Князь оборотней - Волынская Илона - Страница 33

— А откуда они узнают, щенок мелкий? — наклонился к Хакмару старик Канда — лицо его подергивалось от ярости.

— Чего, и люди-собаки тоже есть? — выпучил глаза Хуту. — Ну дряни на Сивире развелось!

— Заткнись, чурбан! — гаркнул Канда. — Человек-деревяшка!

Хадамаха почувствовал, что губа у него вздергивается, обнажая клыки то ли в усмешке, то ли в оскале. Хакмар улыбался, а на коленях у него лежал его меч настоящей южной стали, наполовину вытянутый из ножен. Хадамаха небрежно приласкал рукоять своего ножа и подумал, что если его собственная ухмылка хоть вполовину напоминает Хакмарову… то и гадостные же у обоих сейчас рожи! За спиной у них шевельнулась молчаливая Аякчан.

— Расписку будьте любезны, что долг погашен! — жмурясь, как сытый Амба на солнцепеке, промурлыкал Хакмар. — И мы, пожалуй, пойдем, пока такому уважаемому и умному человеку, как вы, господин шаман, не пришли — по чистой случайности! — в голову какие-нибудь вовсе чудацкие идеи! Например, что южные мастера настолько наивны — торговцев посылают, а связи с ними не держат.

— Кто вообще слышал о южных торговцах?! — явно заставляя себя успокоиться, пробубнил Канда. — Вы ж вроде через Храм…

— Никто раньше не слышал! — Хакмар обрадовался. — Пока День назад господином Советником не был принят указ о свободной торговле! Вот и начали помаленьку… Считайте, вам оказана честь — одним из первых встретиться с горными торговцами!

Хадамаха незаметно толкнул Хакмара ногой — не увлекайся! Судя по выражению лица Канды, нужна ему та честь — как трухлявая сосна на башку! Встрял приказчик.

— Лавку сожгли! — напомнил он. — Ущерб кто платить будет?

Хакмар основательно призадумался, и вдруг лицо его озарилось улыбкой.

— Я так думаю — кто сжег, тот и оплатит! Не знаю, правда, где вы будете того зайца искать. И чем он станет рассчитываться.

— Это еще сомнительно — заяц виноват или другое… зверье, — приказчик злобно поглядел на Хадамаху.

— Сомневаешься — давай суд созывать. По закону, — равнодушно откликнулся тот. — Судью-джангина найдем, чтобы из чужого рода, ни нам, ни вам не родня, справедливый, в спор никак не замешанный.

— А вон госпожу жрицу растолкаем! — как фазан перед курочкой, петушился приказчик. И победно улыбнулся, похоже зная, на чьей стороне будет разбуженная жрица.

Аякчан совсем помрачнела.

— Согласно статье первой, пункту первому Кодекса Снежной Королевы и ее Советника, рассмотрению жрицами Голубого огня подлежат исключительно дела об оскорблении Храма, особливо же черношаманской ереси да связи с Нижним миром, каковые караются сожжением на оном Огне, — монотонным голосом, каким обычно говорил его тысяцкий и от которого злоумышленники почему-то особенно пугались, объявил Хадамаха.

Шаман Канда испугался. Хакмар с Аякчан того не приметили, но Хадамаха столько раз стоял за спиной господина тысяцкого, когда тот допрос вел, что сомнений быть не могло — страх мелькнул в глазах старого шамана и исчез, как не бывало.

— Придется нам Амба в джангины звать, — мягко сказал Хадамаха.

— Один свидетель есть — дочка ваша, которую Хадамаха из пожара вытащил, — напомнил Хакмар.

— Пятьдесят оленей сберег, — глядя в пространство, напомнила Аякчан.

— В моем доме девки молчат! — рявкнул Канда. — И дочки тоже!

— С удовольствием покинем ваш дом, — немедленно согласился Хакмар.

— Дай ему расписку… — сквозь сдавленное горло просипел старик Канда.

— Чего, господин? — охнул приказчик.

— Расписку на уплаченный долг давай ему! — заорал Канда, вскакивая. — И пусть проваливают отсюда!

Испуганно косясь на хозяина, приказчик черкнул пару строк на бересте. Хакмар внимательно прочитал, любезно поклонился… и небрежно бросил Хуту:

— Не провожайте нас, любезный, сами дорогу найдем!

— Я тебя сейчас так провожу! — заорал Хуту, кинулся к Хакмару… и растянулся на полу во весь рост.

— Изюбр безрогий… — брезгливо разглядывая ворочающегося на полу стражника, обронил шаман Канда. — Эй, девушка! — заорал он так, что содрогнулись ледяные стены. — Проследи, чтобы эти вот… уважаемые, — Канда скривился, — не блуждали, шли прямо — да благополучно вышли из моего дома!

«И ничего по дороге не стянули!» — мысленно закончил фразу Хадамаха.

Аякчан очень хотела высказаться в ответ, но парни подхватили ее с двух сторон и вытащили из комнаты.

— Спасибо тебе, Хакмар… — только и успел выдохнуть Хадамаха.

— За мной извольте идти, пожалуйста, — в полумраке ледяного коридорчика прошелестел тихий голосок. И уже знакомая девочка из племени крылатых повела их через мрачные, освещенные лишь редкими плошками с Огнем переходы и лестницы.

— Что это с тобой? — вдруг воскликнула Аякчан, когда Огонек закрепленного на стене светильника вдруг выхватил из полумрака лицо девчонки.

Крылатая попыталась нагнуть голову и поскорее шмыгнуть дальше, в темноту, но Аякчан уже крепко ухватила ее за плечо, разворачивая к свету.

В голубоватом отсвете Пламени Хадамахе на миг показалось, что девушка больше и не девушка вовсе, а одна из тех людей-половинок, про которых старики в страшных сказках рассказывают. У которых половина тела человеческая остается, а вторую злой дух захватывает — настолько левая половина ее лица отличалась от правой. Сердце стукнуло неровно… и Хадамаха понял, что все проще — щека и глаз девочки чудовищно распухли, налились багрово-черным кровоподтеком.

— Тебя Канда ударил? — обнимая девочку за плечи, спросила Аякчан, и тон ее не сулил старому шаману хорошего. — За то, что ты жреца не туда провела?

У девочки дрогнули губы. Она длинно, прерывисто вздохнула и, мелко дрожа всем телом, прижалась к Аякчан.

— Не бойся, ничего не бойся! — зашептала та, поглаживая девчонку по волосам. — Мы тебе поможем, мы…

— Не надо помогать, госпожа, — вдруг очень холодно сказала девушка и отстранилась. — Я… просто упала. Поскользнулась. Извольте за мной идти…

— Погоди! Так нельзя… — начала Аякчан, пытаясь удержать девчонку, но та ловко шагнула в сторону.

— Я знаю, чего мне можно, а чего — нельзя, — жестко сказала бывшая крылатая. — Сюда извольте пожалуйста, госпожа красавица-бэле! — и распахнула незаметную дверь в стене. — Извольте уходить совсем, почтенные егдыги и почтенная бэле! — девушка отступила в глубь дома.

Хадамаха покорно шагнул через порог. Хакмар оглянулся на девчонку и тоже последовал за ним. Одна лишь Аякчан еще пыталась что-то объяснить:

— Пойдем с нами! Ты не должна оставаться у Канды — он тебя сейчас бьет и всю жизнь будет…

На разбитых губах девчонки мелькнула странная улыбка — злая и болезненная.

— Уж лучше бьет… чем вовсе на обед съест, как ваши медведи! — она бросила быстрый взгляд на Хадамаху, толкнула Аякчан в спину… и с грохотом захлопнула дверь, точно отгородилась от страшной опасности.

— Что за выдумка такая дурная! — расстроенно пробормотал Хадамаха, глядя в захлопнувшуюся дверь. Лучше бы они и впрямь не заходили в это селение! Сплошные обиды да загадки… даже торбазов Хакмару не купили!

— Где вы ходите? Я вас Торум знает сколько жду! — выныривая из-за деревянных бадеек с мусором, прошипел Донгар. — Слушайте, однако! — черный шаман поднял руку — в кулаке у него была зажата напоминающая шерстяной очесок тварюшка — не иначе один из Кандиных духов. Донгар крепко сжал его между пальцами, так что казалось, сейчас сок потечет — дух распахнул пасть и… заговорил голосом Канды:

— Мальчишка, молоко материнское на губах не обсохло — да как он смел! — Судя по грохоту, шаман метался по ледяной зале, пиная несчастный столик.

— Люди должны за свое добро с медведями судиться, да еще тигров в судьи брать? — Из пасти тварюшки вырвался новый голос — стражника Хуту: — Да в яму их! Или вовсе в копья!

— Ты меч южанина видел? А Хадамаха, если размерами в братца удался, так тоже… Кто их в копья брать будет? — злобно прохрипел Канда. — Ты? Или этот слизняк?

— Я не слизняк… — третий, обиженный голос, принадлежал приказчику. — Я просто человек мирный.