Юная жена - Бэнкс Майя - Страница 35

Выражая молчаливую поддержку, Грэм прикоснулся к ее плечу. Потом беззвучно изобразил губами слова, так чтобы никто другой его не услышал:

— Ты проявила благородство, Эвелин. Благодарю тебя. Рори была бы ужасно огорчена из-за того, что обидела тебя. Она еще очень молода и до сих пор проводила время в одиночестве. У нее не было женского общества, хотя вокруг, конечно, полно женщин нашего клана. Она привязалась к тебе. Ей полезна твоя компания.

Эвелин слабо улыбнулась и посмотрела на Рори, которая молча поглощала еду. Потом перевела взгляд снова на Грэма и чуть слышно произнесла:

— Мне она тоже нравится. Нам хорошо вместе.

— Остальным в нашем клане нужно дать время, — сказал Грэм. — Не сомневаюсь, что их ты тоже сумеешь привлечь к себе.

Эвелин пожала плечами. Возможно, не поверила. Грэм не думал, что ей это безразлично. Он же видел, как ее обижали несправедливые нападки. У нее нежное сердце и добрая душа. Если кто-то и заслуживает доброго отношения, то это она, Эвелин. И он сделает все, чтобы она его получила — от него, от людей его клана.

Если бы раньше ему сказали, что он будет так яростно защищать кого-то из клана Армстронгов, он расхохотался бы этому человеку в лицо. И вот он сидит рядом с дочерью Тэвиса Армстронга и знает, что готов на все ради ее счастья.

Глава 25

После ужина многие члены клана собрались у огромного камина. Со своего места за столом Эвелин наблюдала за их губами, чтобы понять, о чем они говорят, но ничего интересного не узнала. Шел обычный будничный разговор. В основном обсуждали сегодняшние тренировочные бои. Двое мужчин беседовали об овцах, а когда заговорили о лошадях, к ним присоединился третий. Насколько Эвелин поняла, двое пасли овец клана, а третий отвечал за конюшни.

У себя дома она мало обращала внимания на повседневные работы в замке и вокруг него. В целом у нее было некоторое понятие о разных видах деятельности, но практических знаний она почти не имела. Тайна, которую она стремилась сохранить, не позволяла Эвелин проявить должный интерес к внутренней жизни клана.

Здесь все должно быть иначе. Эвелин решила, что жизнь в замке Монтгомери будет невыносимо скучна и абсолютно бесполезна, если она станет по целым дням разгуливать с Рори и временами купаться в реке. Она должна заниматься делом, рука об руку с Грэмом.

Нужно иметь цель. Если она хочет, чтобы в новом клане ее приняли, то следует предпринять для этого какие-то шаги, сделать что-то полезное. Тут не о чем спорить.

Отец всегда говорил, что уважение зарабатывают, а не получают в подарок. Монтгомери ничего не собираются ей дарить. Но никто не сказал, что она не может заработать его сама.

Отлично. Позже она поговорит об этом с Грэмом, даже обратится за помощью к Норе. Нора ее не обижала, во всяком случае, в открытую. На вид это была довольно добродушная женщина, пусть и предубежденная против нее.

Эвелин очнулась от размышлений и увидела, что все поднимаются из-за стола. Братья Грэма встали и нависли над столом, как два мощных утеса. По сравнению с ними Эвелин показалась себе букашкой.

Грэм не уступал братьям ни в росте, ни в ширине плеч, но его Эвелин не пугалась. Боуэн и Тиг вели себя любезно и даже уважительно, но Эвелин не чувствовала себя с ними уверенно.

Бросив настороженный взгляд в их сторону, Эвелин поднялась и инстинктивно шагнула к Грэму. Он притянул ее к себе и обнял за талию. Его рука собственническим жестом легла на ее бедро. Эвелин поразило, что он обнимает ее на глазах у всего клана.

Подняв голову, она увидела, что Грэм говорит своему брату:

— Спокойной ночи. Мы с Эвелин тоже идем спать.

Когда Эвелин прочла по губам его слова, у нее перехватило дыхание. Сердце затрепетало и вдруг замерло, а он увлекал ее прочь, все так же обнимая за талию.

Она улыбнулась на прощание Рори, на мгновение встретилась глазами с Боуэном и Тигом и смущенно отвела взгляд. Ей казалось, оба брата догадываются, зачем Грэм уводит ее наверх.

Конечно, она не была до конца уверена, но ведь Грэм выразился очень ясно… Он не оставил никаких сомнений относительно своих намерений, а он не производил впечатления терпеливого человека.

Сегодня он уложит ее в постель и овладеет ею. Произойдет консумация брака, которая и скрепит их союз.

К поцелуям Эвелин была более-менее готова. Насчет остального она не была так уверена.

Как только они вышли из зала, Грэм подхватил ее на руки и понес наверх. Удивленная Эвелин обхватила его за шею и приникла к груди. У Грэма было напряженное, сосредоточенное лицо.

Он плечом толкнул дверь, прошел к кровати и осторожно опустил Эвелин на самую середину. Зеленые и белые складки ее наряда веером разлетелись по меховому покрывалу.

Грэм стоял над ней и молча смотрел, словно вбирая в себя каждую деталь открывшейся ему картины.

Эвелин приподняла голову и спросила:

— Почему ты так на меня смотришь?

— Потому что ты самая красивая женщина, какую я только видел.

— О… — протянула Эвелин и затаила дыхание. Больше она ничего не могла выговорить, да и что скажешь в ответ на такие слова?

— Я даже не знаю, что раньше сделать. Ты меня так возбуждаешь.

— Поцелуй меня.

— Да, на это я способен. — И он лег на нее всем телом, вдавив еще глубже в тюфяк. Запах и жар его тела, словно облаком, окутали Эвелин со всех сторон. Грэм жадно ее поцеловал. Его язык требовательно раздвинул ей губы, проник внутрь и стал двигаться медленными, ритмичными рывками.

Потом Грэм отстранился и мерцающими в свете каминного пламени глазами заглянул ей в лицо. Перенес вес на локоть, свободной рукой убрал волосы от лица Эвелин, нежно провел по щеке и скуле.

Раньше Эвелин считала его нетерпеливым, но сейчас, когда они оказались наедине, Грэм не спешил, и она не знала, нравится ей это или нет.

Сама она ощущала жгучее нетерпение. В глубине ее существа пробудилась какая-то незнакомая сила и подчинила своей власти. Всю ее окатила горячая волна. Казалось, в жилах сейчас закипит кровь. Груди вдруг стали тяжелыми, соски болезненно отвердели. Внизу живота появилось странное, мучительное беспокойство, которое жаждало выхода.

Наверное, это и есть желание? Именно так себя чувствуешь, когда до боли хочешь чего-то?

Она жадно вбирала в себя каждое прикосновение, каждую ласку и хотела еще и еще. Хотела ощущать его руки на своем теле, хотела все новых ласк, чтобы он смотрел на нее так, как не смотрел больше ни на какую другую женщину.

И тут Грэм отстранился и встал. Эвелин лишилась его тепла. Приподняв голову, она хотела запротестовать, но взгляд Грэма ее остановил. Его глаза потемнели, в них появилось что-то хищное. У Эвелин мурашки побежали по коже, она остро почувствовала свою беззащитность перед этой первобытной, неодолимой силой.

Но Грэм протянул ей руку, и она без раздумий приняла ее. Сцепив пальцы на запястье Эвелин, он приподнял ее и усадил на край постели. Потом опустился перед ней на колени и, прикоснувшись к лицу, заставил смотреть на свои губы.

— Я собираюсь зажечь много свечей. Хочу видеть твою красоту и ничего не отдать темноте. А потом, когда света будет достаточно, я стану твоей горничной и раздену тебя — сниму с тебя все одежды, чтобы никакие покровы нас больше не разделяли.

Эвелин нервно выдохнула и с усилием сглотнула. Сердце застучало сильнее, в голове появилась опьяняющая легкость.

Грэм улыбнулся и властно поцеловал ее, затем, отстранившись, сказал:

— Ничего не бойся, Эвелин. Я не причиню тебе вреда. У нас впереди целая ночь. И целую ночь я хочу наслаждаться тобой. Мы впервые проведем ее как муж и жена. Нам незачем торопиться. Я хочу, чтобы ты запомнила эту ночь, как и я буду вечно ее помнить.

С этими словами он встал и начал зажигать свечи, расставляя их по кругу, так что вскоре вся комната осветилась мягким сиянием. Потом быстро подбросил дров в огонь, и вот уже высокие языки пламени весело заплясали в камине.