Рассказы и сказки - Шим Эдуард Юрьевич - Страница 11

Шнырял-шнырял, а потом обиделся и говорит:

— Да прогоните вы сверху этого Дятла! Надоел своим стуком. Синицы без отдыха работают, пищухи во всю мочь трудятся, я, Поползень, из последних сил выбиваюсь, а он — гляньте-ка! — в игрушки играется… Не потерплю в нашей артели бездельника!

А Дятел всех насекомышей выклевал и сам улетел.

Упала последняя щепочка, горка гнилой трухи под берёзой осталась.

И сразу работа синиц, пищух и Поползня кончилась.

Отчего бы?

Рысь, лесная кошка, серая в жёлтых пятнах, на ушах кисточки длинные, сидела на поваленном дереве, на солнышке грелась.

Вешнее солнышко заметно приятным теплом обдаёт. Разнежилась Рысь, медовые глаза прищурила, мурлычет себе под нос.

Прилетел к дереву бородатый Глухарь, сел на ветку, вниз глядит насторожённо.

— Глухарь, а Глухарь, — тоненьким голоском Рысь говорит, — я на солнышке разнежилась, ласки хочу. Спускайся вниз, меня по шёрстке погладишь!

— Нашла дур-рака! — отвечает Глухарь. — Спущусь вниз, а от меня только пёрышки останутся. Сколько ты нашего брата, глухаря, погубила, глаза твои бесстыжие!

— Фу! — говорит Рысь. — Как, у тебя клюв поворачивается такие слова говорить! Невежа.

На другой бок повернулась, от солнышка глаза медовые щурит, мурлычет себе под нос.

Скачет по ельнику тощенький Заяц, оглядывается испуганно. Увидел Рысь — уши прижал, вот-вот стрекача задаст!

— Погоди, Заяц, — Рысь говорит. — Подойди поближе… Я на солнышке разнежилась, ласки хочу. Погладь меня по шёрстке!

— Как бы не так! — отвечает Заяц. — Подойдёшь к тебе — и ноги не унесёшь! Сколько ты нашего брата, зайца, извела, глаза твои бессовестные!

— Фу, — говорит Рысь. — Бестолковый зверь какой, одни грубости на уме!

Отвернулась от Зайца, опять медовые глаза прищурила, мурлычет себе под нос.

Скачет через полянку Косуля, лесная козочка, от страха приседает, коротеньким хвостиком трепещет.

— Косуля, Косуля, — Рысь говорит, — я на солнышке разнежилась, ласки хочу! Погладь меня по шёрстке!

— Нет уж, — отвечает Косуля, — я в твои когти попасть не желаю! Сколько ты нашей сестры, косуль, истребила, глаза твои безжалостные!

— Фу-у, — говорит Рысь, — до чего звери набаловались! Так и грубят, так и грубят!

Отвернулась от Косули, обиделась.

— А тут и солнышко за лес закатилось. Сумерки надвигаются, холодом потянуло.

Поднялась Рысь на долгие лапы, спину выгнула, мяукнула.

— Ну, вот, — говорит, — живёшь, живёшь, а ласки так и не дождёшься. Эх, звери!

Когти об дерево поточила, кисточки на ушах навострила, в глазах зелёные огоньки зажгла.

— Делать нечего, — говорит. — Пойду кого-нибудь скушаю.

— Ты чего, Лось, отдуваешься?

— Река разлилась. Я через неё плыл, чуть не утонул… Фу-у!

— Подумаешь, горюшко! Я больше тебя намучилась.

— Отчего же ты намучилась?

— А у моей норки лужа разлилась. Всё моё жильё затопила, все пути-дорожки отрезала… Я третий день на сучке плаваю!

— Лягуха, лягуха, ты куда скачешь?

— Ку-а-ку-а! Купаться! А ты куда?

— И я купаться! А ты где, Лягуха, купаешься?

— Где, где… В канаве!

— Да кто же в канаве купается?!

— А где же купаться-то?

— В песке, на сухом местечке, на пригорочке!

— Ёжик, все звери весной линяют — и барсуки, и лисицы, и белки, и мы, зайцы… И только ты, бедный Ёжик, в старой шубе ходишь!

— Глупый ты, Заяц. Я не в старой шубе хожу, а только в старых колючках. Они мне и весной, и осенью надобны!

— Лось, Лось, я тебя съем!

— А я от тебя, Волк, в чисто полюшко, и был таков!

— Заяц, Заяц, я тебя съем!

— А я от тебя, Волк, в чисты кустики, и был таков!

— Рябчик, Рябчик, я тебя съем!

— А я от тебя, Волк, на высокое деревце, да и был таков!

— Что же делать-то мне, родимые? Чем брюхо-то набить?!

— Гложи, Волк, свои бока!

— Апчххи!..

— Будь здорова, Лисонька!

— Будешь тут здорова, Снег везде мокрый, ручьи разлились, с деревьев капает. Не только лапы — хвост насквозь сырой. Хоть выжми да на куст повесь!

— Ты куда, Косуля, бежишь?

— На полянку, Горностаюшка. Там стожок сена стоит, хочу сенца похрупать.

— Хи-хи! Опоздала уже… За зиму мыши всё сено состригли, одна труха осталась!

— Чему же ты радуешься?

— Вот этому и радуюсь. Мышей развелось там видимо-невидимо, да такие жирненькие, такие вкусненькие!

— Зачем ты, Дрозд, понарошку свистишь, понапрасну дразнишь?

— А я не дразнюсь.

Ну, как же: целый вечер зовёшь: «Дятел, идём чай пить, идём чай пить!» — а где у тебя чай?

— Нету чаю.

— С какой же стати зовёшь?

— А я не зову. Я сам к тебе на чай напрашиваюсь!

— Брысь, Коровища! Как ты смеешь меня рвать-щипать, листочки обкусывать?!

— Чего ж не обкусывать.

— Да я ведь — Крапива! Я твои губищи пожгу, язычище обстрекаю!

— Хоть ты и Крапива, а молода ещё грозиться. Стрекалки не выросли!

— Нехорошо, Голавлик: глаза таращишь, а не здороваешься. Будто в рот воды набрал!

— Фу-ух-буль-буль! Ох, погоди. Не воды набрал, а воздуху глотнул нечаянно. Никак теперь не отдышусь!

— Ох-ох, это что за птица передо мной?

— Я Пуночка-подорожничек. А ты кто?

— А я Барсук-землекоп. Чего это я тебя раньше не видывал?

— Не знаю. Я осенью тут пролетала.

— Ну а я спать осенью завалился. Сейчас вот первый раз из норы вылезаю.

— А я последний раз тут бегаю. Мое гостеванье у вас кончилось, на север лечу. Прощай, до новой зимы!

— Сиди, не бойсь… Я тебя, Зяблик, не трону. Я тебя спросить хочу.

— О чём, Филин?

— Обида у меня. Ну, понимаешь, весна пришла, радостно. Все птицы петь взялись. И всем ихние песни по душе.

И синиц хвалят за пенье, и овсянок, и тебя, Зяблика.

— А что, у меня песенка хорошая! Фью-фью-фью — ди-диди — ля-ля-ля-вичиу!

— Пускай хорошая. Но ведь и я по весне запел, и я стараюсь. А меня никто слушать не хочет…

— А как ты поёшь-то?

— Да очень славно, очень приятно: Пу-гу!.. Пу-гу!.. Постой, куда ты?! И этот улетел… Чем моя песня не нравится?!

— Послушай, Дубочек. Я проснулась и не понимаю: сейчас весна или осень?

— Конечно, Вербочка, весна. Ранняя, но весна.

— А почему же ты стоишь в жёлтых листьях, совсем как осенью?

— Ты ещё махонькая, оттого и не знаешь… Я не простой Дуб, я — зимний. На зиму листья не сбрасываю, в золотой шубе красуюсь. А листопад у меня — весною.

— Ну, как неинтересно! Все весной одеваются, а ты раздеваешься. Будешь голышом стоять.

— Нет, не буду. Старые-то листья почему падают? Под ними молоденькие почки зашевелились, разбухать начинают, места себе требуют. Скину я прошлогоднюю шубу и сразу новой зеленью оденусь. Хоть я и зимний, а весны тоже не пропущу.