Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона - Голодный Александр Владимирович - Страница 29

– Прикройте.

Опустившись на колено, навинчиваю на пистолеты глушители. Может, и зря, но, судя по отсутствию официальных встречающих лиц… В общем, не буди лихо, пока оно тихо.

Сдвоенное «Дых».

– Мать…

Ага, увидели. Получившие по пуле квадраты истекли вниз рассеивающейся дымкой. На сей раз, в качестве разнообразия, с тухло-зеленым отливом.

Не может не радовать. Еще три шага. Пол – потолок. Дых.

Дальше – гуще. Пришло время:

– Я!

Меняю магазины, над головой смотрят в проход «Бизоны» Ахмета. К слову, пока тихо…

Умозаключение подтверждает указание командира:

– Искандер, снаряди магазины.

Приятно, что у умных людей мысли одинаковые. Положив стволы на каменный пол, несколько нервно вщелкиваю патроны, выгребая их из специального отсека рюкзака:

– Готов.

Шаг за шагом, первая развилка. Точно знаю – идти надо влево. Но просто так оставлять за спиной неисследованный тупик…

– Командир, давай заглянем? Отсюда тоже нападали.

Согласный кивок.

М-да, полное разочарование. В смысле, вообще ничего. С мечтой загасить порталы поступления нечисти придется распрощаться.

Кемаль комментирует:

– Хреново.

– А ты думал, спину прикрывать тебе просто так доверили?

Идем дальше. Несмотря на спокойствие и устоявшуюся манеру перемещения, чувствую, как внутри словно сворачивается тугая пружина.

Поделюсь-ка впечатлением:

– Парни, готовность.

Подействовало. Подобрались. Еще три метра…

Бах!

Рявкнул дробовик Кемаля. Только мелькнула мысль обернуться, как засекаю метнувшуюся от стены тень. Приветствую из «Правого».

Дых.

Еще две! Синхронно дернувшиеся в руках стволы, похоже, сработали уже на «контроль» – почувствовал знакомое ощущение развоплощения призрачной сущности. Кстати, ничего человеческого и разумного – одно тупое, жадное зло. Словно жрать кидаются. Ну, сейчас накормим. Дальних потчую пулями, подлетевшие ближе выгорают под прущей из глаз энергией. Паранормальный реактор раскочегарился на полную – уж больно отвратное впечатление от изломанных, вызывающих ненависть и отвращение даже на подсознательном уровне фигур.

Бах! Бах!

Серия выстрелов в тыл прерывается громким:

– Я!

Кемаль на перезарядке. Понял, прикроем. Четыре пули уходят в летящих с тыла призраков. Точно, из тупичка лезут.

– Есть!

И следом: Бах! Бах! Картечь – форэва. Выносит с полгектара разом. Порадовавшись, подчищаю свою сторону, не забывая о командире. Браунинги заметно легчают.

– Я!

Хорошо, что перезарядка натренирована до автоматизма. Выполняю на ощупь, щедро «поглядывая» по сторонам.

– Есть!

Словно дождавшись вопля, атака стихает. Настороженно поводим по сторонам стволами. Ничего. Командир принимает мудрое решение:

– Обоймы. Кемаль, первый.

– Принял.

Серия щелчков:

– Готов.

– Искандер.

Крутя головой, досылаю патроны. Очередность, конечно, как попало. Свинчиваю и убираю глушители:

– Готов.

– Я.

Клацают шнековые магазины командира. Тварь!

Все-таки успеваю вовремя заметить пикирующую с высокого потолка здоровенную угловатую каплю. Выгорает не долетев. Если сверху… Схватив Ахмета за шкирку, выдергиваю из лезущих сквозь пол щупалец. Словно мерзкий шевелящийся цветок появляется… В руке уверенно ходит «Левый».

Дах! Дах!

Уже не появляется.

Словно ничего и не произошло, Ахмет заканчивает процедуру. Вот что губило шедших до нас бойцов – они не видели «мины», постоянно стреляя, не имели возможности своевременно пополнить обоймы. Пока прогноз генерала сбывается.

– Вперед.

Вторая атака. Третья. Приноровившись, мы стали единым организмом, поливающим нечисть серебром и не подпускающим врагов вплотную. Определились и с дозарядкой – достаточно каждый раз отступать на шаг назад. Физически чувствую, что продвинулись уже дальше всех предшественников. Похоже, это осознал и тот, кто руководит призрачными тенями.

Третья атака отдавала нервозным желанием тупо завалить «мясом». Естественно, не вышло, но патронов мы пожгли щедро. От кислого запаха сгоревшего пороха уже ощутимо свербит в носу и пощипывает глаза. Не задохнуться бы. А надевать противогаз вообще не с руки. Резко упадет обзор, да и насчет проницаемости паранормальному взору не уверен.

Все, тишина, желающие исчерпались.

Как выяснилось, не навсегда. Стоило только мне зачерпнуть жменю патронов, как твари кинулись со всех сторон одновременно. Слитный рев выстрелов над головой, помогаю взглядом. М-да, плотно, быстро, но не так уж и много. Интересно, у него подручные вообще кончатся или возможно поступление резервов?

Еще три шага, и…

Я оказался на бескрайнем осеннем поле. Покрытая жесткой стерней земля под ногами, плывущие над головой плотные серые облака, надежно скрывающие солнце.

– Приветствую тебя, странник.

Старик в белых одеждах, широкополой шляпе с обвисшими полями, стоит, опираясь на резную трость. Длинные седые волосы, ухоженная борода, на лице добрая улыбка:

– Твой путь завершен. Ты пришел туда, куда хотел. Здесь исполняются любые желания.

Как-то туповато я соображаю. От внезапности, что ли?

– Брюс? Яков Брюс?

Задумался, кивнул:

– Человеческое имя… Я отвык от него. Да, когда-то меня звали так. В ограниченном и несовершенном мире, населенном ограниченными и несовершенными людьми. Зачем имя живущему вечно и бесконечно превосходящему то, что привыкли считать жизнью? Ты сам видел истинную суть вещей, обрел невероятные для смертного способности. Теперь в твоем праве сделать еще один шаг. И стать абсолютом, правителем всего и вся. Сверхъестественным разумным, не привязанным к несовершенной оболочке и обществу существ, недостойных носить божественную искру.

– Не ты ли мне хочешь в этом помочь?

Веселый смех в ответ:

– Нет, мой гость и собрат. Зачем? Ты и сам готов к чудесному превращению из грубой куколки в великолепную бабочку, которой подвластно главное – свободный полет и бескрайнее небо. Этот шаг каждый делает сам. В моей власти лишь обрисовать общую перспективу.

Помолчав, продолжил с сочувствием:

– Впрочем… От человеческого отказаться действительно тяжело. Я помню этот миг. Предчувствие необратимой потери, мысли о тех, кого считаешь своими друзьями и близкими, о незаконченных делах… Проблема в том, что в человеческой оболочке невозможно увидеть истинное положение вещей. Разум людей ограничен, он не может вместить альфу и омегу, подменяя правду чувствами. И чем ярче чувства, тем дальше они от истины.

Показалось, или он немного приблизился?

– Вот, самое сильное: любовь. Ты любишь, в этом нет сомнения. Но достойна ли твоей любви избранная женщина?

Полутемная, богато обставленная спальня. Узнаю помпезный стиль Колониальной Империи. Двое. Мужчина в расстегнутой форменной рубашке властно обнимает и целует невысокую фигуристую женщину. По моему желанию картинка приближается, разворачивается, светлеет. Голдман?! Да, это он, с полковничьими погонами на плечах. Чувствуя нарастающую боль, предчувствие непоправимого, все-таки заставляю себя глянуть в лицо женщине. Это Марджи. Со снисходительной улыбкой проводит изящной рукой по волосатой груди офицера КИБ, помогает снять рубашку. Еще один ранящий сердце поцелуй. Невероятно привычными (сколько раз я их видел!) движениями избавляется от строгой деловой одежды. Совершенная фигурка, которую я так любил ласкать… Чужие руки жадно подхватывают мою женщину и отправляют в постель. Картинка пропадает.

– Извини, собрат. Думаю, дальнейшее понятно и вряд ли достойно внимания. Вот так искреннюю любовь смертная женщина меняет на удовольствие от вульгарного совокупления. Понимаю твои чувства, но рассудок и истина должны быть выше желания оставаться в неведении, подчиниться обману.

Обман… Что-то было не так, какая-то деталь…

– Ты думаешь, это единичный случай? Увы, это не знающее исключений правило.

На этот раз спальня полностью знакома, как кровать и обстановка. Особняк Елены, комната, которую я ремонтировал своими руками. На этот раз мне без стеснения показывается полная страсти и секса сцена. С искаженным гримаской наслаждения и полыхающего желания лицом моя Елена в объятиях Ральфа. Ее порывистые, чувственные движения, ее красивые руки, сжимающие мускулистые плечи партнера… Подтверждая ожидание, выгнулась точеная шея, откинулась назад прекрасная, с рассыпавшимися прядями цвета спелой пшеницы голова. Кажется, я и здесь услышал чувственный, зажигающий стон. Все так и было. Только со мной.