Пожиратель Душ - Орлов Антон - Страница 43

– Сделка состоялась! – возмутился Ксават. – Это не по правилам!

Хоть и не его навар, все равно стало обидно. Он одержал верх в торге, и деньги уже заплачены, а мутильщики хотят переиграть, за тупака его держат. «Честь» – это вам, срань собачья, не пустое слово!

– А в рыло? – ощерился мутильщик. – Вы нам кого подсунули?

– Раньше надо было смотреть, вы уже за него заплатили!

– Посмотришь тут, когда ты разливался и мельтешил! Эй, не выпускай их отсюда!

Неизвестно, чем бы все это закончилось. Скверно бы закончилось, но удача снова улыбнулась Клетчабу Луджерефу: с грохотом распахнулась дверь, что-то ударило его под дых, и он отлетел к стене. С мутильщиками и Радухтовыми парнями стряслось то же самое – словно они были тряпичными куклами, и их разметало по углам ураганным порывом ветра.

Выпрямившись, Луджереф прислонился к каменной стене, кривя губы от боли, и расчухал, что это все же дело рук человеческих.

Посреди зала стоял отъявленный головорез – именно это определение более всего подходило для характеристики новоприбывшего. Рассмотрев его как следует, Клетчаб-Ксават ощутил оторопь.

Рослый, широкоплечий, узкобедрый, прямо зависть берет. На поясе пара охотничьих ножей. Одежда забрызгана кровью, хотя не видно, чтобы он был ранен. Длинные спутанные волосы бурой масти отброшены за спину. Черты лица довольно правильные, но выражение такое, что посмотришь – и сразу хочется оказаться далеко-далеко, желательно в другом городе. Губы раздвинуты не в улыбке и даже не в ухмылке, а, скорее, в зверином оскале. Глаза болотного цвета жестко прищурены – глаза убийцы.

– Что вы хотите? – старший мутильщик разговаривал с ним на порядок вежливее, чем с Ревернухом.

– Кому-нибудь выпустить кишки, – мрачно оглядев работников Убивальни, Ксавата, ребят Радухта, Ника по ту сторону решетки, процедил визитер.

Ксавата его ответ не удивил. Чего еще может хотеть такой тип?

– Скажите, пожалуйста, что это за место? – прозвучал в тишине испуганный голос Ника.

Н-да, как бы понезаметней ретироваться… О пистолете в кармане на ближайшее время можно забыть: в этой местности порох не воспламеняется – то ли вследствие пресловутых проклятий, то ли из-за каких-то природных особенностей.

Мутильщик не потерял присутствия духа и натянуто приветливым тоном сообщил:

– Кишки выпускают на арене. Если желаете принять участие в состязаниях, стать чемпионом, получить приз – милости просим! – и сделал приглашающий жест в сторону Врат Смерти.

Головорез молча шагнул к стеклянному баку, отвинтил крышку – Ксавата вновь передернуло от мерзкого скрежета – и без колебаний сунул туда руку.

Охранник с ключом, повинуясь кивку главного, торопливо отпер решетчатую дверцу.

– Вот это по-нашему! – все тем же фальшиво бодрым тоном воскликнул главный. – Я должен записать ваше имя или прозвище, таков у нас порядок.

– Дэлги, – бросил сквозь зубы новоиспеченный гладиатор.

Когда дверца за ним захлопнулась и охранник ее запер – с таким проворством, словно ключ обжигал ему пальцы, – все, кто остался по эту сторону решетки, вздохнули с облегчением. А Ксават – с двойным облегчением: Ник, можно считать, покойник, этот Дэлги его укокошит.

Из арки, за которой виднелся полутемный коридор, вышел еще один охранник.

– Пошли, парни, – деловито окликнул он новичков. – Скоро жратва будет, кто опоздал – тот останется с голодным брюхом. Эй, ты меня слышишь? – вопрос был обращен к Нику.

– Он под кайфом, – объяснил главный. – Еще не оклемался.

Охранник взял Ника за плечо и подтолкнул вперед. Все трое исчезли в темной утробе Убивальни.

– Вы, уматывайте, – сердито потребовал мутильщик с золотой цепью. – Вам повезло, что приехал этот чокнутый, который даже аванса не спросил, а то бы я вытряс из вас неустойку за негодный товар. Живо отсюда валите! Жулья развелось…

При свете дня Ганжебда выглядела еще отвратней, чем в утреннем сумраке. Постройки темные, приземистые, без затей, единственное украшение – белесые и бирюзовые пятна плесени на стенах. В воздухе вьется гнус, в грязи под ногами шныряет всякая мелкая пакость. Кое-где настланы дощатые тротуары, местами новехонькие, местами полусгнившие. Причудливые ядовито-яркие цветы по соседству с мусорными кучами не радуют глаз, а скорее внушают опаску: словно это недобрые болотные существа, которые только притворяются растениями. Воздух влажный, теплый, липкий, вонючий, а посмотришь на небо – оно затянуто перламутровой пеленой испарений, и солнце светит как будто сквозь воду.

Народ едва начал выползать из домов – опухший и злой с похмелья, неприветливый, падкий до чужого. Такому народу лучше под руку не попадаться.

Ксават укрылся в гостинице. Ему предстояло подыскать попутчиков для обратной поездки. Он не хотел ехать с парнями Радухта – ограбят по дороге. У него за пазухой восемь «лодочек», выручка за рубиновый кулон, украденный Ником у Аванебихов. Что, если Радухт шепнул об этом своим мерзавцам? Попутчики нужны безобидные, из тех респектабельных господ, которые приезжают сюда тайком играть в тотализатор.

В гостиничном ресторане он подсел за столик к двум похожим друг на друга белобрысым ребятам в оранжевых костюмах, те показались ему подходящей компанией: свеженькие, никаких признаков перепоя, и речь выдает людей культурных. Выяснилось, однако, что они прибыли в Ганжебду только вчера и назад собираются нескоро.

Зато Ксават узнал от них последние здешние новости: оказывается, Дэлги мало того, что в Убивальне каждому, кто попался навстречу, по хорошей затрещине отвесил, так перед этим еще и охранников на городских воротах порезал. Пригнал на мотоцикле, бешеный, словно куда-то опаздывал. Невтерпеж ему было ждать – ну, и положил всех, чтобы поскорее прорваться. А спешил он, как чуть позже выяснилось, в Убивальню – как будто туда можно опоздать! Ясное дело, псих. Чокнутый ублюдок-убийца. «Маниак», как называют таких типов иммигранты из сопредельного мира.

Сотрапезники Ревернуха спорили, на кого сделать ставку – на Дэлги или на Ярта Шайчи, здешнего чемпиона. Слушая их, Ксават пожалел, что не может остаться и сыграть. Деньги-то есть, почти десять «лодочек». А на кого бы он поставил, на психа Дэлги или на Ярта Шайчи, который, говорят, тоже псих – это еще надо прикинуть…

Нельзя ему. Пока жив Сорегдийский пожиратель душ, нельзя. Иначе он себя выдаст.

Чтобы не заплакать, Клетчаб заказал бутылку портвейна. Хотя бы это, срань собачья, ему еще можно!

Опустошая бутылку, он все больше мрачнел. Кое-какие собственные поступки начали казаться ему странноватыми. Чего ради он торговался в Убивальне с мутильщиками, если вырученные за Ника деньги все равно достанутся Радухту? Ежели бы у него имелась возможность прибрать их к рукам, тогда понятно, а так – зачем? Не хотел продешевить, не хотел уступить, но ведь ему с этой сделки никакого навара, не было ведь с Радухтом уговора насчет комиссионных.

«Кураж ради куража! А вот я такой – Клетчаб Луджереф из Хасетана, обдурил тупаков на три с половиной „лодочки“, и весь мир со мной ничего не сделает!»

У него хватило ума не заорать это вслух на весь ресторан. Он был готов бросить вызов всему миру, но не Королю Сорегдийских гор.

Взяв себя под контроль, Ревернух заказал кружку рассола, после заперся в номере. Посмотрев в зеркало, обнаружил, что фальшивая борода наполовину отклеилась. Ну, этим в Ганжебде никого не удивишь: иные любители азартных игр и кровавых зрелищ приезжают сюда в гриме, чтобы не запятнать свою репутацию.

К вечеру он полностью протрезвел. Сходил в Убивальню, но играть в тотализатор не стал, и билет взял недорогой, на галерею под самым потолком.

По традиции, вначале должны были выпустить новичков, но Ника почему-то не выпустили. Небось, до сих пор не опомнился после микстуры, вот его и придержали до завтра: если боец выползет на арену полуживой, зрители будут недовольны.

А Дэлги вышел, лихо разделался с противником, избавился от своего хвыщера и вернулся в каменное нутро Убивальни – ему, психу, там самое место.