Дублет из коллекции Бонвивана - Ольбик Александр Степанович - Страница 17

— Забудь о таких кошмарах, а не то у меня сейчас начнется оральный понос.

— Не будь, старик, жлобом, дай перевариться шашлыкам.

— Да я так, к слову…Вон, в третьем ряду, сидит Суслопаров. Я его бабу не отказался бы промарафетить. Нет, Алик, все в этом бардачном мире покупается. Я ж Суслопарова знаю, как облупленного. У него вечно потели ноги, как от хорька несло. В одной камере невозможно было сидеть. Ты думаешь теперь он другой? Такой же, только наел пузо и не будь у него столько бабок, эта дива тире блядь, которая с ним, не села бы с ним на одном поле с…ь.

— Не спорю, может все так, но на мой взгляд, любые бабки без игры — пыль, грязь. Ты думаешь бывший король Египта Фарух был дураком, когда просаживал в казино свои миллионы?

— Конечно, придурок девяносто шестой пробы! Один небольшой укольчик может заменить и бабу, и бабки, и любую игру. Все в этой жизни относительно да и сама наша жизнь, черт ее подери, сплошное очко или бура. Ну в крайнем случае, рулетка, которую мы сейчас будем смотреть…Я Лельку спокойно подложил бы под самого затрюханного бомжа, если бы он мне сейчас сделал маленький укольчик. Или угостил бы малюсенькой розовой таблеточкой по имени «севредол»…

— Красиво, звучит! — Пуглов с забытым любопытством взглянул на Ройтса. — Можно подумать, что ты ходишь без резерва…

— Представь себе, хожу. Мне не нравится быть постоянно на форсаже. Иногда специально тяну резину, чтобы потом получить райский кайф.

— Тоже мне, нашелся нарком-гурман. Лучше завязывай, иначе пристрастие это согнет тебя в бараний рог.

— Вот расконторю какого-нибудь жирного леща тогда и завяжу. А сейчас нет смысла…

Они нашли свои места под тентом. Кругом был разноцветный народ, в основном группками, молодежь до тридцати лет. Внизу, на первых рядах, раскрепощался уголовный бомонд.

Оттуда, где сидели Пуглов с Ройтсом, хорошо был виден старт: три широких красных полосы поперек трассы. Судьи в зеленых широких шортах и рубашках-аппаш что-то между собой обсуждали. У одного из них в руках стеклянная пирамидка. В нее положат пятьдесят тысяч долларов, а саму пирамидку установят на финише гоночной трассы, чтобы она была путеводной звездой для претендентов на победу.

В глубине стадиона, отливая лаком и хромом, стояли несколько новеньких иномарок, которым предстояло участвовать в авторулетке. И какая-то из них — без тормозов.

— Послушай, Алик, а не заключить ли нам пари — на того, кто победит?

— Ты хочешь сказать — на того, кого первым вынесут вперед ногами? Пусть пройдет жеребьевка, а там посмотрим. Н если поедут Суслопаров и Бурин, я, естественно, поставлю на Бурина.

— Суслопаров старше Бурина, но более накаченный…

— Это для гонок не решающий фактор. Зато Суслопаров больше сидел и у него нервы быстрее сдадут. Но пока мы можем с тобой держать пари только насчет того, кто из них будет участвовать.

— Ты меня, Алик, знаешь: я готов с тобой спорить даже о том, какое твое яйцо зачешется первым.

— Тогда мы с тобой валяем большого дурака, не зарабатывая на этом деньги.

— Иногда зарабатываем.

— Это мизер, а не деньги! Тебе о чем-нибудь говорит слово «Лендбрук»?

— Наверное, папа какого-нибудь моющего средства?

— Это название одной английской фирмы. Ты знаешь, на чем она делает сумасшедшие бабки? — Пуглов снял с ноги немного жмущий туфель. — Когда из лондонского зоопарка улетел орел, этот «Лендбрук», купив на три минуты телевизионного времени, заключил со зрителями пари — вернется ли птица в зоопарк или нет?

— Сто лет им, придуркам, этого ждать, — у Ройтса в голосе нетерпеливое дребезжание.

— Срок пари — сутки.

— Да не сношай ты мне мозги, говори! Что дальше?

— Ничего особенного: публика поставила двадцать тысяч фунтов за то, что птица прилетит назад.

— Ну и, конечно, этот «Лендбрук» всех натянул на пяльца?

— Держи карман шире! Орел то ли из-за плохой погоды, то ли проголодался, но как миленький вернулся в клетку, двадцать тысяч улетели к зрителям…

— А фирме — кранты?

— Ничего подобного! Перед этим она заключила десятки пари на миллион долларов. Например, в каком году Мадонна подхватит спид и на каком году жизни откинет копыта Шварценеггер. Все просто, как этот стадион.

— Послушай, Алик, ты пока об этом особо не распространяйся…

— Хочешь тоже заняться таким бизнесом? Только когда будешь открывать такую контору, пригласи меня разрезать ленточку. Идет?

— Издеваешься? Мне от таких разговоров захотелось дико трахаться.

— Так сбегай в кустики, отмастурбируй. Или смотай к Лельке, заодно утешишь.

— Ты меня сейчас достанешь, что я действительно отвалю отсюда.

Пуглов стал закуривать, а закурив начал обзирать близлежащее пространство стадиона.

На старт начал движение «мерседес-600». Он мощно катился по гаревой дорожке и, словно демонстрируя свое достоинство, сделал широкий разворот, наехал на красные полосы.

Слева от Пуглова белобрысенький паренек рассказывал своей загорелой девушке правила гонок. «Ничего сложного в авторулетке нет, — убежденно говорил юный болельщик, — тяни жребий и, если повезет и тебе достанется машина без тормозов…Только на машине без тормозов нужно преодолеть тот коридорчик, ограниченный синими рейками. В этом, в принципе, вся соль: нужно проехать по этому коридорчику, не снижая первоначальной скорости — 100 километров в час. А эту скорость нужно развить на участке в триста метров — не больше и не меньше, только сто км…Но в машине установлены датчики: нажмешь на тормоз раньше, чем кончается трехсотметровая полоса, сходишь с трассы. Это сделано для того, чтобы никто не мог заранее приготовиться. Должен сыграть фактор неожиданности…»

Ройтс, видимо, слыша разглагольствования юнца, тоже в чем-то засомневался.

— В общем мне все понятно за исключением одного. Если за участие в гонках платят по одной штуке, а всего двадцать заездов и все на новеньких машинах…Не понимаю, в чем, собственно, бизнес? Может, я чего-то с наркоты не соображаю?

Пуглова от жары разморило и ему не очень хочется попусту болтать.

— Это же рекламное шоу, чего тут не понять? Дилеры автозаводов отваливают на рекламу столько, что зеленью можно устлать весь стадион вместе со всей этой ожиревшей мразью. Вот тут и столкнулись интересы Бурина с интересами Суслопарова. Сорок процентов имеет Бурин, тридцать Суслопаров, а остальные тридцать разметались по мелким бандитским группировкам. Но и Бурин, и Суслопаров хотят забрать это под свой контроль. По?

— А мы тут с тобой при чем? Мне, что — некуда свои деньги девать кроме как отдавать их этим пикадорам? Или мы с тобой совсем охренели?

— Так это же игра! Удовольствие, за которое надо платить…

— Но это же откровенный наглеж! Это, что же получается…Это все равно, что больной и нищий содержит богатого и наглого…

— Ну это с какой точки зрения посмотреть…

Судья дал отмашку и «мерседес» приготовился к старту. К водителю подошел распорядитель гонок, бывший чемпион по баскетболу, и, видимо, напомнил тому правила гонок.

Судья, еще раз взглянув в сторону «мерседеса», взмахнул флажком.

Машина легко, буквально за несколько секунд набрала скорость и понеслась навстречу неизвестности. На размышления гонщику оставались тоже секунды, ибо трехсотметровый отрезок трассу почти весь уже ушел под колеса. Водителя полностью захватила приближающаяся поперечная полоса. Он, конечно, понимал, что нельзя терять и сотой доли секунды — правила строги и неукоснительны.

Однако «мерседес» на глазах затаившей дыхание публики тут же вышел из игры — у него сработали тормоза. По правилам гонок он должен после этого свернуть вправо, на газон и там отдаться во власть технарей.

Второй шла темная «ауди». Шик и блеск! На ней ехал довольно полный человек, в белом глухом шлеме. И ему тоже не повезло: блестяще преодолев триста метров, и затормозив на черной поперечной полосе, он понял, что пятьдесят тысяч долларов достанутся кому-то другому.