, а другие — нет.

Грэм притронулся к ее плечу.

— Чуть громче, Эвелин.

Смутившись, она повторила свою фразу, стараясь четко и громко произносить каждое слово. Грэм слегка кивнул, давая жене понять, что на сей раз ее голос хорошо слышно.

— Я поражен вашим умением приспособиться к потере слуха, — сказал священник. — Позже мне хотелось бы поговорить с вами об этом подробнее.

Эвелин улыбнулась, у нее потеплело на сердце оттого, что священник так легко ее принял. Она вовсе не показалась ему странной, он даже восхищался ее способностями. Раньше Эвелин не чувствовала, как тяжело так долго обходиться без доброго слова и искренней улыбки. Она вдруг ощутила острую тоску по дому, где ее любили и принимали такой, какая она есть.

Ком встал у нее в горле при мысли о семье, которую она, возможно, никогда больше не увидит. Грэм очень решительно объявил тогда, что никто другой из Армстронгов никогда не ступит на его землю, а ее отец не пустит Монтгомери в свои владения, пусть даже это означает навсегда отказаться от свидания с единственной дочерью.

Эвелин извинилась и поспешно пошла прочь от мужа и отца Драммонда, чтобы никто не заметил ее огорчения.

Наткнувшись на Нору, у которой было для нее множество новых заданий, она даже не вздрогнула — тяжелая работа поможет ей отвлечься от сиюминутных огорчений. Эвелин так скучала по обществу братьев и по матери, с которой они проводили вечера за шитьем. Здесь она даже не бралась за иглу, хотя мать упаковала все ее нитки и другие принадлежности.